С последним его высказыванием я бы поспорил, но в остальном, слова наставника были истиной от первого до последнего слова. Когда у меня стало получаться расширять собственное сознание до пятидесяти метров, становясь каждой пылинкой в отдельности и всеми объектами сразу в объеме данного пространства. Когда научился фильтровать потоки информации от объектов, подобно музыканту, слышащему фальшь в игре десятой лютни огромного оркестра, и делить взаимодействия на угрожающие, потенциально угрожающие и нейтральные. Когда научился подстраиваться под ритм и мелодию этой сферы и немного навязывать свой танец. Тогда я понял, что это далеко не те узконаправленные воздействия, с помощью которых я ранее отслеживал опасности и намечал точки выхода запространственных переходов. В последние дни, сняв маскировку со своей псевдоструктуры, я занимался экспериментальным подбором оптимального количества секторов внимания, которые можно целиком и полностью зарезервировать под такое слияние с миром. Оказалось, что четырех более чем достаточно. Остальные я мог задействовать на другие, не менее важные цели. В том числе и на магический бой, который по мощности и разнообразию структур на несколько порядков превосходил тот простенький салат, которому с гордостью учил меня Зигер. Впрочем, от бойца и не ждали откровений в магической схватке — для этих целей как раз и существовали боевые маги. Хотя то, что я узнал о тактике и стратегии здешних боев, повергло меня в шок.

Сегодня Зигер решил, что я достаточно подготовлен для экзамена и привел меня на тренировочную площадку алмазного десятка самого бывшего верховного архимага. По дороге он с нескрываемой радостью сообщил мне, что экзаменовать меня будут ветераны именно из этой десятки, считающейся наисильнейшей в этом мире. Еще бы им не быть сильнейшими при их то опыте сражений и столетий тренировок. У нового верховного в алмазной десятке служили просто ягнята по сравнению с этими зубрами, а переход от мага к магу данной категории воинов не запрещался, но и не приветствовался. Традиция такая сложилась. С кем начал служить — с тем и заканчивай. Маг не супруг (супруга), чтобы кочевряжиться, дескать, характерами не сошлись.

Вот меня и выставили сразу аж против четверых таких монстров. Вот я и кручусь из последних сил. Как бы ни был я тренирован, молод и силен, а предел есть и у меня. Наступит время и усталость возьмет свое. Приходила, конечно, подленькая мыслишка применить магию вии, но быстро ушла. Точнее, выгнал я ее пинком под зад, и велел не возвращаться. Ну а как же, разумеется, зад у мысли есть, иначе как можно быть крепким "задним умом" или говорить что-то без "задней мысли"? Да пусть меня лучше убьют на этом испытании, чем я всю жизнь буду мучиться сомнениями, смог бы победить и выстоять честно? Тем более, как безусый барсик, я должен полностью овладеть тем искусством, которому меня учили.

Все когда-нибудь кончается. Кончилась и моя удача — иначе не назвать то, что ветераны не порвали меня сразу, а дали побегать, словно дрессированному ослику, и показать все движения, которым меня научили. Сначала я пропустил одну петлю магического аркана, настолько слабенькую, что мое чувство не посчитало ее за угрозу, а левая нога между тем чуть-чуть, но замедлила движение. Потом другая структура на самое малюсенькое мгновение задержала блок правой руки и в результате кровоточащая царапина помалу, но упорно и постоянно, стала отбирать силы, а я и так был на пределе...

В общем, очнулся я на той же тренировочной площадке. В пыли и в поту. Каждая жилочка стонет и жалуется, вплетая свою нотку в общую депрессию, вызванную провалом испытания. Желание зрело только одно — пойти куда-нибудь и надраться до поросячьего визга, полностью отключив магический контроль над состоянием организма. А то с него станется живо переработать алкоголь во что-нибудь полезное, а в результате после бочонка вина "ни в голове — ни в заднице", только бодрость, энергия прет тестом из квашни, да слить излишнюю жидкость тянет.

Можно еще Васика прихватить с собой. Забавный парнишка. Познакомились мы с ним в первый же день, когда достигли, наконец, столицы кантона и казарм, расположенных на противоположной стороне города. Правда, если бы мы вошли в столицу с другой стороны, то это было бы "рукой подать", а так пришлось рысить еще и через весь город. Вот так и ввалились во двор, едва передвигая ноги. Я-то еще ничего, сказались постоянные, еще с младенчества, тренировки, а остальные не падали только потому, что, как лошади в предчувствии теплого стойла, ведра воды и корыта овса, немного взбодрились при виде конечной цели нашего долгого трехнедельного путешествия. Кто все три недели терпел измывательства Зигера, кто, по мере набора рекрутов, меньше, но вымотались все одинаково.

Зигер скомандовал перейти на шаг, и мы вслед за обозом с имуществом в количестве трех телег, запряженных тягловыми ящерами, втянулись на плац.

— Трум-пум-пум-пурум-пум-пум! Та-арам-пам-тарапам-тарапам-пампам! Та-а-ара-ра-ра-ри! Мимо нашей трибуны церемониальным маршем проходит колонна доблестных защитников кантона! — сидя на штабеле досок, худой, рыжий, вихрастый и веснушчатый парнишка лет семнадцати, одетый в просторную робу, грыз яблоко и комментировал наше появление, предварительно изобразив какой-то торжественный марш. На него стали зло оглядываться рекруты с явным намерением свернуть шею, но тому явно было хоть бы что. Он продолжал свое занятие, не забывая отдать должное сочному фрукту, что еще больше подстегивало ненависть в умирающих от жажды будущих солдатах. — Встречайте криками "Ур-р-ра!" и метанием в воздух головных уборов будущую погибель демонов и грозу архидемонов!! Хрум-м...ням-ням-ням... Офифсифиией вземивафей и... глыть... Очистителей земли нашей и сокрушителей неуправляемых тварей!

Мне почему-то стало смешно, и я неприлично заржал, за что удостоился огрызком в голову. Перехватив снаряд в полете, я тут же метнул его обратно владельцу. Тот попытался увернуться, не удержался на штабеле и скатился вниз. Резво подскочив, он с восторгом уставился на меня, принял торжественную позу и, вытянув в мою сторону правую руку, высокопарно произнес:

— О, неужели, мне довелось лицезреть будущую красу и гордость алмазного десятка? — ехидство и неверие так и перло из парня. — О, неужели я буду ходить с ним по одному двору, и дышать одним с ним воздухом, наблюдая, как из жалкой гусеницы, расправив радужные крылья, вспорхнет в синее небо прекрасная бабочка?!

С одной стороны оскорбили, назвав гусеницей, с другой — похвалили. Обижаться или нет? Собственно для Зигера я действительно пока еще гусеница, которую надо обточить до бабочки. Приняв не менее торжественную позу, я возвышенно изрек:

— Да, мой юный друг! — на этих словах парнишка нахмурился. Видимо, упоминание возраста — его больное место. А вот так тебе за гусеницу! — Ты имеешь редчайшую возможность видеть совсем рядом, руку протяни, мою особу и восхищаться! Обож-жаю когда мной восхищаются! Потом ты бесконечно будешь рассказывать о том, что видел, родным, внукам и правнукам, друзьям, знакомым и всем встречным-поперечным, согласившимся налить тебе кружечку дрянного винца! — и добавил деловым тоном: — Ползолотого за выступление с моим участием. Билеты у гвард Зигера.

— Васик! Хватит паясничать! Брысь отсюда. Не смущай рекрутов, а то деду пожалуюсь, — пригрозил потенциальный билетер и кассир.

Парнишка, не сдержав смешок, подскочил к наставнику и, судя по умоляющему взгляду, которым он с немалой долей озорства посматривал на Зигера, стал тихо что-то у него просить. Наставник не соглашался. Васик настаивал и, в конце концов, убедил. Зигер махнул рукой, утвердительно буркнул, отвернулся от парня и занялся рекрутами.

В дальнейшем я видел Васика то в загоне, где он помогал рабочему, то на кухне, то на плацу, где он наблюдал за тренировками. Со мной он быстро сдружился и в редкие минуты отдыха мы с ним болтали о всякой всячине. В частности его живо заинтересовали мои взгляды на тактику боя. Он заваливал вопросами, касаясь самых разных сторон воинской науки. Свой интерес он объяснял тем, что с детства мечтал стать воином и попасть хотя бы в серебряную тысячу, но, увы, не сложилось. По некоторым причинам дорога к воинской славе ему была закрыта.

М-да. Похоже и у меня не сложилось. Вот тебе и бабочка. Радужная. Как был гусеницей — зеленой и медлительной — так ей и остался. Приподняв голову из пыли, я увидел троих ветеранов и Зигера, обсуждающих что-то. Четвертый вскоре подошел в сопровождении мага и, посмотрев в мою сторону, удивился:

— Ну ты глянь на него. Значит, точно я говорил — успел он уклониться, но недостаточно. Вишь, как быстро в себя пришел. Так что, маг, лечить никого не надо. Только знак поставить.

— Вы ставите на мне крест?! Да еще магически оформляете? — простонал я из пыли, пытаясь даже в такой провальный момент шутить. — Знать, не быть мне в алмазном десятке.

— С чего ты взял? — опять удивился ветеран. — Ты что и впрямь рассчитывал побить четверых ветеранов?

— Но гвард Зигер мне говорил...

— А-а-а... вон оно что, — ветераны, услышав о чем речь, засмеялись. — Зигер опять за свое, — пояснил один из тройки рядом с наставником. — Любит, понимаешь, учеников пугать перед испытанием, чтобы, значит, выкладывались по полной. Он тебе не говорил, что провал испытания — это смерть от нашей руки? Не-е-е-ет? Странно. Это ж его любимая шутка. А что он говорил?

— Я ему сказал, что надо зацепить хотя бы одного. Достаточно просто поцарапать — тогда испытание считается пройденным, — рассказал друзьям сам наставник.

— Ты его, явно, выделяешь. Впрочем, заслуженно. У парня отличный потенциал!

— Ага! А Солор мне его подсунул, считая бесперспективным!

Ветераны снова рассмеялись. Искренне и весело, потешаясь над незадачливым Солором.

— Нет, парень. Достаточно продержаться всего минуту, чтобы получить знак принадлежности к алмазному десятку. Ты продержался две с половиной и даже несколько раз был близок, чтобы достать одного из нас. Очень хороший результат. Так что, маг приглашен поставить тебе наш знак, ну и подлечить, если понадобится.

— Но зачем вообще так обставлять испытания, если заведомо ясно, что выполнить подобное условие просто не реально?

— А вот тут ты ошибаешься, — вмешался Зигер и соратники кивком подтвердили его слова. — Для бойца алмазного десятка не так уж важен опыт сам по себе. Только как развитие искусства и не более. Что такое природная одаренность, ты слышал когда-нибудь? Вижу, что слышал. Тогда улавливаешь о чем я? — Зигер указал на одного из ветеранов, ничем особо не выделяющегося. — Гурано на испытании зацепил, и довольно серьезно, двоих... Двоих!! Ветеранов. Я слышал про одного бойца — давно это было, правда — который чуть не убил одного испытателя и серьезно ранил другого. Вот это таланты от природы. У тебя великолепные способности и ты многого добился упорным трудом. Это у тебя не отнять. Ты работал и не жаловался, но пусть гордыня тебя не съест — величайшим мастером ты сможешь стать не раньше, чем лет через сотню, но... — он многозначительно помолчал, — разве каких-то сто лет могут остановить тебя на пути самосовершенствования?

— Все это интересно, — раззевался приглашенный маг, — но меня ждут и другие дела. Вы там как-нибудь потом уж договорите. А? Вас, ветеранов, лепешками не корми, дай только ворох нравоучений молодежи выдать.

— Да-да, мастер. Приступайте.

Маг сладко зевнул и привычно шарахнул в левую половину груди какое-то сложное воздействие. Вдруг глаза его округлились:

— Ого! Да у него уже одна метка привязана к каналам сердца. О-очень интересная метка — кошачья мордочка, премилая, кстати, но почему-то без усов. Это что за знак?

Это маг у меня спросил, а я привычно пожал плечами:

— Не помню.

— Это у него после убойной дозы сонника — крестьяне напоили, когда нашли, — пояснил Зигер недоумевающему магу. — Где-то я о таком знаке слышал, — задумчиво и отрешенно глядя в небо, сказал наставник. — Нет. Не вспомню.

Точно. Не вспомнит. Про мой холод он говорил также. Дескать, вспомню. Ну и вспомнил? Не-а. Да и откуда он мог слышать о знаке барсов, существующем в мире, не имеющим отношения к империи? Аналогии какие-нибудь? Может быть. Лишь бы не с сектой маньяков или асоциальных элементов. Ладно. Пусть вспоминает.

Маг закивал головой, соглашаясь, потом покачал — к чему я не понял — и закончил работу по внедрению знака алмазного десятка, восьмилучевой бриллиантовой звезды. У медных лбов ставилась метка в виде белого треугольника, у серебряной тысячи — серебряная пентаграмма, у золотой сотни — золотой шестигранник. Формально, а неформально тем более, более высокий знак имел право приказывать низшему по отношению к нему. Таким образом, надо мной были теперь только маги-командиры. Тоже порядочек еще тот. Трудно назвать его даже идиотским. Точнее, можно обозначить как застарелый маразм в стадии полного отупения при впадении в детство.

У ворот, весь изнемогая от нетерпения, меня уже ожидал Васик. Как только я показался на горизонте, он бросился ко мне со всех ног с вопросом:

— Ну как? Прошел?! — и откуда только узнал?

— Прошел.

— Ур-р-ра-а-а-а-а! — такое впечатление, что это он прошел испытание, а не я. — Пойдем отметим это дело! Я угощаю!

Не сказать что Васик — парень прижимистый, он постоянно норовил меня угостить за свой счет, но я помнил, какие оклады у обслуги и неизменно отказывался, предлагая лучше купить что-нибудь любимому, судя по всему, деду.

— Что, разбогател? И вообще, маленьким вредно употреблять спиртные напитки.

Васик ожидаемо надулся, как мышь на крупу. Мне не хотелось в такой день обижать его, да и в любой другой — тоже. Со временем я стал воспринимать парня как младшего братишку. Очень начитанного, умного, но все еще мальчишку, из которого так и фонтанировало озорство, иной раз просто детское. Признаюсь, в некоторых его проказах я принимал непосредственное участие, оформляя его фантазии в реальный план действий. И надо сказать, нас ни разу не поймали за руку. Тут отчасти есть и заслуга Васика. Он прекрасно понимал, благодаря кому за последние полгода ни разу еще не попался. То есть многие, конечно, догадывались, чьих рук дело, но не смогли заполучить даже косвенных улик.

— Ладно. Не печалься. Я угощаю, а тебе надо денежки поберечь для дедушки. Он же у тебя старенький, а ну как не хватит на мага-лекаря?

Васик непривычно серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Знаешь, Дит, я все не могу решиться сказать тебе, но думаю уже пора. Это ведь не только у тебя праздник сегодня, но и у меня тоже. И я должен, наконец, объяснить все. Дело в том, что мой дедушка не такой уж и старенький и...

— Васик, давай договорим где-нибудь в приличном месте под кружечку чего-нибудь вкусного. Я устал, и в горле пересохло так, будто я неделю без воды в пустыне барханы пересчитывал.

Васик виновато посмотрел на меня и молча кивнул.

В трактире "Пьяный демон" было как всегда уютно, прохладно и тихо, а обслуживание демонически быстрое и качественное.