"Охота на гончих"

— Это Берген, Ульф? — спросила Нэрис.

— Долина Бергенсдален, госпожа. Город чутка повыше стоит. Да вы не волнуйтесь, небось, наши верхами встречают, домчим в секунду! Тут недалече.

— Ты сам местный, да?

— Не совсем. С Аскёя ##1 буду. Во-о-он, видите горы? — Ульф вытянул вперед руку. — Это Лёвстаккен, это Флёйен, это Ульрикен, потом Дамсгорсфьеллет, Саннвиксфьеллет, Бломанен, Руннеманнен... А вот эта — Аскёйфьеллет. Там внизу наша деревня.

Леди Мак-Лайон, глядя на белые вершины, попыталась повторить хоть одно из перечисленных названий, но завязла на первом же слоге. Норманнский она понимала хорошо — спасибо отцу и его торговым связям. Однако выговорить вслух тот же 'Дамсгорсфьеллет', ни разу не сбившись, ей оказалось не под силу. Язык сломаешь, честное слово!.. Нэрис с уважением посмотрела на Тихоню, с губ которого мудреные названия скатывались легко, как гладкие камушки.

— Аскёйфьеллет... — тихо, ласково повторил Ульф. И улыбнулся, будто назвал по имени любимую женщину. Взгляд его голубых глаз счастливо блуждал по серо-белому берегу, неровно изрезанному скалами фьордов. Как давно он не был дома! И как жаль, что Бесси сейчас не с ним, не видит всю эту красоту!.. Корабль снова подбросило на строптивой волне, и сердце Тихони радостно екнуло, когда родной берег стал ближе еще на несколько локтей. Норманн приложил ладонь к глазам, жадно всматриваясь вперед. Он уже видел длинную прибрежную линию, припорошенные снегом, неподвижные очертания кораблей, зимующих на суше, огни уличных жаровен на высоких ножках, высыпавших на берег людей... Он вернулся. Пусть ненадолго, но вернулся домой.

Ивар посмотрел на размякшего бойца и, добродушно усмехнувшись, покрепче обнял жмурящуюся от ветра жену. Если быть честным, лорда Мак-Лайона сейчас обуревали примерно те же чувства, что и Тихоню. К черту, что от норманнов стонут все соседи, к черту, что его, Ивара, здесь никто не ждет, к черту снег и холод! Земля!.. Твердая земля — это ли не счастье?! Королевский советник с чувством вдохнул полную грудь обжигающего морозного воздуха и расплылся в довольной улыбке. Недолго проклятой качке свои условия диктовать осталось. Берег уже виден до самой последней черточки. Еще немного, и... 'И больше меня в эту лодку смерти никто не заманит, — подумал он, вертя головой по сторонам. — Баста! Когда там норманны от зимней спячки просыпаются, в марте? Ну так вот раньше я отсюда и шагу не сделаю. А коли вдруг его величество и мой любезный тесть сильно по нам соскучатся, пусть нормальное судно высылают. Или тоже весны ждут, сто чертей им за воротник!'

— Скоро уж причалим, — пробасил Ульф. — Эвон сколько наших понабежало! Небось и сам конунг...

— Не исключено, — раздумчиво кивнул Ивар. — Такое-то событие. Вон, гляжу, даже почетный эскорт показался?

— Что? — Тихоня удивленно обернулся. — Где?

— Да вон же, — советник короля ткнул пальцем куда-то вбок. — Драккары ваши, три или четыре. Из крайнего фьорда выходят нам навстречу.

Могучий норманн недоверчиво качнул головой, прищурился и свирепо прошипел:

— Не наши... Гуннар! Кончай полоскаться! По правому борту!..

— Даны! — единым духом взвыла дружина. Ивар чертыхнулся. Молчавший Творимир резко повернул голову:

— Эх?!

— В чем дело? — недоуменно воззрилась на пыхтящего Тихоню Нэрис. — Какие даны? Откуда? Зачем?

— В шатер! — отрывисто велел Ульф, не размениваясь на объяснения.

— Ивар! — пискнула Нэрис. — Я не понимаю...

— Делай, как он сказал, — отрезал муж, сводя брови на переносице. — Ч-черт! Ну как же не вовремя... Нэрис, тебе уши заложило?! Кыш с палубы! Быстро!

— Но... мне... — растерянная леди обвела взглядом посуровевших спутников и, поняв, что спорить себе дороже, мышкой шмыгнула под хлипкую защиту трепещущих кожаных стенок. В спину ей ударил яростный рев семидесяти глоток. 'Так ведь эти, пришлые, тоже северяне, разве нет? — подумала Нэрис, падая на кипу плащей и одеял — драккар снова накренился. — И корабли точно такие же... Но как Тихоню-то перекосило!' Она бросила испуганный взгляд на полог шатра. Даны, значит. Судя по лицу Ульфа и общему ажиотажу, они норманнам враги. Причем злейшие, раз по зиме в море вышли да по чужой территории рыскают. Зачем явились? Не с набегом ли? Только этого сейчас недоставало!

Снаружи что-то грохнуло. Послышался голос Гуннара:

— Отворачивай! Отворачивай, шельма!.. Лейф, Торфин, парус! Да шевелитесь же, истуканы!

— Эх!..

— Навались! Ветер в спину, небось обскачем... У-у-у, волки! Принесла ж нелегкая! Сменные — на весла! В четыре руки быстрей пойдет... Тихоня, сел!! Меч убери, дурень, куда собрался?! Лорд! Лорд, держи его, несподручно мне...

— Пусти! — невменяемый рык. — Убери руки, дубина!.. Дайте мне лук и стрелы, я им...

— Ульф, — голос Ивара, — успокойся! Ульф! Вот же беда на мою голову. Друже, помоги!

— Эх.

— П-пусти-и-и...

— Налегай! Налегай, братцы! Догоняют!..

Исступленное буханье колотушек, отборная норманнская ругань, режущий уши надсадный скрип уключин... Нэрис, переборов страх, на коленках подползла к выходу из шатра и осторожно отогнула края задубевших кож. Сначала она увидела лежащего ничком Тихоню с пыхтящим Творимиром на спине. Потом — мужа, тревожно вглядывающегося поверх голов куда-то назад.

Борта у драккара были низкие. И сквозь лихорадочное мельтешение рук и весел леди Мак-Лайон без труда разглядела подпрыгивающие на волнах всего ярдах в ста от них корабли противника. Те же квадратные паруса, те же резные змеиные головы на носу и точно такие же растрепанные белесые макушки над пестрыми кругляшами щитов. Только у норманнов была одна дружина, а у данов — пять. 'Это уже просто свинство какое-то, — с негодованием подумала Нэрис. — Они б еще целой армадой на нас налетели!'

Корабль вновь подпрыгнул на гребне волны. Со стороны вражеской шайки долетел протяжный многоголосый рев. В нем отчетливо сквозило разочарование. Леди Мак-Лайон, не утерпев, высунулась из шатра по самые плечи: норманнское судно, ловко обогнув прущего на таран противника, вильнуло вправо, потом влево и взяло уверенный курс на Берген. Красные от ветра и натуги лица гребцов приобрели темно-свекольный оттенок, на висках вздулись вены... Но как бы оно там ни было, а врагу осталась лишь соленая пена да торжествующий хохот Гуннара — момент для лобовой атаки был безвозвратно упущен. Даны, может, своим соседям и не особенно уступали, но дураками не были тоже. Не гнаться же за обгоняющим ветер драккаром до самого берега, где ждут еще несколько сотен норманнов, вооруженных до зубов и с осени скучающих по доброму бою? Налетчики, колеблясь, вынужденно замедлили ход.

— Что, съели, обсоски?! — бесновался с кормы капитан, потрясая мечом над головой — вероятно, от полноты чувств. — Не обломилось, да?! Зазря зубьями щелкали, твари лупоглазые!.. Вот вы все у нас где, вот!

— Гуннар, — привстал лорд Мак-Лайон, — право слово, вы бы лучше сели. Дистанция еще слишком... Ах ты, черт!

— У-у-уй!

— Гуннар?! — дернулся лежащий Тихоня. — Творимир, пусти меня... пусти!

Капитан, издав изумленный вопль, отшатнулся назад. Споткнулся о распростертого Ульфа, выбранил в голос своих и чужих — и рухнул, не удержав равновесия, прямо на первый шатер. Нэрис охнула и прижала ладошку ко рту: из плеча поверженного гиганта торчала стрела.

— Шустры, скоты, — морщась, пробасил ярл, кое-как садясь. Оглядел смятую им же самим палатку, скосил глаза на стрелу и надменно хмыкнул: — А руки как были из задницы, так и остались!..

— Ваше счастье, — хмуро сказал Ивар. — Нэрис, милая, помоги.

— Сейчас, — пообещала жена, скрываясь в недрах гостевого шатра. — Гуннар, вы потерпите, я только саквояж достану... Ох, господи!

— А? — обернулся капитан. И, крутя в пальцах окровавленную стрелу, неуклюже пожал плечами: — Чего суету развели? Делов-то.

— Какие же вы все, право... — вздохнула Нэрис, печально взирая на ярла. — Ну, дайте хоть рану обработаю. Кровь так и хлещет.

— 'Рана', — хохотнул капитан, швырнув прощальный дар соседей за борт. — Да царапина пустячная, чего над ней ахать? Вот, помню, в прошлом году ходили мы на... Торфин! Берег! Берег, мать вашу!!

Все, кто был на борту, повернули головы к носу корабля и дружно взвыли.

— Суши весла! — во всю мощь заорал капитан, сгребая в охапку взвизгнувшую врачевательницу. — Бойцы! Держи-и-ись!..

Толпящийся на берегу люд с воплями сыпанул в стороны.

А разогнавшийся стараниями гребцов до предельной скорости корабль шаркнул днищем о прибрежные камни и вылетел на сушу, трепеща по ветру вставшим колом парусом.

... — Это кто тут? Лейф, ты?

— Я. Двинься, развалился!

— Как я тебе двинусь? Придавило...

— Никого не потеряли, все здесь? Эй!

— Да не ори ты в ухо самое, оглохнешь с вами. Гуннар, живой?

— Живой. Шевелитесь, ну? Не дружина, а косяк трески мороженой. Ульф, ты где?

— Тута... — прокряхтели из темноты. Слева кто-то жалобно выругался. Лорд Мак-Лайон кое-как сел и позвал:

— Нэрис! Ты в порядке?

Ему не ответили.

— Нэрис?!

— Я здесь... уф! Гуннар, миленький, отпустите меня, пожалуйста. Вы мне ребра переломаете.

— Слава богу, — выдохнул королевский советник. И зашарил вокруг себя руками. Так. Борт, обломок весла... Покореженная уключина... Чья-то нога — дергается, значит при хозяине... Стало быть, корабль перевернулся, а их всех накрыло? 'Повезло', — подумал Ивар, силясь разглядеть в темноте лица команды. Света, кое-как пробивающегося сквозь неровные дыры в днище, было слишком мало.

— Творимир! — он повысил голос. — Ты цел?

— Эх, — донеслось из-за спины. Зашуршали складки кожи, кто-то чихнул. Лорд Мак-Лайон задрал голову кверху.

— Надо пробои расширить, — сказал он. — Все одно чинить придется, а этакую махину мы своими руками не перевернем.

— Раскомандовался, — огрызнулся из копошащейся тьмы Гуннар. — Свой корабль заимей — и руби его на щепки, коль припало... Йорни!

— А?!

— Топор давай, — вздохнул капитан. Лорд Мак-Лайон, пользуясь темнотой, широко улыбнулся. И вздрогнул от неожиданности — в борт с той стороны ударили кулаком.

— Эй, там, внутри! Живые есть?..

— Есть! — хором откликнулись воспрявшие духом мореплаватели.

— Добро. Кучкуйтесь по левому борту, щас мы вас вынем. Свен, крючья цепляй! Троса заводи! И-и-и... Пошла!

Поверженный драккар заскрипел своими деревянными суставами. Сбившаяся у левого борта команда зажмурилась — между кораблем и землей, стремительно расширяясь, открывалась длинная щель. В глаза, ослепленные темнотой, ударил свет множества факелов.

Нэрис, часто моргая, прикрыла лицо ладонью и пригнулась, заслышав над головой натужный скрип. Корабль вздрогнул и встал на ребро, до предела натянув тросы.

— Выползайте, — добродушно проговорил знакомый густой бас. — Эк вас угораздило. Что, Гуннар, без приключений уже и пришвартоваться не можешь?

— Иди ты, — беззлобно ругнулся капитан. В его голосе мелькнула улыбка. — Тебе бы, псу облезлому, такие приключения... Ну, чего встал? Принимай гостей!

'Конунг! — мысленно ахнула леди Мак-Лайон, поднимая голову и слезящимися глазами пытаясь разглядеть лицо отделившегося от толпы северян человека. — Ах, господи, и ведь не встать даже!..'

— Нэрис? — раздалось у нее над головой. — А ты что тут делаешь, девочка? Или Вильям все семейство с собой приволок?

— З-здравствуйте, — выдавила из себя леди Мак-Лайон. И опершись о протянутую Олафом руку, с трудом поднялась. — Мы... видите ли, так получилось, что...

Но Длиннобородый ее не слушал. Его цепкий взгляд скользил по лицам помятых гребцов. Он искал среди них друга — искал и не находил.

— А где Вильям? — широкие брови конунга тревожно дрогнули. — Гуннар! Ты что же, поросячий хвост...

— Я все объясню, — из-за спин сгрудившейся на снегу команды, прихрамывая, выбрался какой-то человек. 'Не норманн, — отметил Олаф, замолкая. — И на слугу не похож. А ведь где-то я его раньше уже видел!'

— Лэрд Вильям не смог приехать, — отвесив почтительный поклон, сказал шотландец, взглянув в лицо Длиннобородому ясными серыми глазами. — Здоровье не позволило. Простите, что явились незваными, конунг. Но мой тесть очень высоко ценит вашу дружбу. Поэтому мы, в некотором роде...

— Ясно, — проскрипел Олаф, не дав ему закончить. — Вы за него. Что ж... Печально, врать не стану, очень я Вильяма ждал! Ну да противу природы не попрешь. Сам давно не мальчик. Эйнар, опять же, рад будет.

Конунг, сделав супругам приглашающий жест рукой, повернув голову и гаркнул:

— Ульрик! Кончай канитель!.. Лошадей сюда, быстро! Нечего гостей почем зря морозить. Гуннар, вы с нами?

— А ты как думал? — мстительно проворчал капитан. И, бросив прощальный взгляд на истерзанный корабль, принялся выпутываться из оборванных складок шатра. Гребцы, перешептываясь между собой, взялись за сундуки. Они устали, не чувствовали рук после недавней бешеной гонки, но все это были уже сущие пустяки. Главное, что они вернулись домой — все, до последнего человека. И с честью исполнили волю конунга.

А это Длиннобородый ценил превыше всего.

Глава 5

Олаф привел с собой всего человек тридцать, прочие оказались жителями порта и на пристани собрались только из любопытства — за зиму даже в таком многолюдном месте мхом покроешься, кораблей приходит мало. К тому же недавняя гонка, окончившаяся победой соотечественников, вызвала среди местных большое оживление. Ярла Гуннара шумно поздравили, восславили Одина, помахали дружине конунга шапками вслед и вернулись к своим делам. А низкорослые мохнатые лошадки, с места взяв неторопливой рысью, привычно потянулись вверх по горной тропе. Она была достаточно широкой, чтобы всадники могли выстроиться парами.

Лошадей Олаф Длиннобородый взял с запасом, так что трястись на сундуках никому не пришлось. О чем конунг вскоре сильно пожалел — когда пришедший в себя Гуннар, вспомнив о главном виновнике известных событий, взялся за вождя со всем усердием. Во главе вытянувшегося лентой отряда скакал десяток впередсмотрящих, позади грохотали возы с подарками и личными вещами, в спину дышала дружина ярла, так что деваться Олафу было решительно некуда. Нэрис, чья лошадь шла через одну от коня конунга, прислушалась к долетающим спереди цветистым проклятиям и смущенно потупилась. Гуннар, как всегда, посторонних ушей не стеснялся. И даже то, что ругаемый был его повелителем, пыл склочного норманна не охладило... Конечно, Олаф в долгу не оставался — на то он и старший, на то он и конунг, но яснее ясного, что еще до Бергена старые товарищи успеют десять раз помириться, вновь разругаться и опять помириться. 'А по прибытии небось еще и напьются', — подумала леди Мак-Лайон.

Она обернулась — Ивар ехал позади, у самых возов, бок о бок с поникшим Тихоней. Норманн растерял весь свой недавний пыл и сейчас, нервно мусоля пальцами гриву своего коня, рассыпался перед хозяином в длинных извинениях. Лорд понимающе кивал, успокаивал и украдкой позевывал в воротник: пребывая в смятенных чувствах, Ульф, как правило, становился косноязычен и нуден до ужаса, а его несвязное бормотание и вовсе нагоняло на слушателя гробовую тоску. Но Ивару, так же как и Олафу, деваться было некуда, так что приходилось терпеть. Нэрис послала супругу сочувственный взгляд и скосила глаза на покачивающегося в соседнем седле Творимира. За все эти десять дней она, к собственному стыду, не сказала телохранителю мужа и двух слов. Боялась, что сызнова начнет реветь, и тогда... Ивара ведь не на пустом месте гончей прозвали. Он же всю душу расспросами вынет!.. В ночь перед отъездом Нэрис спасли только сборы да поздний час, к утру она уже взяла себя в руки, а в поездке советнику было определенно не до ее странного поведения. Но сейчас дело другое. Упаси господь с собой не совладать! Творимиру-то что, он до бесед невеликий охотник, а уж с женой командира ему и вовсе говорить не о чем. А вот Ивар, пожалуй, от перехода через день-другой отойдет, выспится и наверняка задумается — что это любезная супруга от его телохранителя с трясущимися поджилками шарахается? 'Нет, этого допустить нельзя, — решила леди. — Надо собраться. Будем считать, что брауни ошибся. Или вовсе мне ничего не говорил! Так оно всем спокойнее будет'. Нэрис вдохнула, выдохнула, придала своему лицу чуть скучающее выражение и, храбро взглянув на русича, сказала светским тоном: