Девятимечье. Красный Меч

— Бейтесь во славу Мастера Битвы! Убивайте во имя Бога Убийц!

И без того слабое сопротивление было сломлено почти мгновенно — стражники бросали оружие, падали на колени, пытались бежать, но пощады не было никому. Сдавшимся рубили головы, убегающих догоняли и добивали.

Когда все было кончено, объединившийся отряд проскакал по главной улице до городской площади. Там всадники спешились, и большая часть осталась ждать на улице, а трое подошли к зданию местной церкви. Тяжелая, укрепленная железными полосами дверь вылетела под ударами топоров менее чем за минуту, и налетчики исчезли внутри. Спустя еще некоторое время, над домами поплыл тяжелый гул колоколов. Таким сигналом всех жителей поселка созывали на площадь, если случалось что-то важное. Вот и в этот раз, не успели колокола отзвенеть, из домов полезли сонные, полуодетые люди, перешептываясь на ходу — что случилось? Почему в такую рань? Протирая глаза и поеживаясь от зябкого предутреннего воздуха, они стекались к церкви, ожидая, когда священник выйдет и оповестит их о причине сбора. И никто не обращал внимания на всадников, предусмотрительно спрятавших оружие. Наконец, когда нетерпение народа достигло предела, двери храма распахнулись, и толпа слитно ахнула. На порог стоял высокий мужчина в плаще с откинутым капюшоном. Длинные черные волосы и горящие недобрым огнем глаза придавали ему действительно пугающий облик. В левой руке налетчик держал длинный кавалерийский палаш, а правой... правой он волочил по полу за капюшон рясы настоятеля храма, отца Эгайна. Бандит подтащил тело к дверям, примерился и точным пинком спустил священника с крыльца, легко спрыгнув следом. Народ заволновался, и несколько крепких мужиков двинулись вперед, но "гости" поселка мигом тронули скакунов и образовали кольцо вокруг своего предводителя. Демонстрация вышла достаточно убедительной, несостоявшиеся защитники монаха попятились. Поднялась легкая паника, однако и она прекратилась довольно быстро. Очень, очень давно законопослушным рабам Вседержителя не приходилось биться по-настоящему. Не в переулке махать кулаками или даже ножом, а сражаться насмерть, не жалея собственной жизни ради победы. Граждане стран Унии привыкли — всякая власть дарована свыше, так что нечего и пытаться спорить с теми, кто пытается тобой командовать, если, конечно, он не слабее тебя. А еще толпа быстро просекла, что предстоит нечто интересное. Зрелище, яркое и кровавое. Чутье на такие вещи развивалось годами созерцания церковных казней. Так что вместо испуга, гнева или отвращения на лицах собравшихся застыло выражение затаенного любопытства. В установившейся тишине хриплый голос лидера налетчиков прозвучал раскатом грома:

— Эгайн лит Таргум. Ты обвиняешься в использовании тайны исповеди для доноса, издевательстве над беззащитными и принуждении женщин к любовной связи с применением угроз и шантажа. Есть ли тебе, что сказать в свое оправдание?

Оторопевший настоятель хлопал глазами, не слишком понимая, чего от него хотят. Издевательство? Принуждение? Да, было дело, он поколачивал сирот из храмового приюта, нередко — ногами, нередко — до крови. В юных душах необходимо воспитывать смирение и кротость, да и вообще, нечего слишком громким смехом раздражать братию. И прихожанки, исповедуясь ему, порой слезно умоляли не наказывать слишком строго за грех, обещая отдать все, что угодно. А что взять с женщины? Только то самое и взять... Так что отрицать все это священник даже и не пытался, но ведь он был в своем праве! Разве не ему самим Вседержителем дана власть над этим поселком и этими людьми?

Однако высказать все это Эгайну не дали. Бандит, выждав несколько секунд, произнес:

— Тебе нечего сказать. Я приговариваю тебя к смерти.

— Ч-ч-что? — непонимающе спросил монах.

А больше он ничего не успел спросить. Лидер всадников рывком вздернул его за подбородок — и Эгайн подавился криком, обжегшись темным пламенем, бившемся в его глазах. Толпа затаила дыхание. Неужто взглядом убьет?!

Мгновение ничего не происходило. А затем на лбу налетчика появилась маленькая алая точка. Выпуская стремительно растущие веточки-побеги, она расширялась, постепенно становясь похожа на... лапу. Нарисованная красным драконья лапа с рубиновыми когтями словно указывала на священника. Что, мол, посмотрим, защитит ли тебя твой бог?

Не защитил. Из самого центра "ладони" с треском вырвалась миниатюрная алая молния и пиявкой впилась в лицо монаха. Тот даже не успел крикнуть, все произошло слишком быстро. На этой казни жертве повезло куда больше, чем на обычных церковных аутодафе. Отец Эгайн умер мгновенно.

— Коготь... Адский Коготь!

Кто-то из прихожан соображал быстрее других, и сумел узнать известную по рассказам настоятеля метку. Адский Коготь, проклятый дар и отличительный знак Алого Демона, который тот даровал самым преданным из своих адептов. О тайных культах Владыки Бездны покойный рассказывал так много и охотно, не стесняясь описания их жутких кровавых обрядов, что даже становилось неясно — откуда он все это знает? Впрочем, другие священники запугивали свою паству культистами ничуть не менее охотно. И вот, на глазах испуганных людей, кошмарные рассказы оборачивались столь же кошмарной реальностью.

Меченый Когтем отвернулся от трупа священника и тяжело выпрямился. Он выглядел изможденным, но голос его звучал твердо:

— Слуги Бога Рабов кровью ответят за свои преступления! Но те, кому надоела власть Вседержителя и его прислужников, могут идти с нами.

Неуловимым движением он перебросил оружие в правую руку и разрубил шею монаха. Встав на колени, предводитель культистов погрузил руку в еще теплую кровь. После этого мужчина поднялся и с ненавистью поглядел на ковчег святого Мавада Великомученика, помещенный, согласно традиции, над дверями храма. Меченый тяжело, с явным усилием переставляя ноги, пошел к двери. Кровь священника капал с его пальцев, палаш покачивался в такт шагам, и вдруг лезвие взлетело вверх, рассекая ящичек с костями. Под испуганными, изумленными, негодующими и откровенно паническими взглядами он кровью вычертил символ Владыки Бездны поверх Кольца Вседержителя.

— Да пребудет здесь Алый Охотник!

Хриплый крик словно бы послужил сигналом к дальнейшему. Люди стояли, завороженные мрачной торжественностью богохульного ритуала, как вдруг в толпе наметилось какое-то движение. Приглядевшись, предводитель налетчиков увидел — сквозь ряды зрителей сосредоточенно пробиралась молодая светловолосая девушка. Какая-то женщина пыталась остановить ее, хватая за руки, но она вырывалась и упрямо шагала вперед. На лице девочки была написана обреченная решимость. Наконец, на границе круга людей, женщина оставила девушку и лишь с тоской глядела ей вслед. А та все шла и шла — через кольцо всадников, даже не подумавших её останавливать, к крыльцу оскверненного храма. Не дойдя до здания нескольких шагов, она подняла голову и в упор посмотрела на отмеченного Когтем. Адепт Владыки вдруг понял, что только что чувствовал убитый им, и едва удержался, чтобы не отвести взгляд. Карие глаза девушки полыхали двумя адскими кострами — боль, торжество, насмешка, гнев...

— Я иду с вами.

Голос девчонки, в отличие от взгляда, поражал спокойствием.

— Почему? — единственный вопрос, который пришел в голову налетчику.

— Это, — кивок в сторону трупа, — мой отец. В молодости Эгайн изнасиловал мою мать, после чего у нее появился ребенок. Мама пыталась добиться справедливости, но в обвинения против священников мало кто верит...

— Да будет так. Тебя ждет боль, голод, кровь и смерть. Ты пройдешь крещение кровью, но и это — лишь первый шаг на Алом Пути. Ты вступаешь в войну против целого мира, а наградой за нее будет только ветер, бьющий в лицо и пламя погребального костра. Согласна ли ты на это?

Ни секунды колебания.

— Согласна.

— Тогда — ветра и пламени тебе, младшая.

— Ветра и пламени... старший.

Через несколько минут отряд покинул поселок. Когда они проезжали место недавней бойни, девушку начала колотить нервная дрожь, но никто из адептов не упрекнул ее. И вместе с тем — не помог, не подбодрил, не утешил. Хотя Путь един, каждый идет по нему сам.

В одиночестве.

* * *

За ночь небо заволокло тучами, а лес — туманом. Резко похолодало, и от холода Хранитель проснулся. Некоторое время Тальг лежал, стараясь удержать под курткой последние крохи тепла, но стылые касания ветерка заставили его вскочить. Парень обхватил себя руками за плечи и запрыгал на месте в тщетных попытках согреться.

"Охотник не Охотник, а мерзну, как обычный человек".

Впрочем, небольшая зарядка быстро разогнала кровь по жилам. А пробежавшись до ближайшего ручья и умывшись, Тальгиар вообще почувствовал себя готовым ко всему.

"Две новости, сир" — поприветствовал хозяина Меч. Парень вздохнул.

"Давай плохую. Лучше уж сразу..."

"Как прикажете. При сканировании местности я обнаружил сильное искажение магического фона".

"Хм, это плохо... наверное. А поподробнее? Чем сие грозит персонально нам?"

Решив разобраться самостоятельно, Тальг уже привычно перешел на магическое зрение. Он отрабатывал этот прием третий день, наряду с боевой медитацией. Но если та юному Хранителю упорно не давалась, то умение видеть потоки магии не казалось ему слишком уж сложным. Смотреть прямо перед собой... не думать о постороннем... а теперь — самое главное. Приготовиться видеть. Человеческий организм, как рассказал хозяину Сен, воспринимает гораздо больше информации, чем мы привыкли считать. Но она, в основном, проходит мимо сознания. А вот если отбросить ограничения и не игнорировать видимое просто потому, что "это невозможно", можно разглядеть много занятного.

Вот и сейчас внутреннее зрение нарисовало ему необычную картину. На первый взгляд, все как обычно — силовые линии Земли и Воздуха, напоминающие ручьи красно-золотистого или голубого света, изумрудное свечение трав и деревьев... И лишь присмотревшись, Тальг понял, о чем говорил Меч.

В каждом потоке и завихрении магической энергии можно было различить маленькие, не больше булавочной головки, медленно дрейфующие черные точки. Брызги мазута в прозрачном ручье, хлопья пепла на чистейшем горном снегу — они казались чем-то невыносимо чужеродным среди разноцветия аур. Каждая точка медленно пульсировала, словно вбирая в себя окружающую её силу. Тальг моргнул. Вбирая? Да, похоже на то. Видимо, точки были своего рода "проколами", сливающими энергию стихий... куда?

"Не имею представления, сир. Впервые вижу данный феномен, и он мне очень и очень не нравится. Что-то неладное творится с Кхаэртом, помяните мое слово".

"Ну, разберемся. Для этого я здесь и очутился, верно?" — несмотря на легкомысленный тон, парень забеспокоился. Чтобы Меч, с его многотысячелетним опытом, да и не знал...

Тальгиар, до рези напрягая "третий глаз", попытался подробнее рассмотреть непонятные пятна и неожиданно понял, что видит другую картину. Нет, не другую, тут же поправил себя парень. Эту же, но с другого ракурса. Он словно бы парил в нескольких метрах над собственным телом. И, естественно, не мог удержаться и взглянул на самое себя.

Зрелище его, мягко говоря, огорчило. Нет, физически он, благодаря помощи Сенешаля, выглядел много лучше. Исправилась осанка, зрение, появились какие-никакие мускулы, обострился слух и координация.

А в магическом диапазоне вид открывался просто кошмарный. Тальг никогда не видел нормальной человеческой ауры, но это совершенно точно была не она. Линии энергопотоков, которые должны были ажурным доспехом окружать его тело, топорщились, зияли разрывами, переплетались между собой в самых диких сочетаниях. И только тонкие красные нити связывали всю сеть в единую конструкцию. Шаткую, неустойчивую, готовую развалиться от малейшего напряжения, но уж какая есть, спасибо Мечу и за это.

"Вот вы и создали себе эфирный облик, сир. С привязкой к материальной оболочке, но, тем не менее — вы уже начинаете осознавать себя чем-то большим, чем тело. А отсюда рукой подать до внетелесных путешествий и прочих развлечений эзотериков".

"Да ведь это просто замечательно", — без особого восторга согласился Тальг, — "Как же я её пожог... Благодарю тебя, Сенешаль, за своевременно оказанную помощь и прощаю болевые фильтры. А теперь сообщи, ради разнообразия, хорошую новость".

"Если вы продолжите двигаться в избранном нами направлении, то всего через несколько минут выйдете на дорогу, ведущую к человеческому поселению".

"Что ж ты раньше молчал, дубина кристаллическая?!"

Это не была попытка отвлечься от мрачных мыслей. Хранитель на самом деле обрадовался этому известию, а его мозг (или всё-таки желудок?) выстроил нехитрую ассоциативную цепочку: люди-трактир-еда. Нет, не так. Еда! Горячий, истекающий соком кусок мяса на вертеле! Не то чтобы Тальгу не нравился зелено-фиолетовый пламмар или, например, монийский орех, но за неделю подобная диета успела ему осточертеть. Вегетарианцем парень никогда не был, а охотиться, вопреки титулу, совершенно не умел.

"Настоятельно советую вам по дороге продумать легенду"

"Легенду?"

"Именно. Род занятий, хотя бы. Маловероятно, что местные спокойно отнесутся к человеку, назвавшемуся новым воплощением Красного Духа. Итак... странствующий маг вам не подходит за отсутствием магии и возраста, для воина вы пока недостаточно хорошо сражаетесь, охотник, как мы выяснили, из вас тоже никакой. Сбежавший подмастерье? Не годится. Менестрель? Умеете вы играть на музыкальных инструментах, сир?"

"Очень плохо", — сознался Тальг, — "Слушай, чего я придумал. Единственный мой яркий талант сейчас — магическое зрение. Вот его и будем эксплуатировать. Так что я — Тальг-лозоходец, лозу только надо вырезать. Есть в этом мире такая профессия?".

"Была, по крайней мере. Что ж, одобряю. Как говорится, скромно и со вкусом".

Срезав с ближайшего куста раздвоенную ветку, Тальгиар двинулся вперед и вскоре действительно увидел за деревьями широкую, утоптанную грунтовую дорогу. Парень немного постоял, опершись о ствол дерева. Как ни хотелось ему поскорее приобщиться к благам цивилизации, покидать лес было жалко. За прошедшую неделю Тальг не раз ловил себя на странном ощущении — он чувствовал себя частью леса. Не агрессором, силой берущим то, что считает нужным. Не гостем, любезно встречаемым и при этом чужим. Чаща словно бы обещала Хранителю защиту, научив его бесшумно скользить между деревьев, сливаться с лесными тенями, отличать съедобные растения от ядовитых, разбирать следы зверей и птиц. А еще парню казалось, что лес чего-то от него ждет, вот только понять бы — чего? Мечу Тальг ничего не рассказывал. Ощущения были смутными, приходили, в основном, в полусне и вполне могли быть обычным самовнушением. И вообще. Нечего тут всяким артефактам лезть куда не просят...

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Алый Охотник отпустил дерево и продолжил свой путь навстречу вожделенному горячему обеду.

Первый населенный пункт Кхаэрта, увиденный Тальгом, произвел на него довольно отталкивающее впечатление. Почти в прямом смысле. Пока деревня превращалась из смутной точки на горизонте во вполне конкретнее скопление домов за частоколом, все было нормально. Даже мрачный замок, возвышающийся на холме поодаль, только подчеркивал правильную средневековую атмосферу. И только стоило Хранителю подойти поближе, как ветер неожиданно переменился — и в нос Тальгу ударил запах, натуральным образом оттолкнувший его на пару метров. Тонкое обоняние сослужило ему плохую службу, заставив прочувствовать весь букет: гнилые овощи, разлагающиеся тряпки, но основу запаха все равно составляла вонь человеческих испражнений.