Если бы мне кто-нибудь сказал, что я начну спокойно относиться к Джеймсу, я бы не поверил. Но мне действительно все равно. Если бы это еще говорилось не при мистере Поттере, я бы, наверное, даже не расслышал.

Но мистеру Поттеру, похоже, еще более безразлично. Он ведет себя с ним так, как считает нужным, и только. Мне кажется, своим поведением он просто учит Джеймса.

А может быть, и меня. Сейчас он явно развлекается, но все равно, когда он так смотрит, я верю, что со мной он не выстраивает учебную ситуацию, не притворяется, просто живет. Желаемое за действительное?

Он бы точно не стал присоединять Джеймса к Карте, будь он на моем месте. Выкрутился бы иначе как-нибудь. Поэтому странно, что он на меня не сердится. И неудобно — он так ко мне относится, а я никогда не смогу оказаться для него достаточно полезным. Это хорошо и плохо одновременно. Но все равно я рад, что мы еще какое-то время пробудем здесь. И безумно рад, что с Гермионой Грейнджер, видимо, все в порядке. Иначе Карта была бы уничтожена.

Возвращаюсь к колонне, где оставил сумку и книги. Мистер Поттер какое-то время стоит, потом подходит и садится рядом. Невежливо его отвлекать, но в конце концов он сам выбрал это место.

— Странные у вас отношения с сыном, — говорю я вполголоса.

— У меня со всеми странные, — легко соглашается он, пролистывая закладки. — На другие нет времени. А у тебя что за конфликт с приемными родителями?

— Им не нравится, что я живу в магическом мире. Вместо того, чтобы учиться в колледже.

— Какая им разница?

— Деньги.

Мне надоедает сидеть, и я вытягиваюсь во всю длину, подперев щеку локтем. Левитирую себе верхнюю книгу из стопки.

— Да? А по тебе не скажешь. Я не очень разбираюсь в ценах на мантии. Но по крайней мере они на тебе хорошо сидят, — и та, в которой я тебя видел позавчера, и эта. Я видел Снейпа в Омуте, когда ему было примерно столько же, как тебе. На нем все висело, как на вешалке.

Он перестал называть меня Снейпом. И он заметил, что я сменил мантию. Черт, они же совсем одинаковые. Ну не считая того, что эта теплее.

— У вас, наверное, не бывает проблем с выбором подарков, — улыбаюсь я.

— Не знаю, по подаркам — это у нас Джинни.

— Эээ, я имел в виду, что вы очень обращаете внимание на вещи. Профессиональное?

— В смысле, аврорское? Да нет, не думаю. Просто в детстве ничего своего не было. А потом... не знаю. Нет. Может, это потому что я хотел бы стать какой-нибудь вещью.

Только изумление помешало мне рассмеяться. Но тут я вспомнил, как он говорил про черно-зеленое перо у Снейпа и быстро заткнулся.

Я совершенно не понимал его раньше. Думал, что он — типа адреналинового наркомана. Сначала не мог вписаться в новую реальность, затем устроился в Аврорат, привык, а недавно занялся финансами и снова заскучал. Вещью. С ума сойти. Герой магического мира хотел бы быть не субъектом, а объектом действия... Это не смешно и не грустно, это... я это чувствовал. По нерешительности, по тому, как он закрывает глаза.

Это понимание сначала обжигает, как льдинка, а потом ударяет в голову. Я смотрю на него, как... большинство людей именно так смотрит на него при первой встрече. И вид у них, надо сказать, довольно идиотский, хотя и счастливый.

— А проблему с деньгами мы быстро решим, — говорит он. — Еще до лета.

— Спасибо, не стоит. Я все равно не планирую туда возвращаться.

— Да нет, не персонально тебе, — всем.

— Опять вы... — обижаюсь я.

— Ну извини, я не умею думать только за себя лично. Отучился. За те два года.

— А что было в те два года?

— Лично мне было очень плохо. А вокруг — ничего, дела всякие интересные делались, — он снисходительно посмеивается над собой.

— Вы его любили, — утвердительно говорю я.

— Любил, — снова покладисто соглашается он. — Целых три дня.

— А потом?!

— А потом он сварил противоядие, и я снова стал его ненавидеть. Малфой, скотина, подлил мне за ужином приворотное. А может и не Малфой. Но без него точно не обошлось.

— От приворотного зелья же нет противоядия!

— Не было, пока Снейп не создал.

Черт, или он шутит, или...

— Вас послушать, так он гений.

Мистер Поттер кривится.

— Это Фламель — гений. А Снейп — это Снейп.

Я перебираю в голове эту фразу, просматривая гримуар за авторством Фламеля. Проекция создает фантастический ресурс безопасности. Можно бесконечно создавать проекцию в проекции и перемещаться.

— Почему вы не воспользовались хроноворотом?

Как дежавю. Я уже спрашивал его об этом. Тогда мой тон не был обвиняющим, только любопытным, а он... Такое впечатление, что сейчас говорят совсем другие люди.

— И правильно сделал, что не воспользовался, — возражает он. — Ты не понимаешь. Это время не отдаляет меня от Снейпа.

— А что, приближает? — сам не знаю, чего я так завелся.

— Да, приближает! — повышает голос он. — Я тогда был малолетним придурком. Так бы им и остался, если бы не старшие товарищи по Ордену.

Мне становится смешно. И в то же время не смешно.

— Вы правда были похожи на Джеймса?

— Это он похож на меня. Реакциями, эмоциями. Воспитание у нас очень разное... Нет, не могу представить, чтобы я так себя вел.

Черт, откуда он знает? Глупый вопрос. Не от меня, значит, от Джеймса.

— Но все равно, — его голос звучит все тише. — Я его бесил. Доставлял ему неприятности, хотя я даже рядом не достоин находиться.

Не ожидал. Смотрю на него во все глаза и почти не верю — ни глазам, ни ушам. Воздух становится удушливым и звенящим.

— А насчет Джеймса прости меня, ладно?

Нет, это уже совсем невыносимо. Сейчас я скажу ему, что это моя вина и что если бы я знал, я бы ни за что не стал бы... Открываю рот и выдавливаю:

— Вы-то тут при чем.

Черт... А Фламель и правда гений. Мы какое-то время молча шуршим страницами. Это так странно и так здорово. Потом он с разочарованным видом откладывает книгу.

— Ничего?

— Ничего. Хорошо, что я тебя встретил.

Я, конечно, рад, но где логика?

— Я, наверно, действительно мог бы найти общий язык с Северусом.

— Возьмете меня с собой? — с надеждой спрашиваю я.

— Нет. Я не могу так поступить. Прошлое — это прошлое.

— Какая разница, если биологически я буду жив?

— От него ничего не осталось. Все, что осталось, все здесь. Это будет равносильно уничтожению.

— Но вы же не собираетесь возвращаться в этот год?

— Я не знаю, — он неуверенно смотрит на меня, как будто ожидая подсказки. — Наверно, надо будет вернуться.

Похоже, в таком аспекте он вообще не думал, и не потому что идиот. Жаль.

Ну что, пора, наверно, спать, — говорит он, и из меня выдувает весь сон. Он смеется. — Завтра опять встану не с той ноги, вспомню, сколько тебе всего наговорил и поседею.

— Сотрете, делов-то. — Мне совсем не смешно.

— Ага, вот Невилл обрадуется! Он только в субботу жаловался за обедом, что что-то давно никого за злоупотребления не выгоняли, и тут ему такой подарок! — После чего он берет серьезный тон. — Ты зря не доверяешь нашим. Можешь обратиться к Гермионе, к Сагитариусу, да хоть к Кингсли, если у тебя возникнут претензии к любому служащему, включая меня.

— Вы же знаете, что не обращусь.

— Знаю.

Разговор становится тяжелым.

— Помнишь, я говорил тебе про то, что выбыл из игры на два года? Не обижайся, если завтра утром я буду держаться официально — я опасаюсь повторения. Но если это все-таки случится, ты остаешься за старшего. Когда нас вытащат, постарайся сдать меня Кингсли, он меня быстро поставит на ноги.

— А на что это было похоже?

— Со стороны, наверно, на депрессию. Я мало что помню из этого времени.

— Ладно. Но пока сегодняшний день не кончился, могу я вас попросить... Уберите с шарфа возможность деактивации.

— Ну ты и нахал, — снова рассмеялся он, немного помялся и добавил: — Уже убрал. Теперь при запросе он будет выдавать ложный код.

На прощание он кладет мне руку на плечо.

— Будь осторожен. Мне бы очень не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось.

<> <> <>

Раньше перед сном я часто думал: хорошо бы мне приснился Снейп. Сейчас я "срисовываю" Райта, — он лежит в расслабленной и открытой позе, сумка под головой, руки раскинуты; углы шарфа, широкие рукава и подол мантии создают небрежный размашистый фон очертаниям тела, — и думаю...

Хорошо бы мне приснился Снейп. Но он, наверное, решит, что мне и так хорошо.

И мне действительно хорошо. Сейчас я бы, наверное, мог спокойно взглянуть на его портрет. Не потому что смирился с его смертью, — я наконец принял решение, мне легко и ни перед кем не стыдно.

Это как судьба.

Объективное прошлое — мое субъективное будущее.

Очертания потолка становятся мягкими, размытыми, я вижу лицо Аля, его неоднозначную улыбку, он что-то говорит. Сон...

Солнечные лучи, ползая по лицу, будят предчувствием счастья. Все тихо, и я распахиваю глаза, хочется побыстрей увидеть свет, Хогвартс и это маленькое подобие Снейпа. Он смотрит настороженно, я улыбаюсь ему и вскакиваю на ноги. Иду к источнику и подставляю голову под струю воды. Хорошо! Возвращаюсь, рассыпая вокруг холодные капли.

— Не хочешь поразмяться? Как насчет магического поединка?

— Ну, не знаю...

— Давай, вставай, проинспектирую, как у нас преподают защиту.

Он охотно поднимается на ноги, строя недовольную мину.

— Защиту — нормально. Но вот во что вы превратили историю...

— Привет, па, нам еще не пора завтракать? — в арке появляется Джеймс.

— Позже. Почитай пока нижнюю книгу в стопке. Актуальны все те же темы: как разрушить проекцию и как выбраться, — отвечаю я ему и скрепя сердце возвращаюсь к прерванному разговору. — Так что там не так с нашей историей?

Мы оба безоглядно ступаем на тонкий лед конфликта.

— Учитывая, что вы ее практически запретили, мне даже нечего ответить, — говорит он.

— Зачем вам дались семейные архивы? Что вы надеетесь из них почерпнуть? Какими Пожиратели были в детстве, как они любили своих родителей, кошечек и совушек, за какую квиддичную команду болели?! Все, что о них нужно знать, известно!!!

— Боитесь, что это разрушит образ монстров и вам придется искать другие аргументы?..

Мерлин, вот за что мне это?

— ...вместо истории — пиар-кампания. Зачем вы изображаете Волан-де-Морта каким-то психом ненормальным? — Мерлин, сколько сарказма в голосе. — Послушайте, конечно, у него были ошибки...

Я меняюсь в лице, показываю глазами на Джеймса. Он и вправду слушает, округлив глаза. Формулировка неудачна. На мой вкус, заявлять, что Ридл допускал ошибки — это примерно как сказать, что пилот бомбардировщика В-29 нечаянно выронил груз, случайно пролетая над Хиросимой. Для тинейджера, воспитанного в рамках мейнстрима, она в принципе невозможна — это означает допустить, что что-то Ридл делал правильно. Да, тут мы заложили большой запас прочности. Но сейчас это абсолютно некстати. У ребенка культурный шок, и ничего хорошего нам это не сулит. Райт смотрит растерянно, и вдруг мне становится смешно от всей ситуации. Я напряженно улыбаюсь и щелкаю пальцами.

Ну, давай же!

И он пересказывает от своего лица главу из учебника под редакцией Маклаггена про "чудовищные преступления Темного Лорда", сначала зло и подавленно, под мои одобрительно-насмешливые кивки, потом тоже начинает развлекаться. Тонко и холодно, как только он умеет, сначала почти неощутимо, но в итоге я вдруг обнаруживаю себя в глупом положении, ломая комедию перед собственным сыном-балбесом. Райт заканчивает возражением:

— Но это еще не значит, что он был сумасшедшим.

— Хорошо. Но давай на минуту представим, что они — насмешливо выделяю слово голосом, подразумевая "вы", — победили. И что, не стали бы выставлять, например, меня сумасшедшим?

С него слетает полемический задор. Он сбивается, делает невнятный жест рукой. Наконец произносит:

— Извините.

За что, за бестактность или... Он готов за них извиняться?

— Да не за что, — отвечаю я с равнодушием, которого отнюдь не ощущаю. — А ты действительно хорошо знаешь новую историю. Лучше, чем замглавы Аврората.

Джеймс, вожделеющий нашей ссоры, как стервятник — дохлого буйвола, уже утратил интерес к беседе и с отвращением смотрит в книгу.

— Мистер Поттер, а вы не боитесь? — поднимает глаза Райт. Сейчас он так похож на Снейпа, что у меня кружится голова.

— Чего?

— Того, что я знаю историю лучше, чем замглавы Аврората. Того, что когда бумажные деньги обесценятся, вы потеряете поддержку. Вы не боитесь проиграть?

— Мы не проиграем.

— Почему вы так думаете?

— Я знаю. Впрочем, надо еще проверить, как у вас обстоит дело с ЗОТИ. Может, мы действительно никуда не годимся? — я подмигиваю ему и вскидываю палочку. И все вдруг становится легко.

Какое счастье обмениваться с ним ударами! Мы договорились о безопасных заклинаниях и теперь петляем по этажу, как зайцы, укрываясь за колоннами. Время от времени я намеренно пропускаю заклятия, чтобы ощутить на себе разряд его магии. Сравнивать мне не с чем — Снейп ко мне магию не применял. Только зельями своими вонючими поил.

Получаса на тренировку хватает нам обоим — он выдохся, а я разогрелся.

— Теперь можно и пожевать чего-нибудь.

На сей раз на полу сплошь десерты, и я обхожусь парой кусков хлеба с иллюзией кофе. Райт выбирает горький шоколад, Джеймс налегает на чизкейки. Я снова даю ему задание прочитать несколько глав, и вскоре сам утыкаюсь в книгу. Аллан дочитывает свою подборку без моей подсказки. Мы почти все время молчим, но это не тяготит, я и так непрерывно ощущаю его доброжелательное присутствие.

Легкие сумерки. Уютно, как перед Рождеством, а я так и не могу найти способ. Дьявольщина. Снаружи эту проекцию было не разрушить, потому что она находится внутри магической защиты Хогвартса, наложенной на стены. Что я мог с ней поделать оттуда? Снять защиту? Мне искренне жаль работу четырех Основателей, но еще более жалко тех, кто задастся целью ее взломать. "Жизнь прошла зря", — их эпитафия.

А изнутри ее вообще как будто нет. Просто пустой Хогвартс. Уничтожить эти гребаные чары я не могу, обнаружить их не могу, чем на них воздействовать, не знаю. Все еще не знаю. Это странно.

— Давайте, что ли, обедать? Или ужинать?

Райт зачитался Фламелем, бормочет что-то себе под нос, ритмично помахивая палочкой.

— Аллан?

Он неохотно откладывает книгу в сторону и лезет в сумку.

Пироги, рис, овощи, фрукты. Джеймс торопливо распихивает еду по карманам.

— Почему мы едим два раза в день? — спрашивает он, перехватывая мой взгляд.

— А сколько надо?

— Три. А лучше — четыре!

— Ладно, четыре так четыре. — Переглядываюсь с Райтом, он вежливо кивает.

На сей раз я помогаю упаковать и законсервировать остатки пиршества. До этого как-то в голову не приходило. Наевшийся до отвала Джеймс засыпает примерно через полчаса. Сердито вытягиваю из-под него книгу. Он поднимает голову и недовольно щурит один глаз.