Где-то за окном

— А... я пытаюсь сформулировать вопрос

— Всё потом, держи — она извлекает из кармана ветровки и протягивает мне коробочку, точно такую, как её собственный плеер.

— Включается вот тут — палец поглаживает полукруглую кнопку.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что. Хотели бы убить — давно убили бы. Включишь, когда поймёшь, что по-другому не получается. Давай, бери... Выражено красный, влажный на вид язык облизывает её верхнюю губу, внезапно выскочив из тёмной глубины рта и этот неуместный жест приводит меня в чувство — я осознаю, что смотрю её в глаза уже почти минуту, ничего не произнося и не делая.

Тускло поблескивает кусочек металла над левым глазом незнакомки — бровь украшена пирсингом, и меня ощутимо тянет смотреть именно на него.

Осторожно протягиваю руку и беру плеер.

— Давай быстрее, твоё время почти вышло.

Я разворачиваюсь, бросаюсь облику вслед, и, внезапно, люди вокруг меня начинают резко ускоряться, меня дёргает вперёд. Как-то одномоментно я перестаю видеть мутное пятно впереди себя. Осознаю, что снова совместился с ним.

Положение, прямо скажем, неприятное. Слишком быстро появляются новые фигуры и сущности в игре. Известный самурайский принцип "если не знаешь что делать, сделай шаг вперёд", выглядит конечно здорово, но совершенно меня не привлекает — особенно, если "вперёд" можно двинуться только не сходя с проложенной чужой волей дорожки.

Не менее популярная максима "если не знаешь что делать, не делай ничего", выглядит в сложившейся ситуации совсем уж идиотизмом.

Отказаться от выполнения поручения Инстанций, в то время, как возможно, от результатов зависит судьба товарищей по конторе? Нелепо, да и реального повода нет.

Выкинуть всунутый новыми "знакомыми" аппарат как потенциального "троянского коня" с одной стороны — логично, с другой — а вдруг это действительно окажется последняя соломинка? Ведь, по сути дела, я толком и не понимаю — на что иду. И время. Совершенно нет времени — поход домой сожрал его остатки.

Я подхожу к метро и, перед тем как нырнуть в его глубину, пристраиваю плеер в правый карман.

27 Александр Солодов, вечер 18 июня, дорога, Лавриак

Поезд шёл ходко, но дорога вышла муторной. Часа через два после того, как я заснул, начались эффекты от неосмотрительно установленной ARX3064i. Беглая оценка кода софтины оказалась правильной. Я действительно начал видеть электромагнитные поля. Причём, что неприятно, сквозь закрытые веки. Проснувшись от разгорающегося всё сильнее свечения, я некоторое время пялился в бывшую темноту купе, пытаясь управлять новой способностью. Тусклые шнуры кабелей электропитания тянулись к выставленным в четверть силы лампам освещения на стенах, из-за окна маячила яркая полоса электровозных проводов, натянутых над параллельной колеёй железной дороги... И лёгкие, нежные облака кириллиановской ауры — вокруг Павла и Лумиэля. Разумеется, оно меня не удивило само по себе — то, что человек окружён слабым, но вполне устойчиво существующим электромагнитым полем известно уже лет сто. Пашкино свечение пробивало вниз, сквозь полку на которой он лежал. Лумиэлево — простиралось над одеялом. Постепенно свет усиливался, что, естественно, означало лишь рост моей способности к восприятию. Потом я начал видеть какие-то серые и бурые облачка пыли, висящие в воздухе. Что мне не особо понравилось — концентрировались они, в основном, рядом со мной. Потом меня всё окончательно утомило, я сделал над собою усилие, перестал видеть электричество и уснул.

Почти весь день я промучился, периодически отмахиваясь от попутчиков и толком не просыпаясь, даже когда нас приходили теребить пограничники, таможенники, контролёры и бог весть ещё кто. Болезненное состояние отпустило лишь к вечеру, оставив вялость тела и отупение в мыслях. Нормальный, на самом-то деле, приход, для случая, когда суёшь себе в организм всякую непроверенную биохимию. Бывает и похуже. Переместившись в сидячее положение, я мысленно пообещал себе больше так не поступать. Впрочем, я прекрасно понимал, что обещание это — довольно пустое. Нажав на кнопку вызова проводника и заказав ему чай с лимоном, я отказался присоединиться к игре, в которую весь день резались мои товарищи. Всё равно мои позиции были, пока я спал, безнадёжно разрушены, и ловить в этой партии было особо нечего.

За окном постепенно темнело, а наш поезд, вырвавшись из очередного туннеля, резво покатил в сторону широкой, лениво плещущей волнами реки. Разумеется это был Дунай. Другой такой в регионе просто нет. Вскоре мы уже мчались по мосту, и вот уже перед нашими глазами открылась береговая полоса. Я всматривался в него, пытаясь разглядеть хоть что-то в набегающей тьме и, внезапно, перед моим внутренним взором возникли громадные багровые слова "ПУСТЫННЫЙ БЕРЕГ. ПРИЧАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ". Одновременно тот же самый голос как будто рявкнул мне эти слова в оба уха. Мои коллеги тем временем пялились в экраны своих коммуникаторов, так что, судя по всему, их не зацепило. На моих часах, автоматически подстроившихся к смене часового пояса, было около 8 вечера, когда поезд вошёл в крытый вокзал и, звякнув какими-то металлическими деталями, встал.

Споро собравшись, наша развесёлая команда двинулась на выход. Что, конечно, мне сразу бросилось в глаза — так это активнейшее использование Разметки. В отличие от Москвы, где её элементы хотя и попадались постоянно, но не мельтешили, здесь мне временами было тяжело отличить реальность от её продолжения — настолько плотно переплетались указатели. Вплоть до того, что перед всеми аборигенами, находившимися на платформе, реяли разметочные "бейджики" с именами, написанными, кажется, на итальянском языке. Аборигены были одеты в основном по-европейски, но, пока мы шли по перрону, нам пару раз попались персонажи, носившие нечто похожее на халат или длинное женское платье. Судя по виду, это был местный национальный костюм.

— Туника — отследив направление моего взгляда, пояснил Лумиэль.

— А ты уже здесь бывал что ли? — к слову сказать, туники я, по впечатлениям от исторических фильмов и компьютерных игр представлял несколько иначе

— Не, путеводитель прочёл, перед тем как сюда ехать, — ухмыльнулся он в ответ.

Мы подошли к концу с платформы и, выбрав в стене, перекрывавшей выход с неё дверь, с табличкой "для уважаемых иностранных гостей", зашли внутрь. И только секундою позже я осознал, что табличку я прочёл как на родном языке — в то время как на самом деле это был ещё один разметочный знак.

Высокий уровень местных программистов Разметки внушал уважение. Похоже, в России до такого непринуждённого расширения реальности, как здесь, пройдёт ещё достаточно много времени.

28 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

Я направляюсь к неприметному четырёхэтажному зданию, расположенному где-то в переулках возле Полянки. Переданный мне представителем Инстанций план не содержит номеров домов или какой-то ещё привязки к местности — что ничуть не мешает по нему ориентироваться. На выходе из метро перед моим взором проявляются висящие в воздухе призрачные указатели маршрута — такой способ, конечно, намного удобнее, чем таращиться на бумажную карту или даже экран персонального коммуникатора. Несколько шагов в глубину двора — и я вхожу в подъезд.

Дежурные, сидящие на проходной, смотрят сквозь меня. Сейчас я не в картинке. Поднимаюсь на четвёртый этаж, и, ориентируясь уже по внутреннему чувству, нахожу нужную мне дверь. За ней — ощущаемое внимание, аналогичное вниманию Инстанций, но намного более слабое и какое-то не такое. Не стыкующееся. Снаружи, у дверей люди — медленные, как будто карпы в стоячей воде пруда. Сейчас я намного быстрее охраны, но у меня нет необходимости причинять какой-то вред. Я проскальзываю между ними и захожу внутрь.

Вспышка яркого серебристо-пепельного бьёт мне в глаза, мгновенно перекрашивая в свой цвет людей, мебель, стены — всё что находится внутри комнаты. Но тёмно-серое, почти чёрное облакообразное распространяется вокруг меня встречной волной. На его фоне пепельный цвет комнаты кажется почти белым. В полном отсутствии каких либо других цветов борьба двух оттенков серости длиться несколько секунд, сопровождаясь яркими искорками по границе их соприкосновения и тихим треском, какой обычно бывает при статических разрядах.

Наконец, с тихим шелестом миру возвращаются привычные краски. Я оглядываю комнату. За широким T-образным столом сидит шестеро людей в строгих официальных костюмах. У них злые и неприятные лица. Они смотрят на меня едва ли не с физиологическим отвращением. И со страхом. Примерно как смотрят нормальные, приличные граждане на пристающего к ним грязного, вонючего бомжа, опасаясь, что от него можно чем-то заразиться. Не то, чтобы они не в силах этого бомжа поколотить или прогнать — но неизбежное соприкосновение страшнее, чем даже некоторая потеря лица в попытках уклониться.

И, самое важное, я не чувствую в этих фигурах собственно людей. Серебристо-пепельное внимание, приходящее откуда-то со стороны... не могу уловить точное направление — полностью перекрывает нормальные для обычного человека эмоции и мысли.

Я тянусь к Инстанциям и первый раз в жизни начинаю говорить их голосом.

29 Александр Солодов, вечер 18 июня, Лавриак

— Уважаемые гости страны, Вы находитесь в помещении пограничного контроля государства Митс-Раим, — практически без акцента заговорил чиновник, вышедший нам навстречу, после того, как основная часть прибывших пассажиров втянулась в помещение. Уже привычным усилием воли проанализировав его речь, я понял, что в очередной раз, воспринимаю какой-то тип проявлений разметки — звуки, доносившиеся из скрытой в складках туники коробочки, похожей на плеер, к русскому языку не имели никакого отношения. Отстроившись от них, можно было уловить и то, что говорил сам представитель погранконтроля — его речь была чем-то схожа с французской или итальянской, но моих филологических познаний явно не хватало для того, чтобы понимать это напрямую.

Вернув внимание на вещающий артефакт , я услышал вполне ожидаемое:

— на территорию Митс-Раим запрещён провоз оружия, ядов, стимуляторов и наркотических веществ, находящихся в списке, доступном для Вашего ознакомления, без специального разрешения, оформляемого консульскими органами Митс-Раим. Если Вы являетесь обладателем запрещённого к ввозу предмета, Вы можете, обратившись к уполномоченному представителю службы контроля границы, оставить его на хранение на территории пункта пограничного контроля, с тем чтобы забрать его при выезде из страны. Категорически запрещён ввоз и вывоз симпатической субстанции, а так же любых её производных, в любом виде, включая невыведенные за пределы организма естественным путём — речь чиновника занудно тянулась, напоминая мне бесконечного размера лицензионные соглашения к софту.

Как и любой вменяемый человек, я никогда не дочитываю их до конца, вот и сейчас я старался проигнорировать всю эту муть, небезосновательно подозревая, что ко мне она не относится — ядов, стимуляторов и наркотиков с оружием при мне не было, а уж неведомой симпатической субстанции — тем более.

— боевые импланты, симбионты, с генетическим составом отличным от стандартного генотипа человека декларируются в обязательном порядке, — продолжал лить воду бюрократ — лица, не нуждающиеся в декларировании каких-либо перечисленных мною предметов и средств, могут пройти по левому коридору, лица, которым необходимо заполнить декларацию — по правому. Служба контроля границы оставляет за собою право выборочного инструментального досмотра наших уважаемых гостей.

От имени Службы контроля границы предупреждаю так же о следующих значимых обстоятельствах — чувствовалось, что и сам достойный представитель службы контроля границы изрядно утомлён собственным занудством и торопится побыстрее закончить произнесение обязательного текста

— нарушение вышеперечисленных требований к пересекающим границу Митс-Раим может вести к уголовной ответственности, а для лиц, защищённых дипломатической неприкосновенностью — к немедленной высылке из страны.

— законодательством Митс-Раим предусмотрен статус личной зависимости физических лиц. Перед вступлением в половую связь лицо, находящееся в личной зависимости обязано уведомить Вас о своём статусе. Предупреждаю Вас, что в случае появления на свет ребёнка, в результате половой связи с женщиной, находящейся в состоянии личной зависимости, мужчина, являющийся физиологическим отцом не может прямо претендовать на родительские права, хотя и обладает негарантируемым приоритетным правом выкупа прав личной зависимости ребёнка и его матери. Гостьям страны, планирующим деторождение, вызванное половой связью с личнозависимым мужчиной, следует обратить особое внимание, что в случае акта деторождения, совершённого на территории Митс-Раим, на новорожденного будет распространяться законодательство о личной зависимости, что, как правило, влечёт необходимость выкупа доли прав личной зависимости ребёнка у владельца таковых прав относящихся к его отцу.

Отнудев, наконец свой дисклеймер, гостеприимный хозяин вяло махнул рукой в сторону левого коридора. Мы, естественно двинулись налево, и поочерёдно пройдя через красивые стеклянные воротца, перегораживавшие коридор, вышли на улицу. Я шёл следом за Лумиэлем, поэтому сразу обратил внимание на сиреневатые искры электротока, побежавшие по периметру, когда он проходил через хрупкую на вид конструкцию. Ни шедший перед ним Пашка, ни пара венгерских, судя по всему, туристов, проскочивших ещё раньше, таких эффектов не вызвали. Впрочем, ни звуков сирены, ни вообще какой-либо видимой реакции со стороны пограничника, уныло восседавшего рядом с воротцами на трёхногом деревянном табурете, не воспоследовало.

Проходя через стеклянную букву П, я повернулся, пытаясь заметить, спровоцирую ли сам какие-то проявления электричества. И ничего не увидел. Наконец, мы оказались на улице и, поручкавшись с присланным к нам навстречу человеком из консульства, направились к его автомобилю.

30 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

...возможно, теперь я лучше понимаю ощущения коня под седлом у опытного всадника. Когда по аккуратной, но обязательной к выполнению команде, ты скачешь через препятствия, замедляешь и ускоряешь свой бег...

Ощущение происходящего вокруг постепенно пропадает... я говорю и, кажется, хожу по комнате, но это не моё — чем дальше, тем сильнее. Слова, выскальзывающие из моего рта, пролетают мимо сознания. С трудом ухватываю конец фразы — в этот момент Инстанции начинают покидать меня

— Этот человек останется для связи между нами — как залог будущих отношений. Создайте к нему свой канал, чтобы мы могли коммуницировать через него непосредственно, напрямую.

И я в мгновенном ужасе понимаю, что всё идёт совсем не так, как меня инструктировали, прежде чем отправить сюда. Точнее — мне о многом не соизволили сообщить. Поставили перед фактом. Ни о каких таких каналах со стороны лиц, к которым меня отправляли — договорённости не было. А в моём сознании уже начала открываться дыра, я уже чувствую себе чужое — не Инстанции, а что-то ещё. И у меня нет никакого желания выяснять что конкретно.