Сорвавший оковы

С громким стуком на пол рухнула полка, висевшая на стене. Взметнувшиеся искры и угольки разлетелись огненным облаком по дому. В местах падения на постель и одежду появились новые дымки.

— Слушай, Игрок, может, давай, будем выбираться уже, а? — осторожно поинтересовался я. — Да, наказал, спалил мой дом, все ясно, но ты же и сам со мной сгоришь!

— Не волнуйся, я сейчас не из капсулы играю. — ответил мне тот. — а тебе будет полезно ощутить на своей шкуре, скажем так, метод кнута и пряника. Я твою семью трогать не стал ведь? А ты вот так вот со мной повелся...

"Семья", меня объял жуткий страх. А ведь я даже не подумал, что мстительный Игрок может тронуть Вешенку и моего сына! Надо срочно отвлечь его от этих мыслей. Раз уж мне суждено сгореть заживо, так хоть от них беду отведу.

— Слушай, Игрок, а ты можешь мне объяснить, что это за дракон, которого ты упоминал, книги какие-то, знания, пункты?

— Ну что ж, давай, все равно сгоришь ты еще не скоро. Вот... м-да, как бы тебе это объяснить... Вот представь себе, что утром ты просыпаешься в постели и тебе надо решить, кем ты сегодня будешь. Предположим, дровосеком. Тогда тебе надо уметь деревья рубить, да и с какого конца за топор держаться, тоже было бы неплохо узнать, верно?

Зачем мне каждое утро решать, кем я буду, и на кой Свет мне быть дровосеком, я так и не понял, но на всякий случай поддакнул.

— Во-от... то есть ты решаешь, что тебе нужно знание "Дровосек". На него ты тратишь один пункт. А их у тебя с утра — одиннадцать. И вот так вот все остальные умения, все их надо "купить".

— А, извини, в кусты сходить, это как, тоже надо не забыть взять? — решил как-то поддержать разговор я. Все равно ничего не было понятно.

— Не, ну, это ты загнул, брат. Дышать, пить, жрать, жену нагибать — это все по умолчанию у тебя есть. Совсем уж полным идиотом ты в этот мир не придешь...

"Как сказать, судя по всему, как минимум один тут уже есть", мелькнула у меня мысль.

— ... Покупать нужно лишь те умения, которые недоступны человеку от рождения. Так вот, бывает так, что такой как я игрок захочет взять себе больше, чем ему доступно. Что тогда делать? Украсть не получится, значит только честно. А честно как можно — только отказавшись от чего-то важного. Например, возьму я себе Лесоруба, но соглашусь, чтобы топор меня не слушался... Да, собственно говоря, так с вами и получилось. Я выбрал себе людей в слуги, но разрешил им не слушаться меня, и вот — пожалуйста, результат. Зато вместо одиннадцати пунктов, у меня стало двенадцать.

Рухнувшая совсем рядом со мной потолочная балка обдала меня жаром и едва не зацепила мою правую руку.

Я шагнул в сторону и вдруг понял, что оказался в глухом углу, где не было ни окон, ни дверей в другие комнаты.

-Ну все, тут я тебя покидаю, подумай еще над своим поведением, Михась. — сказал мне Игрок, и я получил полный контроль над своим телом.

Оказывается, когда он "во мне", я получаю далеко не все ощущения... Жар волной нахлынул на меня, с треском опаляя мои волосы и брови.

Прекрасно понимаю, что кинувшись вперед, я сокращу свои мучения, но страх... страх перед пылающим огнем сдерживает меня. Наконец, уговорив себя, что это всего-навсего лишь хорошо раздутый горн, ныряю в гудящее пламя...

Чтобы, погибнув, очнуться прямо посреди своей пылающей кровати!

Не знаю, с какого по счету возрождения, но я все же выбиваю телом прогоревшую дверь, и выкатываюсь на улицу, прямо под ноги стоящей в полном безмолвии толпе.

Тут же подскочившие двое парней с ведрами окатывают меня ледяной колодезной водой, остужая мое обгоревшее тело и туша тлеющую одежду.

— Михась, ты как? — спрашивает меня Ивас, подавая руку и помогая мне подняться.

— Хорошо, просто отлично! — отвеча... ет Игрок. — стой здесь и не шевелись! Эй, вы, двое, несите сюда жернов, да побольше!

— Так, отлично, привязывайте его ему на шею. Покрепче, чтобы не выскользнул. И руки, руки за спиной связывайте! Так, теперь подгоняйте телегу, повезем его к реке, чтобы тут колодец не портить.

Вешенка, со слезами и диким криком, бросается мне на шею, с мольбой не губить ее отца.

Некоторое время мы с ней боремся, причем я явно не могу просто так освободиться от ее захвата. Наконец, сильным ударом в лицо у меня получается оглушить ее и откинуть на землю. К ней тут же с плачем бросается малец, мой сын Линеод!

— Их связать, и тоже жернов на шею! — тяжело дыша, приказывает Игрок.

— Сынок, одумайся, это же жена твоя, сын твой, плоть от плоти твоей! Ладно, меня, признаю, это все моя задумка была, но их то за что? Не трогай их, всеми светлыми богами прошу тебя, не трожь дочь и внука!

— Связать! — уже не кричу, а рычу я. — Всех троих в воду!

Спустя несколько минут целая процессия выдвигается из селения в сторону реки. Впереди, управляемая мною лично, едет телега, на которой, связанные, с камнями на шеях, лежат трое. Отдельно Ивас и, примотанные друг к другу, Вешенка и наш сын.

Позади, с глазами, полными ненависти, идут односельчане. Сразу, возле догорающего моего дома, они пытались восстать с криками, что неправедный суд творит их Повелитель, да только игрок одной единственной фразой остановил начавший разгораться огонь неповиновения в их душах.

— Михась осмелился ослушаться меня, вашего Повелителя? Так зрите же, что ждет ослушников и их родных!

Из толпы, раздвигая загораживавших ему путь, вышел Петраш.

— Мальца хоть пожалей, а? Возьми меня. Пусть я утопну, но мальчонку отпусти.

Всхлипнувшая при этих словах, его жена, словно очнувшись от дремы, кинулась вслед за мужем и встала сбоку от него.

— А за Вешенку, возьми мою жизнь. Лучше я вместе с любимым в реку уйду.

— Нет! Кто виновен, тот и должен страдать. Ослушаетесь, порешу и вас, а пока — стать в строй! — рявкнул я.

Петраш недоуменно застыл, пытаясь понять, что именно ему надо сделать. Его жена, поняв мой приказ по своему, нагнулась ко мне задом, и начала задирать юбки, наливаясь краской, словно уголек под порывом ветра.

Плюнув, я разворачиваюсь, и со всей силы луплю кнутом лошадь, тянущую телегу с приговоренными.

Ивас изо всех сил старается достучаться до сердца Игрока, упрашивая, умоляя, уговаривая того одуматься и не губить своих дочку и внука, моих жену и сына.

Вешенка, смирившись с судьбой, тихо подвывает, прижав к себе голову сына и закрыв тому глаза ладошкой.

Наконец телега выкатывается на пригорок, с которого дорога спускается прямо на мост.

Увидев реку и, по-видимому, осознав, что конец пути, вот он, Ивас замолкает.

Телега медленно заезжает на мост, словно лошадь и сама не особо желает участвовать в процессе казни. Более того, у меня складывается такое впечатление, что она чего-то боится!

Я подхожу к ней и как можно ласковее глажу по голове, приговаривая, что она то, ни в чем не виновата, и что кого-кого, а ее я топить не буду.

Медленно и, наверное, на взгляд Игрока, торжественно, вытаскиваю Иваса и подношу к перилам.

— Смотрите, люди, и запоминайте! За каждый случай непослушания, отныне, я буду казнить не ослушника, а его родных!

Бултых!

Ивас едва успел помянуть светлых богов. Миг, и его голова скрылась под водой.

— Стоять! — крикнул я в сторону толпы, где наметилось движение в сторону реки, чтобы спасти старосту.

Теперь настала очередь Вешенки.

Я шагнул к телеге и крепко схватил жену за руку, сдергивая ее на мост.

— Михась, не надо, пожалуйста! — тихо прошептала она, глядя расширенными от ужаса глазами прямо на меня. — Милый, очнись, это же я, Вешенка, твоя...

— Да, моя жена, и мой сын, которых я сейчас и казню за то, что Михась осмелился мне испортить всю игру! — рявкнул я ей прямо в лицо.

Оба тела гораздо легче, чем староста, поэтому мне не составляет труда поднять их над своей головой и перебросить через перила моста.

В тот момент, когда мои руки разжимаются, отпуская Вешенку, из под моста в прямом смысле этого слова вылетает серая стрела, которая в длинном прыжке ловит падающих женщину и ребенка на свою спину, и почти долетает до противоположного берега реки.

— Ушастая с-скотина! — разъяренно шипит Игрок, а я, внутренне, ликую.

Молодец Серый! Он прятался до последнего под мостом, испугав своим запахом лошадь, потом подловил момент и...

Волколак с некоторой натугой вытягивает свое тело из воды и сбрасывает Вешенку со спины на песок. После чего резким движением морды разрывает клыками веревки, сбрасывая жернов с ее шеи. Потом между ними происходит нечто вроде разговора, по результатам которого Вешенка неловко падает вновь на спину волколака и тот, бросив злобный взгляд в мою сторону, начинает неспешно убегать прочь.

— Ха, думаешь все так просто? — громко кричит ему вслед Игрок. — Вешенка, я приказываю тебе, вернись немедленно ко мне!

Перед моими глазами всплывает карта, на одной стороне которой стоит целое скопище зеленых точек, а на другой — две, и одна — красная, которые медленно, но уверенно двигаются прочь.

Зеленая рамка окружает Вешенку и сына, и... И всплывшая надпись доводит Игрока до бешенства, а меня заставляет искренне радоваться и успокоиться за судьбу жены и сына.

"Персонаж Вешенка обездвижен и захвачен враждебным юнитом Серый. Выполнение Ваших приказов данным персонажем невозможно."

И пусть я не до конца понял смысл многих слов, но главное, суть, я уловил. Серый "взял в плен" связанную по МОЕМУ же приказу Вешенку, поэтому она теперь не может выполнять мои приказы!

В этот момент в моей голове раздается такой знакомый и такой желанный женский голос.

— Ты опять уселся играться в эту порнографию? А ну, выключай немедленно!

Миг, и мое тело полностью подчиняется мне.

В первое же мгновение свободы я перемахиваю через перила моста и ныряю в воду. Хорошо, что под мостом есть течение. Вода чистая и прозрачная. Я оглядываюсь, и мое сердце сжимается от боли и ужаса, прямо мне в глаза смотрит Ивас, мирно покоящийся на дне. На его лице видны следы борьбы с веревками и мук от тщетных попыток сделать хоть глоток воздуха.

Самое обидное, что узел на шее был затянут не так уж и сильно, и если бы староста смог хоть пальцем дотянуться до него, то освободился бы от жернова и всплыл.

Под могильное молчание толпы, я, весь мокрый, вытаскиваю на берег тело Иваса. Односельчане, не произнося ни звука, обступают нас кругом, отдавая дань памяти этому, поистине, великому Человеку.

Кто мне теперь даст совет? С кем можно будет посидеть далеко за полночь, обсуждая планы на следующий день и...

Эх... Ивас, как же мне, нам всем, будет тебя не хватать.

Кто-то сбегал на мост и подвел ближе телегу. Лошадь, переставшая трястись от страха после того, как учуянный ею волколак убежал прочь, стояла понуро и спокойно, лишь изредка охлопывая хвостом свои костлявые бока.

Назад мы возвращались почти также, как шли и к реке. Впереди я, с телегой, позади — огромная безмолвная толпа. Честное слово, если бы взгляды имели вес, я бы оказался ими раздавлен. Такое ощущение, что вся ненависть, вся злость, всё, самое нехорошее, что только может быть в душе человека, скопилось сейчас на моих плечах, направляемое односельчанами. Ну да, как же иначе, ведь это именно я на их глазах сбросил в реку старосту и своих жену с ребенком.

Подойдя к крайним домам селения, мы в прямом смысле этого слова уткнулись во Всеведу, которая, опираясь на свою суковатую палку, стояла посреди улицы, загораживая проезд телеге.

— Добро всегда оборачивается добром. — прошамкала она. — Ты спас чужого щенка, а он спас твоего. Но он еще спас и его родителя, мать. Спаси и ты теперь ее отца.

Ведающая мать развернулась и пошла вдоль по улице, прямо перед телегой. На первом же повороте она свернула в переулок, но когда я поравнялся с ним, в нем было пусто.

Ха, "спаси ее отца"... Знать бы как? Ивас успел наглотаться воды, и был сейчас мертвее мертвого. Спасти его могло лишь чудо, вмешательство светлых богов, могущих воскресить умершего.

"Воскресить"! Ивас же показывал мне свиток воскрешения, которым хотел пожертвовать, чтобы спасти меня, если я окажусь не бессмертным!

— Везем телегу к его дому! Я знаю, как спасти Иваса! — кричу я толпе и ускоряю движение телеги.

Односельчане, явно заинтересовавшиеся моими словами, добавляют шаг, стремясь не отставать от нас.

Дом Иваса я перерыл от крыши до подвала. Весь. Потом позвал на помощь Петраша, Василя и других ребят и еще раз перетряхнул каждый уголок дома. Свитка не было.

Посмотрев на наши пыльные, расстроенные лица, на приступ пошли женщины.

Спустя два часа на пороге дома скопились: трое дранных порток, одна древняя распашонка (судя по всему — память о далеком детстве самого Иваса), застиранная до дыр рубаха, расшитая петухами и цветами, несколько полотенец, нарядная скатерть и... все.

Я в замешательстве подошел к телу старосты.

— Ивас, куда же ты мог ее спрятать?

— Кого? — раздался голос за моей спиной.

Серый сидел на задних лапах, дружелюбно глядя мне в глаза и высунув язык.

— У Иваса был кусок пергамента, ну, кожи теленка такой, выделанной, с письменами... Ну, как тебе объяснить...

Волколак склонил голову на бок и некоторое время внимательно слушал, глядя на меня своими кроваво-красными глазищами.

— М-да, рассказчик из тебя, как из гоблина герой. На букву "х", и не подумай, что от слова "хороший". — наконец произнес он. — Глянь за отворотом рубахи у вашего вожака... этого. Как там вы его зовете, старосты, во.

Я сунул руку за ворот рубахи Иваса и с изумлением извлек на свет смотанный свиток. К счастью, недолгое время пребывания в воде не повредило его.

Развязав веревки, я развернул пергамент и...

Выплюнув добрых полведра воды (а может, мне лишь так показалось) и прокашлявшись, Ивас открыл глаза и сел.

— Фу-ух... ну и муть же мне привиделась. Михась, как у вас тут дела? А что это ты держишь в руках? — изменившись в лице, Ивас потянул на себя край пергамента. — Это что, мой свиток? Таки не привиделось... Боги... сынок, да что же это деится...

Староста медленно, держась за мою руку, встал и обвел взглядом толпу.

Та, словно мусор от веника, чуть подалась назад под его взглядом.

— Люди, вы чего? Это же я, Ивас! Живой, не тронутый...

— Да, Ивас, знамо дело, ты. Токмо не дело это, утопцам к живым возвертаться. Михась, другое дело, он то бессмертный, а ты... Али ты тоже таким заделался? Так звиняй, нам и одного туточки хватало, а ежели вас ободва будет, то тут уже незнамо и каким богам молиться придется.

— Ладно, утро вечера мудренее, — вмешался я. — давайте завтра с утречка решим, что, да как.

— Звиняй, Михась, да токмо не гоже такое дело до завтрева оставлять! — раздался другой голос из толпы. — По утречку твой ентот "подселенец" еще чего выдумает. Перетопит нас всех, как котят, а мы и пикнуть не сможем, зачем оно нам?

— Что вы можете предложить? — настороженно спросил я.

— Дык, эта, знамо что, берите свои пожитки с Ивасом, да и идите куда подальше отседова. Вот как надумаешь, как от "гостя" своего избавиться, так и вертайся назад, мы то завсегда кузнецу годному рады будем. А ты, Ивас, звиняй нас, но утопцам таки не место среди людей живых.