Невиновный

— Ужас какой-то был, — Цыпин поёжился. — Я ходил куда-то... кабинеты какие-то...

— Вот-вот-вот. А помните, как вы в Аргентину собирались? Ощущения?

Цыпин прикрыл глаза и попытался поймать краешек несостоявшейся жизни.

— Мне казалось, что всё очень просто, — растерянно признался он.

— Просто, да. На свой бумажник я наложил магическое плетение, которое, среди всего прочего, аннулировало вменённый вам идиотизм, — Виц закруглил сложный книжный оборот, прочтя последние три слова так, как обычно читают стихи, плавно и слитно. У Цыпина в голове замерцало: четырёхстопный ямб, мужское окончание.

Эта глупая мысль, наконец, утрамбовала неудобный торчащий край. До Саши, наконец, дошло.

— Так вы же Свету убили, — прошептал он. — Мою Свету. А я с вами вот так просто сижу и разговариваю.

— Я исполнил приговор, — Виц пожал плечами. — Зато теперь вы в безопасности. И ваша дочка тоже. Ничего плохого с ней не случится, даже ребёночка не нагуляет. Мы об этом позаботимся.

— Что вы имеете в виду? — не понял Саша.

— Сделаем её бесплодной. Придётся поработать, ваша мать навешала на её матку очень сильную магическую защиту и всё время её подпитывала. Поэтому нам понадобится время. Но вы же не хотите лишиться ещё и дочки?

— Не хочу, — прошептал Цыпин.

— Вот видите... Поскольку сейчас ей ребёнок не нужен, она не будет сопротивляться даже бессознательно. В общем, если через месяц-другой Лёша ей надоест и она вернётся домой, мы не будем против. Но я бы на вашем месте держался с ней поосторожнее. Она всё-таки ведьма, хотя и неопытная.

— Вы очень добры, — Цыпин попытался добавить в голос хоть немного сарказма, но не выжал из себя ни единой капли.

— Конечно, — ординатор кивнул, как бы соглашаясь с очевидной банальностью, которая, наконец, дошла до глуповатого, но прилежного ученика.

— Я всё-таки хотел бы, — начал было Саша и не смог продолжить.

— Узнать, что было со Светой? — помог ему ординатор.

Саша подумал и кивнул.

— Не уверен, что вам это нужно знать, но лгать не буду. Как я уже говорил, магия работает с вероятностью. Когда я подходил к вашему столику, то сильно рисковал. Вероятность того, что она окажется сильнее, была довольно высока — где-то процентов сорок. Такая вероятность может считаться осуществлённой на тонком плане. Поэтому я просто столкнул ваше сознание на пятнадцать минут вперёд, в тот вариант, где Светлана меня убила. В том варианте реальности я бежал от неё по улице с вашей курткой в руках и был бы добит возле мусорных контейнеров. В последнюю минуту жизни я успел бы провести с вами ту беседу, которая вам показалась такой длинной. Но эта беседа была необходима в любом случае. Я должен был решить, что вам делать дальше, если ваша мать всё-таки окажется сильнее меня... Однако нам с вами повезло. Она потратила слишком много сил на поддержание морока.

— На маечку? — зачем-то спросил Цыпин.

— Маечка как раз была настоящая, только размером побольше, а всё остальное — морок для мужчин. Всё, кроме глаз. Ведьме очень трудно спрятать глаза.

— А зачем она вообще сюда пришла? Следила за мной? — не понял Цыпин.

— Нет, что вы. Вы ей не нужны. Она пришла за мужиком. Вы не задумывались над тем, что у вашей жены есть своя личная жизнь? Когда вы последний раз занимались любовью?

— Не помню, — честно сказал Саша. — Вообще не помню. Хотя вроде бы у нас всё нормально...

— Какая характерная фраза. Вроде бы — то есть не точно. У вас — в смысле, у вас с ней, а не у вас лично. Всё нормально — то есть непонятно как, главное, что беспокоиться по этому поводу не нужно, даже нельзя. Это не ваша мысль, вам её вложили в голову. Говорю же, вам приходится очень многое забывать. Вы не были с женщиной уже шестнадцать лет, Саша.

— Ну почему она меня держала? — простонал Цыпин. — Взяла бы себе другого мужика для прикрытия...

— А зачем? — спросил Виц. — В качестве суррогатного мужа вы были практически идеальным вариантом: она вас прекрасно знала, вы же её сын, она вас, можно сказать, вылепила. А секс... Ведьмы похотливы, это тоже профессиональная особенность. И чем старше, тем это у них сильнее. Только что она сидела за соседним столиком, ждала какого-нибудь чёрта, чтобы его приворожить. Чёрта не в том смысле, — быстро поправился он, — в том смысле она и так с ними тёрлась... Просто мужика, с которым можно перепихнуться. Я рассчитывал, что она западёт на меня: женщины ведь реагируют на суть. Так и вышло. Она сочла меня наиболее интересным вариантом из всех имеющихся, подцепила на заклятье, а я сделал вид, что поддался. Мы пошли в туалет. Дальше интересно?

— Нет, — сказал Цыпин.

— Я так и думал. Ещё какие-нибудь вопросы остались?

Саша честно подумал.

— Что за книжку вы читали — ну, там, когда я вошёл?

— Ох, — Виц потёр лоб тыльной стороной ладони. — Что-то я такое придумал в последний момент... Кажется, "Истории кавалера де Грийе и Манон Леско". Я люблю старую литературу.

— "Леско". А для чего?

— Человек, читающий книжку, вызывает у вас симпатию и доверие, вы так устроены. А вы вместо этого ещё больше напугались. Пришлось рассказывать про Востокова, это вас успокоило.

— Я подумал, что это Лесков. Ну, знаете, про евреев и всё такое, — зачем-то пояснил Цыпин.

Ординатор промолчал.

— Ну если всё, я пойду, наверное, до свиданья, — сказал Цыпин. Внезапно ему подумалось, что Виц вот прямо сейчас скажет "сиди", как майор Довголапый, а потом сообщит ему что-нибудь ужасное.

— Ладно уж, иди, только "Олвейс" по дороге купи, — собеседник снял очки, и Саша увидел его глаза — старые, холодные, зелёные в синеву. Знакомые глаза, можно сказать — родные.

— Я этого нехорошего мужика кончила, — Светка довольно осклабилась, — и теперь он у меня в голове. Его умишко у меня вот тут, — она постучала себе наманикюренным пальцем по лбу. — Он там сидит как миленький и думает, что это он меня убил. Так что это ты сейчас с ним разговаривал, — она отхлебнула из чашечки. — Не всех ещё извели, остались недобитки. Зато одним меньше, тоже дело.

Саша не удивился и даже не испугался. Удивлялка у него, похоже, перегорела. Просто в глазах стало темно.

— Света, — только и спросил он. — Зачем тогда всё это было?

— А чтоб знал, — Света закинула ногу за ногу и улыбнулась. Цыпин машинально отметил, что губы у неё совсем старушечьи — тонкие и бледные. — Я тебя, сыночка, от жизни берегла, глаза отводила, жил ты себе припеваючи, ничего не знал — не ведал. А когда подумал, что этот поганец меня убил, ты что сделал? Сел кофеёк пить с тем уродом, который твою супругу законную только что коцнул. Это, значит, такая мне благодарность? Нееет, сыночка, так с мамкой старой не поступают, и с женой тем более. Мать — это святое, слыхал? А жена — Богом дадена, тоже, небось, знаешь? Светку сегодня трахнешь, — распорядилась она таким тоном, как будто отправляла его в магазин, — а то поздно будет, созрела девочка-то. Я её подготовлю, а ты уж будь любезен. И постарайся хорошенечко, это у тебя последний раз, — она мстительно оскалилась. — Мне твоя пиписька нахер не нужна, да и тебе от неё одно беспокойство, все простынки обтрухал, противно. Заделаешь Светочке ребёночка — и хорош, сделаем тебя импотом. Или оставить письку-то? Как сам думаешь? Молчишь? Правильно молчишь, не тебе решать. Ладно, может и пожалею... Ещё зайди возьми губку и порошок для ванной, только нормальный, а не как в прошлый раз. Чего вылупился? — она грозно сдвинула брови. — Недоволен? Ты хоть понял, кто ты у меня?

— Ты сука блядь, — сказали сашины губы, пока сашины ноги разгибались в прыжке, а сашины пальцы смыкались вокруг женской шеи.

Шея оказалась неожиданно твёрдой.

Вторник, 15:21.

— Извините, — сказал Виц, утирая салфеткой пот со лба. — Это я не уследил.

Саша понял, что сидит, изо всех сил сжимая руками толстостенную чашку из-под капучино.

— Я же говорил, — вздохнул ординатор, — душа ведьмы, даже мёртвой, опасна. До совершения обряда я удерживаю её внутри своего сознания. И она всё время пытается вырываться. Ваш разум сейчас держится в теле не очень крепко, я ведь его оттуда вытаскивал. А тут она вас к себе чуть не втянула.

— Очки снимите, — перебил его Саша.

Виц молча снял очки. Глаза у него были серые, внимательные, но не холодные.

— Зачем ей это? — тем же тоном спросил Цыпин.

— В сущности, она вас и в самом деле щадила, — задумчиво сказал ординатор. — В большинстве случаев ведьмы требуют от мужчин сознательного служения себе. Чтобы те всё знали, всё понимали, молчали и слушались. А вам она просто морочила голову. То ли жалела, то ли брезговала... могу выяснить, конечно, она у меня вот здесь сидит, — он постучал пальцем по лбу. — Но теперь, после смерти, она об этом пожалела. И попыталась напоследок замазать. Вы стали бы соучастником. И я вынужден был бы пересмотреть решение по вашему делу.

— И что бы вы со мной сделали? — поинтересовался Цыпин. — Импотом? — вспомнил он мерзкое словечко.

— Какая разница? Вы же невиновны.

— Вот и хорошо, — пробормотал Цыпин, вставая. Прощаться второй раз показалось ему глупым, говорить "я пойду" тоже не хотелось. Поэтому он просто повернулся и пошёл по переулку.

Ничего не замечая вокруг, он прошёл коротенький отрезок Спасоникольского, вышел на Коломякина, на автомате дотопал до продуктового магазина. Вошёл, взял коляску, побрёл вдоль прилавков, вспоминая на ходу, что купить домой. Уже у кассы он понял, что, помимо сыра, молока, обрезка копчёной колбасы и хлеба, он положил в коляску "Олвейс". Когда он попытался их выложить, то почувствовал, что рука не слушается, а по лицу катятся слёзы. Каким-то чудом он взял себя в руки и удерживал эту ношу минуты три, пока расплачивался и складывал покупки в пакет. Когда он вышел, слёзы потекли снова, они всё текли и текли, а потом заложило нос, так что пришлось вернуться в магазин и купить бумажные салфетки.

Он извёл половину пачки на лицо и потом ещё несколько — на очистку носа: от слёз там тоже завелась какая-то сырость. Это было стыдно и неприятно, но помогло прийти в себя.

Потом он ещё немного постоял, думая о разном. Сначала выплыло беспокойство — кто же теперь будет готовить, платить за квартиру, гладить рубашки, оформлять коммунальные платежи и заниматься прочими делами, о которых он не имел ни малейшего понятия. Мысль поболталась и утонула в равнодушном понимании того обстоятельства, что теперь ему всё это придётся делать, так или иначе. Потом он немного подумал о том, что скажет дочери, когда та вернётся. Решил, что скажет самое простое — что мама умерла. "Сосудик лопнул, чик — и всё" — пришло ему в голову откуда-то. Он покрутил слова в голове и решил, что они вполне подойдут.

Потом ему захотелось пойти поискать тот переулок с мусорными бачками. Подумал и понял, что незачем: всё равно там ничего нет, кроме мусора. Тогда он послушал себя и решил, что он хочет ещё кофе. Проще всего было вернуться.

Виц сидел всё на том же месте. Посмотрев на него Саша понял, что тот его ждал.

— Извините, — сказал Саша. — Я вот что ещё хочу спросить. Почему вы всё это допустили? Вы могли бы... — Саша не смог произнести этого слова, да оно и не требовалось, — ещё тогда. Ну, когда Светочка была маленькая. Или до рождения Светочки. Не было бы всего этого.

— Нет, не могли, — Виц покачал головой. — Зачатие такой ведьмы, как Света-младшая — с нашей точки зрения является преступлением, но не настолько значительным, чтобы посылать в Россию ординатора Фауста. Такие ведьмы в России рождаются сотнями. Зачатие вашего с ней потомства руководство Фауста сочло более серьёзной угрозой. Но и в этом случае мы не могли вмешиваться, пока преступление не стало абсолютно неизбежным, когда до него остались считанные дни и других линий вероятности не осталось. Как видите, я едва успел.

— Но если вы всё знали заранее, то, значит, и знали, чем всё кончится? Зачем все эти... — Саша поискал нужное слово, не нашёл, и взял ближайшее попавшееся, — ну, сложности, что-ли? Лучше уж было, э-э, как лучше... — он покрутил пальцами в воздухе.

— Формальности? Вот именно, — голос ординатора стал жёстче. — Мы следуем своему закону. Своему. Закону, — он произнёс оба слова раздельно, как бы расставляя их в нужном порядке, как шахматные фигуры. — Закон целесообразен, но это закон. Если мы будем действовать, э-э, как лучше, — он передразнил Сашу, — мы очень скоро перестанем быть судьями и станем заурядными mascalzoni.

Саша ощутил нечто странное: будто его голова стала стеклянной, и он может видеть собственные мысли. Они не прятались, не бегали, а лениво тыкались, как рыбки, в прозрачные края сознания, так что можно было рассмотреть каждый плавничок.

— Кстати, вы хорошо выглядите для своих лет, — сказал он.

— Я маг, — пожал плечами Виц. — Мужская магия способствует долголетию и крепости тела. Ведьмы умеют казаться молодыми, но стареют быстро, а мужчины — наоборот. Хотя внутри я сильно изменился. Фактически я другой человек.

— А внешность? Пластическая операция? — продолжал допытываться Цыпин.

— Зачем? Возрастные изменения. Я старел так, как считал нужным. Магия это позволяет.

— Вот ещё что. Как вы узнали, что я не ваш сын? Ну, тогда? — Саша сам удивился, до чего легко дались ему эти слова.

— Я же сказал, — вздохнул ординатор, — что у меня есть способность угадывать имена-отчества. Я вообще не люблю вранья, и в этом случае тоже говорил правду. У меня и в самом деле есть такая способность. Я — природный колдун. Таких, как я, ведьмы в России уничтожили почти полностью, но мне повезло родиться с нужной комбинацией генов. Со Светой мне тоже повезло. Она ведь должна была меня убить, как только поняла, кто я. Но она меня... я ей нравился, а ведьмы крайне эгоистичны. Она меня не убила, а женила на себе. Однако от её колдовства у меня начали открываться магические способности. Способность определять имена-отчества прорезалась первой. Редкое свойство даже среди магов, практически бесполезное, но тогда оно мне очень помогло... А потом я стал искать своих и в конце концов нашёл.

— Что ж. Спасибо, наверное, — сказал Цыпин.

— Не за что, — тем же тоном ответил ординатор. — Я служу Фаусту. Меня отправили сюда потому, что я знал эту конкретную ситуацию лучше других. Ничего более. Ещё увидимся, — пообещал он. — С похоронами помогу, вам это пока сложно. Про кремацию не забудьте, я прослежу. Урну я у вас заберу сам. Квартирку надо будет почистить от всякой дряни. В общем, дел много.

— Увидимся, — вздохнул Саша. — Ну я пойду.

— До свиданья, — вежливо отозвался Виц.

На этот раз Цыпин не пошёл по Спасоникольскому, а свернул во второй Грушинский, пересёк узкий проезд с незапоминающимся названием и вышел на улицу Шухина, где блестел огромными стёклами книжный магазин с дурацким названием "Буквопед".

Саша немного потоптался у входа, потом всё-таки зашёл. Внутри было пусто, девушка за кассой лениво трепалась по мобилке.

— Извините, у вас отдел юридической литературы есть? — спросил он.