Дорогой подарок (продолжение Помолвки по-рокуэльски)

— Между прочим, ты говорила, что надежно его заколдовала, — мягко упрекнул Рамон.

— Во-первых, магия не всесильна и все предусмотреть невозможно, — отозвалась волшебни-ца, вытряхивая Робийяра из одежды, невзирая на яростное сопротивление юноши, — а во-вторых, я не предполагала, что его будут пинать ногами. Опять твой щенок отличился?

Герцог, уже около минуты молча созерцавший противоположную стену, неожиданно круто повернулся на каблуках и ринулся вон из комнаты.

Фабиан мчался в свою комнату, не разбирая дороги и кое-как утирая рукавом кровь из носу. Ворвавшись к себе, подросток захлопнул дверь и сполз по ней на пол.

Как все просто, боги, как же все просто! Вот так выйти из кабинета, где (паренек сглотнул) занимался любовью, спуститься вниз и, небрежно улыбаясь, пожурить подравшихся мальчишек. Для томоэ это все было так просто... и что ему за дело, что каждый его взгляд был Фабиану как раскаленный уголь.

На миг промелькнуло видение длинных смуглых пальцев, скользящих по его коже. Фабиан зажмурился, прижал ко лбу ладонь, словно пытаясь выдавить из головы все лишние мысли.

Да и нужен ли он был герцогу хоть когда-то? Или вся эта связь — только его выдумка, чтобы оправдать свое приставание к постороннему и взрослому человеку, который всего-то хотел поиграть с ним, как с котенком? Во рту стоял солоноватый привкус горечи, словно после плача. Всего лишь котенок, который так забавно ловит лапками прутик, живая игрушка — пищит, мурлычет и украшает гостиную...

"Пусти, гнусный мужеложец!" — Фабиан ударил кулаком по полу. Это Робийяр ведь не ему сказал, а томоэ! Что, так и будет безродный полукровка марать своим присутствием имя герцога? От котенка теперь одни неприятности, а Рамон все терпит и молчит. Так не лучше ли?..

Подросток вскинул голову, ударился затылком об дверь; кровь из носу потекла сильнее, но мальчик этого не заметил. Юный маг вскочил на ноги, бросился к рабочему столу и открыл шкатулку с зельями. Упыриная желчь — весь пузырек, и через час-полтора это все прекратится навсегда. Дрожащие, сухие и ломкие пальцы выудили бутылочку из ячейки, кое-как выковыряли пробку, и Фабиан одним глотком опрокинул флакон в горло.

Боги, какая боль! Глотку и пищевод обожгло, желудок скрутило и будто проткнуло шипастым трезубцем. Подросток рухнул на пол, согнувшись в три погибели и извиваясь от боли.

Наконец приступ отступил, и, хотя в животе все еще ворочался еж с раскаленными добела стальными иглами, Фабиан смог дотащиться на четвереньках до кровати, вскарабкаться на нее и скрутиться в клубок посреди покрывала, комкая его липкими от пота пальцами. Черт, как же быстро... Потом вокруг все потемнело. Уже?!...

Блаженное помутнение рассудка кончилось, когда кто-то принялся грубо трясти идальго за плечи. Мальчик застонал и замотал головой, не отрывая ее от мягкого покрывала.

— Фабиан, что ты выпил? Что ты выпил, идиот полоумный?!

Смутно различив над собой любимый лик, полукровка попытался сообщить ему, зачем это сделал, но сиплый шепот оборвала крепкая пощечина.

— Что пил?!

— Упыриную желчь, — выдавил Фабиан, чуть не заплакав от обиды. Рявкнув на воспитанника "Лежать!", словно он мог куда-то уйти, Рамон ринулся в его личную лабораторию.

"Он же все равно не знает противоядия", — совершенно отрешенно подумал Фабиан. Вскоре герцог вернулся, силой усадил скрюченного полукровку (паренек навалился на томоэ) и сунул ему под нос склянку с бледно-голубой жидкостью.

— Пей!

— Я... я не...

— Пей, — угрожающе рыкнул любящий наставник. Лицо вновь запылало, и Фабиан, воспользовавшись тем, что сейчас все равно умрет, а в мире теней Рамон его не достанет, прошептал:

— Я не буду... я люблю вас...

— Придурок, — фыркнул Рамон. — Я давно знаю.

Подросток так дернулся, что едва не расплескал настойку. Знает?! Рамон знал и... не прогнал его? О боги, неужто было так заметно? Фабиан густо покраснел; в голове шевельнулась вполне здравая мысль насчет того, что если томоэ и так все известно и он вроде как не собирается его презирать, то на кой же черт травиться?

— Ну-ка пей, — герцог прижал ко рту воспитанника колбу, и мальчик послушно выпил. Дыхание Рамона щекотало острое ушко полукровки, пока тот пил, и Фабиан понял, что герцог бежал. Или сильно волновался... Как только зелье кончилось, полу-оборотень почувствовал, что иглы в животе сменились с раскаленных и стальных на вполне обычные, а так же изрядно поредели.

— А теперь спать, — велел опекун, уложив парнишку на подушки. Подросток еще с полчаса поворочался, пока колики не утихли; Рамон сидел около него, и в итоге мальчик уснул, приткнувшись ему под бок.

Фабиан проснулся уже ближе к вечеру. Живот немного побаливал. Герцог полулежал в изножии кровати с книгой "Некромантия: теория и практика" и рассматривал гравюры, от которых излишне впечатлительных могло и стошнить; впрочем, юный маг считал, что гравер сильно польстил изображаемым.

— Томоэ, — жалобно позвал Фабиан, со стыдом вспомнив, что наделал. — Ну как же мне теперь...

— Перестаньте убиваться из-за ерунды, — сеньор присел рядом и привычным жестом приложил ладонь к щеке воспитанника. — Любовь к наставнику — дело обычное.

— Но я же... вы же... мы ведь...

— Завидую я тебе, — вздохнул герцог.

— Почему? — поперхнулся Фабиан.

— У меня не было ни одного учителя, который был бы мне хотя бы симпатичен. Тебе повезло.

— Но ведь это же... — мальчишка натянул покрывало до ушей, припомнив, чем занимался по ночам.

— Пройдет со временем. Как только ты начнешь встречаться с девицами, а не только нырять взглядом в феонино декольте. Я, кажется, сделал все, чтобы убедить тебя в том, что это не настолько омерзительно, как тебе думается.

Фабиану захотелось провалиться сквозь кровать прямо в мир теней. О боги, томоэ делал это для него, а он устроил трагедию из такой ерунды! Рамон расхохотался.

— Боги, как ты еще юн и глуп! Впрочем, я получил от, ммм... процесса на ковре немало удовольствия. Ну ладно, уж коли это недоразумение разъяснилось, то займемся другой проблемой.

— Робийяр? — хмуро уточнил Фабиан, смутно припоминая, что вроде бы ничего ему не оторвал.

— Нет, Феоне его починила, дипломатического скандала не будет. Тайный посол Хадизарского султана. Чего хочет — непонятно. Но на встрече очень настаивает.

— Султана? — удивился мальчик. — Но Хадизария не входит в Совет! И чего ж он приперся?

— Вот и мне интересно. Как только вы встанете на ноги, снимете на окраине Кармеля домик, якобы для любовного гнездышка. Сласти, кофе, ковры и все в таком духе, — при слове "ковры" подросток разрумянился. — Сроку — неделя. И я не хочу посвящать в это дело никого, кроме вас и Феоне.

— Хорошо, я все сделаю, — отозвался Фабиан, украдкой трогая ладонь опекуна.

— Итак, — сказал Рамон, подробно рассмотрев гостя, — вы — посол Совета томкаров, кои, видя бедственное положение своих финансов, решили оказать мне посильную помощь.

Гусеин почтительно склонил голову. Он был невысок, толст, лыс, лет сорока пяти на вид. Одетый ради конспирации в западное платье, томкар отличался от рокуэльского купца лишь пышной черной бородой с проседью да бритой макушкой.

Рамон сел в одно кресло и предложил послу другое. Хадизар снова поклонился и опустился на мягкие подушки. Купец исподтишка разглядывал собеседника, прикидывая в уме, где у него слабые места и на чем можно выиграть.

"Такой красивый мужчина должен любить роскошь и женщин", — подумал посол. Сказку про бедственное положение герцог скушал, не поперхнувшись, но поверил ли? Впрочем, он предпочитает хорошеньких мальчиков... Предложить? Хотя зачем?

Гусеин скосил глаза на мальчика, стоящего слева у кресла рокуэльского монарха и окинул подростка цепким взглядом. Если верить описанию — это был тот самый Фабиан Эрбо, в котором герцог так души не чает, что из-за него прикончил эмиссара Совета. Хотя ради голубых глаз в пол-лица и не такое можно сделать... Пусть физиономия полукровки напоминала кошачью морду, он все равно был довольно привлекателен: стройный, худощавый, светлокожий, с узкой талией и густыми русыми волосами.

— С чем же вы прибыли ко мне, достопочтенный? — осведомился эмпат, когда минута дипломатического молчания истекла, и он разобрался в чувствах Гусеина. Ничего сверхнеожиданного томоэ там не обнаружил, разве что присутствие амулета, скрывающего мысли и чувства — их носили все послы и дипломаты, но Рамона эти игрушки забаляли.

Томкар погладил бороду и изрек густым, медовым басом:

— Богоданный султан и верные его слуги, наслышанные о силе и быстроте рокуэльского флота, надеются заключить дружеский союз между нашими народами, положив конец многовековой распре.

Рамон вежливо улыбнулся — это был прозрачный намек на то, что рокуэльские патрули мешают "морским тиграм" грабить в море Ок в свое удовольствие и к вящему обогащению купцов. И с чего бы это томкарам захотелось перерезать золотую жилу? Гусеин, не дождавшись ответа, продолжал:

— Меня же отправили к достойнейшим, дабы донести до слуха Совета Араны слова богоданного Махмуда.

Бровь томоэ проползла вверх на четверть дюйма:

— Тогда почему вы обратились с этим ко мне, да еще и тайно? Полагаю, что все члены Совета с радостью выслушают послание его величества султана.

Хадизар горестно вздохнул:

— О да, я верю, однако ярость морских тигров снискала нам столь дурную славу... Но Махмуд Благочестивый намерен запретить...

— Что, несомненно, приведет к огромным убыткам, — скучающе заметил герцог.

Гусеин подавился очередной порцией дипломатического елея и, чуть прищурившись, уставился на собеседника. Похоже, он поторопился, решив, что рокуэльский трон достался богатому красавцу-бездельнику, и вернуть себе рокуэльский эмират будет непросто.

— О, благословенному конечно же известно, что богоданный Махмуд прозван Благочестивым за пламенную веру в Завет...

"И за идиотское стремление воплотить оный Завет на практике", — мысленно добавил Рамон, поигрывая бокалом. Пророк, в приступе понятного ему одному милосердия, строжайше запретил грабежи и разбой...

— Решения его величества не всегда бывают... продуманны, раз это вынуждает его подданных идти на риск, нарушая монаршие указы, — лениво бросил томоэ. Интересно, они когда-нибудь забудут, что Рокуэлла перестала быть хадизарским эмиратом уже тысячу лет назад?

Темные глаза хадизара стали еще темнее и благочестиво потупились. Султан Махмуд вел родословную непосредственно от пророка, так что ни один правоверный не смел осуждать владыку открыто, но почти все влиятельные томкары скрипели зубами от решений многомудрого султана и были непрочь сменить властителя с Божьей помощью... а так же с помощью Совета Араны.

— Благословенный, у нас у всех есть семьи, дети, и все хотят есть, — с видом нищего на паперти признался один из богатейших томкаров Хадизарии.

Рамон поставил бокал. Памятуя о ласковом теленке, который двух маток сосет, Гусеин собирался получить прибыль любым способом — спевшись с Аргасом и Кефалони и уничтожив Рокуэллу, как единственную преграду хадизарскому пиратству, — либо сговорившись с ослабевшей Рокуэллой в обход прочего Совета Араны. Осталось решить, что для Рокуэллы хуже — облизывающийся волкодав за спиной, но один, или лающие в лицо шавки, но целая свора?

Мальчик подошел к столу и разлил по бокалам вино.

— Кто это? — спросил купец, по привычке ощупывая взглядом подростка.

— Мой племянник, — холодно ответил Рамон.

— Какое прелестное дитя.

— Он уже не дитя. Это мой телохранитель, — отрезал эмпат, безошибочно различивший маслянистый блеск в глазах гостя, когда тот рассматривал Бьяно.

— Столь юное создание?

— Да.

"Значит, это правда, — подумал Гусеин, со смутным удовлетворением наблюдая за вспышкой ревности герцога. — У него отменный вкус".

Посол хмыкнул. Совету Араны было выгодно потянуть с предъявлением герцогу обвинений, а эмиссару не терпелось засадить полукровку в тюрьму, и он решил пойти путем Марсе и Робийяра. А мальчик хорош...

Рамон чуть нахмурился. Так, это еще что такое? Что за чувства в адрес Бьяно?

— Любопытно, — протянул эмпат, вглядываясь в эмоции посла, — верна ли поговорка, что желания Хадизарии — это желания ее томкаров и реисов?

"Особенно реисов, — подумал Рамон. — Не будь пиратских капитанов — черта с два султанат процветал бы уже три столетия. Какого черта он таращится на Бьяно?!"

— Так говорят наши мудрецы, — смиренно заметил посол. Он уже не вполне понимал, куда клонит томоэ. Набивает себе цену? Как будто у него есть выбор... Гусеин снова скользнул взглядом по изящной мальчишеской фигуре. Весьма неплох, но стоит ли рисковать ради такой бархатистой на вид кожи? Томкар пригубил чашечку с кофе. Он знал, что Совет вовсе не горит желанием возвращать Хадизарии ее эмират, а вот эмиссар пойдет на все ради...

— А еще я слышал, что султан — человек благородный, — неторопливо продолжал герцог. — Что он скажет, если я укажу на змеиное гнездо в его доме?

Это была уже прямая угроза. Томоэ все еще считает, что может диктовать свои условия? Гусеин тонко улыбнулся.

— Это, несомненно, укрепит отношения Рокуэллы и Алого трона, но едва ли ей поможет.

— Почему вы думаете, что Рокуэлле нужна помощь? — осведомился Рамон. Так, добрались до сути. Быстро, однако, — вежливые восточные послы могли водить собеседника кругами по нескольку месяцев.

— Законы Совета Араны безбожны, — мурлыкнул купец, — но действенны, — и получи в ответ угрозу, неверный.

Рамон побарабанил пальцами по подлокотнику. Аргас и Кефалони спят и видят, как бы половчей вцепится в горло независимому герцогству, а прочие государства слишком слабы для союза против пары спевшихся крокодилов. А вот Хадизария... Совету томкаров нужен пакт о ненападении, чтобы и дальше собирать принудительную дань с купцов, вот только как бы хадизары не съели саму Рокуэллу. Если Аргас и Кефалони прицарапаются к поводу и начнут войну — союз с безбожниками, как же...

Гусеин неуверенно поерзал в кресле. Рокуэльский властитель молчал, глядя сквозь посланца с многомудрой улыбкой одного из двенадцати лжебогов, которым поклоняются неверные. Кто знает, какие козыри у него в рукаве? Может, они поторопились, и его положение еще не так шатко? Голубые очи герцогского мальчишки мерцали, как глаза увидевшего добычу ягуара.

— И вы полагаете, что мне настолько худо, что я с радостью приму вашу помощь? — насмешливо усмехнулся Рамон.

— Полагаю, — с пугающей откровенностью ответил хадизар, пригубив бокал. Правоверным запрещено пить, но если по чуть-чуть — Всевышний не заметит...

— Какой же товар вы мне привезли? — спросил Рамон.

— Деньги и родственные связи, благословенный. Во-первых, хотя реисы почитают богоданного, каждый из них сам себе голова. И многим не нравится то, что они вынуждены стоять в порту, упуская удачное время для рейдов. Во-вторых, немало реисов приходятся родственниками томкарам из Совета. В-третьих, Хадизария охотно поддержит Рокуэллу в обмен на чистые воды. Мы — южане, происходим из одного корня и скорее поймем друг друга...