Игра сэра Валентайна

— Погрому не будет, дядя. — снова вылез вперед парнишка. — Мы тебя проучим больно, но аккуратно.

— Мндя? — сэр Валентайн снял пояс с саблей и кинжалом, и сунул его в руки юнги. — Тогда подержи, чтоб у меня соблазна не было. Разомнемся, милейшие?

"Милейшие" осклабились и дружно шагнули в сторону разведчика.

— Отставить. — раздался за спиной благородного Виризга негромкий, но полный скрытой силы голос. — Гейнц, верни господину оружие. Все пятеро на борт и отсыпаться.

— Есть, шкип. — дружно ответили моряки, поспешив исполнить приказ и убраться прочь.

— Вы держите команду в ежовых рукавицах. — отметил барон подпоясываясь, после чего повернулся к человеку, избавившего его от драки. — Лазарь Каронья, шкипер "Летней ласточки", я так понимаю?

— Он самый.

Виризг чуть улыбнулся. Внешность у его собеседника была довольно импозантная. Сложив руки на груди, откинувшись на спинку стула и вытянув длинные стройные ноги в мягких сапогах до колен, перед сэром Валентайном, в вольготной позе, расположился молодой мужчина лет двадцати пяти-тридцати, одетый лишь в расстегнутую до пупа белую рубаху и черные с серебром брака. На поясе шкипера болталась абордажная сабля, талию опоясывал цветастый шарф, а непокорные вихры светлых волос, настолько светлых, что казались седыми, выбивались из под пестрой ситцевой банданы. Украшенная пером страуса шляпа-петас валялась рядом с ним, на столе. Светло-голубые глаза шкипера внимательно и чуть насмешливо глядели на аазурца.

— Я так понимаю, этих пятерых ко мне послали вы? — разведчик сел напротив моряка.

— Должен же я был узнать, что за человек имеет ко мне столь срочное дело. — пожал плечами тот. — Я, знаете ли, редко веду дела с незнакомцами.

— Сэр Валентайн Виризг, барон ре Котль. — представился аазурец. Судя по цвету волос, шкипер был родом из торговых республик Ваделора, так что титул на него ни малейшего впечатления не произвел. — Я бы хотел зафрахтовать ваш корабль.

— И что за груз? — поинтересовался Каронья.

— Я. — усмехнулся сэр Валентайн.

— Ходить с пустыми трюмами против моих правил. — покачал головой шкипер.

— Возьмите груз на Бар-Зален, наверняка в Аксаре что-то есть. — пожал плечами Виризг. — Я оплачу полный фрахт судна, лишь бы "Летняя ласточка" вышла в море с ближайшим отливом.

— И, конечно, о вашем присутствии на борту никто не должен знать до самого отбытия. — по губам шкипера скользнула легкая усмешка.

— Я слышал, что "Летняя ласточка", это самый быстрый корабль в Нефритовом море, а ее капитан не имеет привычки болтать. — уклончиво ответил сэр Валентайн.

— Шкипер. — поправил Виризга Лазарь. — Капитаны на боевых кораблях, а у меня торговый коч. Вы, кстати, знаете цену фрахта моей посудины?

Благородный Виризг извлек тугой кошель и положил его на стол перед Кароньей.

— Этого должно хватить. — сказал он.

Шкипер лениво, одной рукой, развязал завязки, глянул на содержимое кошелька и кивнул.

— Вполне достаточно, и даже за беспокойство по поиску груза есть. Жду вас на борту к концу шестой стражи. Если не будете вовремя, корабль уйдет без вас.

— Я буду вовремя. — сэр Валентайн вежливо улыбнулся. — Только не удивляйтесь, выглядеть я буду иначе.

— Кто бы сомневался. — хмыкнул шкипер и взял кошель.

* * *

— Ричард Блюм покинул Аксар, а Бойль будет обещать что угодно, но не думаю, что он способен выполнить твое пожелание. — султанша стояла у окна, спиной к сыну, любуясь цветущим садом, озаренным светом полной луны. — Да и зачем тебе северянка? Ты хочешь всю жизнь прожить с одной единственной женой? Не уверена, даже, что она позволит тебе содержать гарем из наложниц — это не в традициях северных народов.

— У пери многоженство тоже не в обычае, однако же, ты вышла замуж за отца. — парировал Гемаль.

— Не в обычае, но случается. — ответила Фируза. — К тому же твой дед грозил превратить Долину Свежести в выжженную пустыню, если его сын получит отказ. Конечно, он вряд ли совладал бы с народом пери, но большая война никому не была нужна, так что у меня, по сути, не было выбора. И, кроме того, — по губам султанши скользнула легкая улыбка, а в глазах появилось ностальгическое выражение, — твой отец и сейчас, когда седина убелила его голову, хорош собой, а тогда и вовсе был нечеловечески красив.

Джимшал и впрямь был хорош. Когда старший сын Хосрова Сурового появился в столице Даште Сафа, сердце царевны Фирузы предательски екнуло, а потом забилось быстрее, гоня кровь по жилам. Стройный как кипарис, с мягким пушком на оливковых щеках, густыми черными бровями подобными натянутому луку, аккуратными, словно гениальным скульптором вылепленными чертами лица и повадками сытого, но крайне опасного хищника, имладонский принц заставил учащенно биться не одно девичье сердце.

Пери, вообще-то, любовь в общепринятом ее понимании испытать не способны, хотя это слово и есть в их языке. Любовь пери — это желание завладеть объектом страсти, тем или той, чья красота кружит тебе голову и сводит с ума. Ни о какой жертвенности тут и речи не идет, простое "хочу, чтобы стало мое", однако это их желание завладеть чужой красотой, знать, что она принадлежит лишь тебе, толкает их порой на такие безумные поступки и авантюры, что не каждый влюбленный человек отважился бы. Впрочем, лучше узнав людей, Фируза пришла к выводу, что не так уж тут они от пери отличаются, и то высокое и светлое чувство, о котором поют песни и слагают легенды, встречается довольно редко, хорошо если один раз из ста, а то и из тысячи.

Царевна не льстила себе. Она была весьма недурна собой, но не более того, и отлично осознавала это. Рассчитывать на то, что Джимшал обратит внимание именно на нее было бы глупо с ее стороны — ведь у нее было три старших сестры, да и многим из придворных дам она уступала красотой.

И все же Джимшал обратил внимание именно на нее и только на нее. Потом, когда она уже была его супругой, он признался, что войдя в тронный зал, где падишах давал аудиенцию имладонскому посольству, первое и единственное, что он увидел, были ее глаза. Больше он не видел ничего, да видеть и не хотел.

— Дочь Оттона, я слышал, тоже считают первой красавицей. — заметил Гемаль. — И потом, неужели ты думаешь, мать, что я позволю жене распоряжаться собой?

— Я думаю, что выбора у тебя не будет. — спокойно ответила султанша. — Северяне очень строги в таких вопросах. Их законы гласят, что у одной женщины должен быть только один мужчина, и наоборот. Если Оттон решится выдать свою дочь за тебя, в договоре будет пункт, по которому ты будешь не вправе иметь других жен, и все твои дети не от нее будут ублюдками. Если ты готов на такие жертвы ради девицы, которую ни разу не видал...

Фируза пожала плечами и отвернулась от окна.

— Ну уж нет, на такое я не отважусь. — расхохотался принц. — Хотя будь ты единственной женой отца, всей этой чехарды с престолонаследием просто не было бы.

— Горе, горе госпожа! — в комнату влетела растрепанная служанка.

— Какое горе? — резко бросила Фируза. — Говори толком.

— Принц Шуль упал с балкона в своей комнате и разбился насмерть!

Султанша поглядела на сына и изогнула бровь. Гемаль понимающе улыбнулся. Теперь он становился старшим из наследников престола.

* * *

Даруге Аламас-хан был мужчиной еще не старым, едва за сорок, однако седина уже изрядно разбавила снегом его черную бороду и почти целиком выбелила голову. Сейчас на мужественном лице главного аксарского борца с преступностью имелись еще и мешки под глазами — последствия бессонной, полной беспокойства ночи.

— ...толпу разогнали, беспорядки подавлены полностью. — слова доклада плыли мимо разума даруге, как клубы дыма, складываясь в причудливые образы и тут же распадаясь. — Стража Холодного квартала не допустила непорядков у себя, встав стеной копейщиков у ворот. Несколько человек убито. Они действовали согласно закона, но если господин повелевает...

— Не надо. — мотнул головой Аламас. — Что еще?

— Турман-паша едва не отдал приказ атаковать ени-чери.

— Что не поделили тер Месри и ар Фарди на сей раз? — хан зевнул.

— Повешенных мародеров. — ответил адъютант даруге. — Некоторые солдаты гарнизона не устояли перед соблазном и приняли участие в грабежах, а Фулдазерех приказал их повесить без суда. Сослался на волю принца Арслана.

— Пусть грызутся, лишь бы на нас не рычали. — Аламас тай Калим зевнул снова. — Причины беспорядков выяснили?

— Истинно так, хан-даруге. Все началось с погрома во "Льде и пламени". Были убиты несколько человек, среди них — пятеро тысячеградцев. Один из убитых опознан как Ю Сэнпин, атташе...

— Я знаю, кто это! — взрыкнул Аламас, немедленно просыпаясь. — Как он был убит?

— Тонкой спицей в глаз. Остальные, вероятно его охрана, были изрублены сотником пехлеван, с которым Ю Сэнпин встречался в отдельном кабинете, и парой его подельников. Один из нападавших погиб, сотнику и второму удалось скрыться. Хозяин заведения также был убит ими. Недалеко ото "Льда и пламени", как раз в самом начале беспорядков, патрулями были обнаружены четыре трупа со следами удушения. Судя по всему, это работа айаров. Двое — в Холодном квартале, недалеко от ворот, и еще два в противоположном направлении, рядом с улицей Медников. Указанного сотника видели за ночь еще один раз, в Холодном квартале, в портовой таверне "Райский уголок", где он имел беседу со шкипером "Летней ласточки", Лазарем Каронья.

— Шкипера допросили? — мрачно поинтересовался даруге, и, поднявшись из-за стола, начал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.

— "Летняя ласточка" взяла груз оружия и вышла в море с отливом. — доложил адъютант. — Товар принадлежит аазурскому купцу Гейнцу Потриг, он совершенно ничего не знает. Говорит, что Каронья явился к нему ночью и подписал контракт на доставку товара до Бар-Залена. Утверждал, что у него там возникли срочные дела, а с пустым трюмом он в море не выходит. Мы проверили, это правда. Получатель товара двоюродный брат купца, Хайнрих Потриг.

— Итак, что мы имеем? — подвел итог тай Калим. — Тысячеградский атташе и, вероятно, шпион, встречается с неизвестным, выдающим себя за сотника пехлеван.. Они что-то не поделили, Сэнпин убит, а его убийцы успешно ускользают, заранее позаботившись об отходе — хвост, который им прицепили тысячеградские разведчики нынче валяется на леднике. Одновременно с этим, люди неизвестного устраивают беспорядки в Аксаре, стремясь скрыть улики, а сам он покидает город на корабле. Почерк профессионального разведчика. Это в какой же стране, интересно, меня так любят, чтобы устроить эдакую головную боль? И почему его отход из Аксара был столь... шумным?

— Хан-даруге, — в комнату влетел всклоченный посыльный, — вас срочно требуют в Топкапы. Погиб принц Шуль.

Аламас тай Калим скрипнул зубами, возвел очи горе и грязно выругался. Неприятности с ночными беспорядками в Аксаре теперь казались просто мелочью.

* * *

В серых предрассветных сумерках силуэты галиотов различить было еще очень тяжело. Смутными бесшумными тенями скользили они где-то на расстоянии мили от каждого борта "Гамиде", словно безмолвные вестники смерти. До рассвета оставалось еще около четверти стражи.

— Ваши люди готовы? — едва слышно поинтересовался Байасит у ир-Вади. Усман-рейс молча кивнул.

Час назад, стараясь производить как можно меньше шума, капитан и двое его офицеров, одного за другим, растолкали всех членов экипажа, и знаками, прижимая пальцы к губам, направили их по местам.

— Тогда можно начинать, помолясь. — вздохнул капудан-паша.

Крокодил султана по случаю грядущей схватки облачился в кольчугу, которая смотрелась на Мидар-эфенди примерно столь же уместно, как седло на корове, и изукрашенный шлем с кольчужной бармицей, норовивший съехать тай Зариву на глаза. Принц покосился на капудан-пашу и мысленно, только мысленно, тяжко вздохнул. Вчерашнее чудесное преображение командующего бар-заленской эскадрой в памяти еще оставалось, но казалось неверным утренним сном, тающим словно дым после пробуждения.

— Начинайте маневр, Усман-рейс. — произнес он, поправляя ремешок шишака на подбородке. — Помолимся после боя.

Капитан молча кивнул, встал у штурвала и налег на рулевое колесо. "Гамиде", все так же безмолвно, начал совершать поворот на левый борт, меняя курс бейдевинд на галфвинд, и лишь скрип такелажа говорил о том, что волны Нефритового моря рассекает штевень человеческого корабля, а не Летучий Ваделорец или еще какой корабль-призрак.

Едва судно приступило к маневру, Мидар-паша, вновь чудесным образом преображаясь в бывалого морского волка, буквально прилип к окуляру своей зрительной трубы, вглядываясь в очертания бара-барца, идущего с подветренной стороны. Судя по всему, маневр галеры пираты прозевали.

— Так держать. — процедил паша, когда нос "Гамиде" нацелился на траверс галиота. — Весла на воду, да поддайте хорошенько. Даст Тарк, на второй лоханке наш поворот тоже прошляпят.

И прошляпили. Еще с вечера уключины были тщательно смазаны, чтобы не так сильно скрипели, а лопасти весел были обмотаны тряпками и ветошью, дабы даже плеск при ударах весел о воду не выдавал движения "Гамиде". Как боцман умудрялся задавать темп гребцам шепотом, навсегда осталось его тайной, однако ж, ни один из них не сбился с ритма, пока судно, уверенно набирая ход, сближалось с пиратом.

Приближение галеры, твердой рукой ведомой Усманом ир-Вади, на пиратском корабле заметили уже тогда, когда две трети расстояния было пройдено. На галиоте тревожно взревела труба, по палубе суматошно начали бегать матросы и, пару раз вильнув носом, бара-барец начал ложиться на встречный курс. Где-то сзади, безнадежно отставая, зеркальный поворот совершал второй галиот.

— Отставить тишину!!! — как оказалось, глотка у Крокодила султана была способна издавать звуки почище слоновьего рева. — Атаку трубить, парус опустить, идем на веслах! Катапульта — к бою, стрелять по своему усмотрению! Лучников на бак и фор-марс! А вы куда, мой принц?

— На бак, Мидар-эфенди. Кто-то должен возглавить абордажную группу. — пожал плечами Байасит, спускаясь с мостика. — Вы здесь без меня прекрасно обходитесь.

— Храни вас Тарк, Ваше Высочество. — пробормотал капудан-паша, снова прильнул к своей зрительной трубе. — Катапульта, какого дэва спим? Пристрелочный по этому беспородному скаковому ешаку!

Над головой принца маленькая катапульта со скрипом выбросила камень, размером с полтора кулака. Снаряд описал пологую дугу и безвредно шлепнулся перед носом галиота. Оружие это было скорее психологического воздействия, поскольку такая малютка была неспособна нанести кораблю сколь ни будь заметные повреждения.

— Первый залп даем огненными стрелами, пускай посуетятся. — произнес Байасит спустившись к стрелкам, и взяв лук. — Им полезно.