Операция "Возмездие"

Кэрри наскоро набросал эскизы нескольких одеяний и поспешил к магу — до вечера оставалось не так-то много времени, а злить демонов не рекомендовал даже Святой Тезаурус — великий специалист по всякой нечисти, погибший, правда, недавно в неравном бою с суккубом. Видимо, воздержание вредно сказывается даже на благочестивых служителях церкви. Говорят, будто умер Тезаурус с улыбкой на устах, издавая стоны непристойного содержания.

Пока Нику тащили по мрачным дворцовым коридорам (настроение у нее такое было — мрачное, вот и коридоры казались мрачными!), перед ее глазами промелькнула вся ее недолгая жизнь — мерзкая школа с надоедливыми учителями и сердечными подружками, пьянка на выпускной и все последующие, суровые будни в институте гуманитарных наук, бой-френды... Мельтешение перед глазами... Первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой... Нике почему-то показалось, что первый не сильно отличался от всех последующих — те же спортивные брюки или джинсы, развязные манеры, та же короткая стрижка — почти ежик. Девушка задумалась — должны же они как-то были отличаться друг от друга... Стражники в этот момент поднимали свою пленницу на руках по спиральной лестнице, и взгляд ее упал на штаны эльфа, которому досталась нелегкая задача нести ноги арестованной. Ника даже просияла, поняв, чем же отличались ее бывшие кавалеры — конечно же видом штанов. У первых штаны были нормальные — джинсы и джинсы, дальше они потихоньку начали сползать на бедра, а у самого последнего... Как же его звали... Юра, кажется. Так вот, у последнего штаны были самые модные — они свисали примерно до колен. Ника фыркнула — сначала ее это забавляло, а потом появились стойкие ассоциации, что парень не сдержал... свои природные позывы. После такого пришлось расстаться — не ходить же под ручку с засранцем.

Наконец, бесконечная лестница кончилась, и один из конвоиров требовательно постучал в массивную старую дверь. Та почти сразу скрипнула и отворилась. На пороге стоял... гном. Ника сразу поняла, что это именно гном, без каких-либо иных вариантов.

— Гимли? — только и смогла выдавить из себя девушка, таращась на окладистую бороду, мощный торс, и короткие ноги открывшего дверь существа.

— Гимли, — подтвердил гном и ошарашено захлопал глазами.

— Кряк, — произнесла Ника, когда эльфы, без особых церемоний, разжали руки и отпустили свой не такой уж и легкий груз.

— Мастер Брехт, вам записка от Ее Величества, — один из эльфов церемонно передал гному послание королевы. — У вас есть два часа на все процедуры.

Конвоиры вышли, плотно закрыв за собой дверь, а Гимли, он же мастер Брехт, погрузился в чтение королевской записки. Следует признать, читал он не быстро. Наконец, когда последняя знакомая буква была найдена, и общий смысл приказа был усвоен, внимание мастера обратилось к "материалу для эстетического улучшения".

— Так откуда ты мое имя знаешь, девица-будущая красавица?

— В-в-в кино в-в-идела, — заикаясь, ответила ему Ника, порядком подрастерявшая по дороге и наглость, и уверенность в себе.

— Кино? Что это такое? — удивился Гимли.

— Штука такая, где показывают всякие... фильмы. Ну, вроде как ты сидишь и видишь, как там что-то происходит, — путано объяснила девушка.

— Это вроде нашего озера Бытия? — просиял Гимли. — Ну, тогда порядок. Значит, свою судьбу ты знаешь, и сильно дергаться не будешь. От предначертанного пока еще никто не убегал.

— Не надо меня изменять, а? — жалостливо попросила Ника, наскоро оглядывая комнату, в тщетной надежде найти хоть что-то, что поможет удрать.

Огромный дубовый стол, похожий на операционный, ряды полок на стенах, уставленных жестяными банками, склянками, всевозможными коробочками, "галерея почета" на одной из стен, с вывешенными на ней инструментами, подозрительно напоминающими приспособления для пыток, несколько стульев и одно единственное зарешеченное крохотное окошко — все это не оставляло ни малейшей надежды на спасение.

— Королева сказала "Надо", значит, надо, — непреклонно возразил ей гном. — Да ты не бойся, это не больно... почти. Гимли поковырялся в ящике, по всей видимости, с инструментами, и извлек из него огромные страшные щипцы. Пощелкал ими, словно пробуя, как они ходят. Ника взвыла от ужаса. Тем временем гном подошел к одной из полок, снял с нее огромную жестяную банку и вытащил оттуда нечто, напоминающее по виду сигару. Осторожненько отрезал от нее щипцами кончик и взяв эту "сигару" в рот, довольно зажмурился. Страшное оружие пыток вернулось в ящичек.

— Ну что, приступим? — девушка отчаянно замотала головой и сдавленно пискнула, но гном, видимо, решил, что довольно и риторического вопроса. Он с неожиданной легкостью поднял многокилограммовую тушку Ники и водрузил ее на операционный стол, не обращая внимания на судорожные телодвижения. Благо, веревки не оставляли простора для активного сопротивления жертвы.

Гимли поплевал на руки и достал из кармана белый мелок.

— Ты не волнуйся, все будет почти незаметно, заснешь и проснешься уже красавицей...

Ника попыталась закричать, но гном быстро провел рукой над ее лицом, глаза девушки сами собой закрылись, а сознание померкло.

Мессер Лей просиял, увидев зарисовки, которые ему вручил дроу.

— Не даром про вас говорят, будто вы — ребята с фантазией. Девочки будут ослепительно-обворожительны. Сейчас же займусь. Ты будешь пробу снимать? — маг сладко улыбнулся, предвкушая эту самую "пробу".

Керренос покраснел и попятился к выходу:

— Мне к госпоже надо, — пролепетал он, выбегая за дверь. Вслед ему грянул взрыв хохота.

Великий автор осушил бокал шипучего вина и улыбнулся — ну хоть один герой ведет себя как надо. Надо бы ему приготовить какой-нибудь сюрприз, мерзопакость какую-нибудь. Так полагается. Если герой бескорыстен и самоотвержен — обязательно попадет в какую-нибудь неприятность. Дракон задумался — что бы такого особенно гадкого придумать этому дроу?..

— Я не могу, я не могу-у-у-у... — завывал принц Ксандрион, время от времени внимая утешительным речам Аррошаха.

— Ксанушка, голубчик, не убивайся ты так, — демон был — само сочувствие. — Не ты первый вынужден жениться на уродине, не ты последний. Подумаешь. Тебе только-то переждать, пока она Зло победит. А потом — чик — и нет ее. Хочешь, я сам этим займусь?

— Как это, чик? — не понял принц, от удивления даже перестав плакать.

— Просто — чик ножичком по горлышку — и ты вдовец, — пожал плечами Аррошах.

Принц побледнел, а потом и вовсе впал в отчаянье. Заломив руки, он возвопил:

— Не могуууу... Я же светлый... Мой долг мне велит... *рыдания*

— Подумаешь, светлый, не святой же. И у светлых срывы случаются, что ж поделаешь? — сочувственно уговаривал его демон.

— Не могуууу я так... — рыдал несчастный Ксандрион.

— А полсотни лет мучиться можешь? — подначивал его Аррошах.

— Не могуууу...

— Не убивайся ты так, утро вечера мудренее, хочешь, я тебе песенку спою? — неожиданно предложил демон и даже затрясся, подумав о том, что сейчас можно будет блеснуть своим талантом. Наплевав на все еще содрогающегося в истерике принца, Аррошах углядел в сторонке брошенную лютню и трясущимися лапами схватил ее. Привычно прислушавшись к астральным волнам, он почти сразу уловил нужные слова и мелодию, яростно рванул когтями струны, порвав одну из них, и запел неожиданно тонким голосом:

Жил да был, жил да был,

Жил да был один король.

Правил он, как мог, страною и людьми.

Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй,

Но, впрочем, песня не о нем, а о любви!

В те времена жила красавица одна.

У стен дворца она пасла гусей!

Но для Луи была милее всех она;

Решил Луи, что женится на ней!

Все могут короли, могут короли!

И судьбы всей земли вершат они порой

Но, что ни говори, жениться по любви

Не может ни один, ни один король!

Не может ни один, ни один король!

"Я женюсь! Я женюсь! Я женюсь!", — Луи сказал,

Но сбежались тут соседи-короли!

Ой, какой же был скандал!

Ну какой же был скандал,

Но, впрочем, песня не о нем, а о любви!

И под венец Луи пошёл совсем с другой —

В родне у ней все были короли!

Но если б видел кто портрет принцессы той,

Не стал бы он завидовать Луи!

Все могут короли, все могут короли!

И судьбы всей земли вершат они порой

Но, что ни говори, жениться по любви

Не может...[*]

[слова Л. Дербенева, исп. Алла Пугачева]

В последний момент, уже догадавшись, что именно сейчас собирается пропеть демон, принц, в порыве отчаянья, бросился на него и успел-таки закрыть ему рот прежде, чем тот произнес роковые слова.

Лютня с дребезгом вылетела из лап демона и, ударившись о пол, разбилась на две части. Аррошах взвыл и принц почувствовал, что какая-то непреодолимая сила приподняла его над полом.

— Ты... посмел... оборвать... мою... песнь!.. — проревел демон.

— Ты чуть было не испоганил мне жизнь! — промямлил бледный от страха принц.

— Ты... — взвыл Аррошах.

— Эй, что у нас тут происходит? Аррик, а ну поставь мальчика на место! — строгий голос мессера Лея заставил демона прекратить посягательство на жизнь и здоровье эльфийского принца.

— Он помешал мне петь! — пожаловался Аррошах, хмуро зыркая на дрожащего от пережитого страха Ксандриона.

— Он хотел испортить мне жизнь! — не остался в долгу принц, сообразив, что мессер Лей не даст его в обиду.

— Друг мой, я, кажется, просил вас впредь не брать в руки музыкальные инструменты, — строго сказал маг, обращаясь к демону. Тот, неожиданно, смутился. — Вы нарушили мой наказ, что прикажете мне делать с вами?

— Отпустить? — робко спросил Аррошах.

— Не могу, мои распоряжения должны выполняться. Отпущу тебя, друг мой, — студенты решат, что им тоже все можно. Не забывайте, я все-таки ректор академии. Придется покарать...

Маг нахмурился, рукой изобразил какую-то сложную фигуру, демон попытался ретироваться через окно, но не успел — раздался хлопок и Аррошах взвыл. Посмотрев на него внимательно, принц Ксандрион расхохотался, на время забыв о своих горестях.

Прекрасные черные кожаные крылья демона покрылись белоснежными лебедиными перьями, став ангельскими. Темная кожа посветлела, а глаза поменяли цвет с глубокого черного на бирюзовый. Когти исчезли, уступив место аккуратным наманикюренным ногтям.

— Что ты со мной сотворил?! — голос Аррошаха тоже изменился и его сочный бас уступил место мягкому баритону, вполне подходящему для ангела, — Мой голос!!! — демон попытался зажать себе рот, но увидел ногти вместо когтей и опять возвопил. — Мои когти!!! Верните все на место, инквизиторы, проклятые!

— И ходить тебе в этом облике всю неделю! — сурово проговорил мессер Лей. — В другой раз ослушаешься, на месяц станешь маленьким и пушистым беленьким хомячком.

— Я песню про тебя спою! — пытался угрожать демон.

— Хомячком! Маленьким, белым и пушистым, — напомнил ему маг, покидая комнату.

Демон вздрогнул, представив себе эту ужасную картинку и... промолчал, не желая, по всей видимости, становиться мелким и пушистым грызуном. Как говориться, лучше неделю ангелом, чем месяц хомяком. Мысленно Аррошах решил отомстить, только пока еще не придумал как именно.

Ники в ее комнате не оказалось. Он спросил слугу, но тот, презрительно посмотрев на дроу, лишь развел руками, мол, понятия не имею. Кэрри начал волноваться. Дурные предчувствия заставили его хлебнуть рыбьего жира из трофейной фляжки и отправиться на поиски своей эленджи* [пер. с языка дроу: "эленджи" — госпожа, в значении "та, которой служат по зову сердца"], как он уже называл ее про себя.

Проще всего было начать поиски с комнаты принца Ксандриона, что мятежный дроу и сделал. Правда, после посещения означенного помещения, Кэрри засомневался в собственной вменяемости, потому что, как это известно всем темным эльфам, ангелов не бывает. Тем не менее, в комнате у Его Высочества был обнаружен расстроенный ангел — одна штука, после чего, собственно, и появился повод призадуматься — а все ли у него, Керреноса, дома. Что-то там этот белокрылый посланник небес говорил насчет Аррошаха, но дроу ничего не понял, кроме того, что срочно нужно выпить еще рыбьего жира, авось, поможет от проклятых глюков. Разумеется, Попаданку у принца никто с утра не видел и понятия не имеет, где она сейчас.

Кэрри направился к королеве, но и она отказалась ему помогать, заявив (через слугу, конечно), что сегодня у нее не приемный день и нет ни малейшего настроения менять свои планы для пустой болтовни с дроу.

Прослонявшись часа два по коридорам дворца, Керренос случайно набрел на небольшую дверцу, ведущую в северную башню. Он, было, хотел уже перенести свои поиски туда, как дверь сама распахнулась и на пороге показалась незнакомка поразительной красоты, только вся очень бледная. С ужасом в глазах она посмотрела на Кэрри и закрыла лицо руками.

— Не смотри на меня, — сказала она поразительно знакомым голосом с истеричными интонациями.

Дроу зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от очередного глюка. Нервно дрожащими руками сдернул с пояса вожделенную флягу и отхлебнул из нее рыбьего жиру.

— Кт-т-то вы? — проговорил он.

— Что, все так плохо? — простонала красавица, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Что плохо? — не понял дроу.

— Черт тебя дери, тупая подземная скотина! Совсем страх божий потерял? Уже свою спасительницу не узнаешь?! — красавица перешла в атаку и только тут Кэрри понял,, кто перед ним.

— Ника? — робко спросил он.

— Она самая, — смутилась красавица и опять закрыла ладонями лицо. — Неплохо меня отделали, правда?

— Кто это сделал?! — взревел Керренос. По обычаю дроу любого, свершившего насилие над эленджи, ее кейон* [пер. с языка дроу: "кейон" — должник, слуга в значении — тот, кто служит добровольно] обязан собственноручно умертвить, а потом совершить ритуальное самоубийство в знак своего великого раскаянья за то, что вообще подобное допустил. В таких вопросах закон дроу не знал компромиссов.

— Теща моя... будущая, — наябедничала Ника, не обращая особого внимания на реакцию дроу.

— Королева Алиен? — с благоговейным ужасом в голосе спросил Кэрри. Он уже представил, какая ему выпала честь — убить саму королеву светлых эльфов — само по себе деяние такое может послужить поводом упоминать героя в балладах, а уж сделать это во славу своей эленджи... Керренос даже представить себе не мог, что когда-либо ему выпадет такой случай доказать всем в Меккинш'анне, как они ошибались в нем.

Замечтавшись, Кэрри даже не заметил, что Ника вот уже несколько секунд внимательно смотрит на него в щелочку между пальцами.

— Моя эленджи, — Керренос со всего размаха рухнул на колени перед ошеломленной девушкой, выхватывая из ножен длинный кинжал и протягивая его Нике. — Освяти свой рукой клинок мести, направь своего верного пса на путь искупления его вины... — "эленджи" внимательно осмотрела протянутый ей клинок, не вполне понимая, что полагается в таких случаях делать и вообще, чего добивается этот странный дроу.