Но разговор на этом не закончился. Оказывается, герцога волновали и другие вопросы. Сначала, Йёю вежливо поинтересовался здоровьем супруг своих собеседников, затем внезапно — вот уж от кого Макс менее всего мог ожидать такого предложения, так это от великоаханского шовиниста Йёю — высказал предположение, что будущий сенат империи следовало бы формировать на представительской основе, исходя из принципа 1:3. По мнению Йёю, наряду с аханками, землянами и той'итши, сама империя как единое целое тоже должна была иметь право на равную долю представителей, рекрутируемых соответственно в равных пропорциях из высшей знати и окружения императрицы. Имеется в виду еще не родившаяся дочь Лики от покойного императора Вашума.

Вопрос был неновый. Впрочем, до сих пор он обсуждался лишь в узком кругу, и рассказывать об этом Йёю, по мнению Макса, было незачем. Однако то, что герцог пришел к тем же выводам, что и они четверо, снова же говорило в пользу Йёю, который был, как оказалось, не только умен, но и в достаточной степени гибок, чтобы понять и принять необходимость кардинальных изменений во властной пирамиде империи.

-Причем сделать это нам придется сразу же, как только мы сможем перехватить власть,— сказал Йёю, выцедив следующую порцию водки.— Однако задуматься над отбором кандидатов во все четыре квоты необходимо прямо сейчас. Хорошо бы иметь сформированный сенат еще до начала боевых действий.

-Хорошо бы,— согласился Виктор, возвращая свою стопку на стол.— Более того, у меня такое впечатление, что имперскую квоту и квоту той'итши мы можем расписать хоть сегодня.

-Можем,— Макс тоже представлял, кто войдет в имперский список, как, впрочем, и то, что Йёю осведомлен об этом не хуже, чем он и Виктор.— Наибольшие проблемы возникают с аханским и земным списками. Здесь еще много вакансий.

-Пожалуй.— Йёю задумчиво посмотрел на бутылку без этикетки, из которой они пили, и чуть улыбнулся.— Вас не затруднит, князь?

-Ни в коем случае.— Виктор тоже улыбнулся и стал разливать по новой.

-Если вы, господа, не сочтете мой интерес неуместным, я хотел бы прояснить еще один вопрос.

Макс взглянул на бутылку, которую только что вернул на место Виктор, и увидел, что водки осталось совсем немного. Возможно, граммов пятьдесят, но никак не больше. Больше не выходило и по его расчетам. На все злободневные вопросы одного литра было явно недостаточно.

-Спрашивайте, Йёю,— предложил он.— Незаданные вопросы, как невылеченная болезнь,— добра не принесут.

-Одни неприятности,— поддержал его Виктор.— Ну, вздрогнули, что ли?

Йёю только усмехнулся, показывая, что уже знаком с этим оборотом и, как всегда, медленно, вдумчиво смакуя, выпил водку.

-Видите ли, господа,— сказал он, возвращая стопку на место и доставая из заднего кармана своих джинсов кожаный чехол вполне узнаваемой формы.— Несколько дней назад у меня выдалось немного свободного времени, и я смог наконец восполнить некоторые пробелы в моих знаниях истории и географии Земли.

"О господи,— с тоской подумал Макс.— Только не это!"

Но это было именно то, о чем он подумал.

-У меня было мало времени,— продолжал между тем Йёю, достав из футляра сигару и возвращая его обратно в карман.— И я отдаю себе отчет в том, как мало я успел узнать, но всетаки...

Йёю извлек из другого кармана элегантный каттер Каттеры (cutter) — Vобразные обрезалки и гильотинки (устройства для обрезания сигарных головок).

и осторожно обрезал конец сигары. Сделал он это мастерски, так, что покровный лист сигары не раскрылся, и удовлетворенный результатом, вернул гильотинку в карман.

-Что за марка?— поинтересовался Виктор, протягивая герцогу зажигалку.

Ответ Лауреата их не удивил.

-Cohiba,— раскурив сигару, коротко ответил Йёю.

"Кто бы сомневался!" — Во всяком случае, Макс не удивился. Он успел достаточно хорошо изучить Йёю, чтобы уже не удивляться стилю его жизни. Виктор, повидимому, тоже.

-А знаете, для кого были впервые приготовлены эти сигары?— с усмешкой спросил он.

-Знаю,— ответил Йёю.— Мне объяснили в магазине господина Давыдоффа, но если вы, князь, при случае, расскажете об этом...— он прищурился, вспоминая незнакомое имя,— об этом Кастро, я буду вам весьма признателен. Я все же не понял, чем он был знаменит, кроме того, что для него создали эту марку.

-Вернемся к вашему вопросу,— предложил Макс, предпочитавший нырять в холодную воду сразу, с головой, а не растягивать "удовольствие", входя в нее медленно.

-Да, разумеется,— сразу же согласился Йёю.— Я многого не понимаю, и это естественно, но, разумеется, есть вопросы, имеющие, скажем, не только академический интерес.

Йею снова отвлекся, чтобы вдохнуть пахнущий какао и сухофруктами дым, а затем его выдохнуть. Ничего неприличного или оскорбительного в его поведении не было. По аханским понятиям он был отменно вежлив.

-Я так и не понял,— сказал он, наконец,— зачем вам нужны эти короны?

Йёю подчеркнул интонацией слово "эти" и, хотя русский язык не АханГалши, всетаки умудрился вложить в это короткое слово гораздо больше смысла, чем оно могло вместить.

"Ну, и что ответить Йёю?" — Думать об этой части их плана без эмоций Макс просто не мог. Судя по всему, Виктор тоже.

-Я смотрел карту,— сказал Йёю, поскольку его собеседники молчали.— Израиль крохотная страна. Всего восемь миллионов населения...

-Семь,— вынужден был поправить герцога Макс.

-Семь,— согласился тот.— Но вы же хранитель Сердца Империи! Зачем вам эта корона, Ё? Вам, жемчужному Ё, даже королевская корона не нужна, а тут маленькое царство на, вы уж простите меня, отсталой второразрядной планете, которая когда еще станет настоящим имперским миром. Я никого не хочу обидеть, тем более вас — моих, смею надеяться, друзей, но зачем вам, князь, корона России? Россия, конечно, больше Израиля, но, я полагаю, родовые владения Яагшей ненамного уступают ей по размерам, не правда ли?

-Превосходят,— согласился Виктор, не ставший скрывать своего раздражения.— Простите, герцог, но, кажется, я должен вмешаться, иначе мы останемся без плова.

С этими словами Виктор коротко — поахански — поклонился и заспешил к поварам, чтото громко им объясняя на незнакомом Максу языке. Возможно, это был таджикский, во всяком случае, иранские корни в нем вроде бы присутствовали, но ни фарси, ни дари Фарси — персидский язык. Дари (фарсикабули, афганскоперсидский язык)— язык афганских таджиков, хазарейцев и некоторых других этнических групп.

Макс толком не знал. Хорошо он знал турецкий, выученный им по случаю, во время командировки в Стамбул в 1928 году, но тот был тюркским.

"Даже так?" — Макс с интересом посмотрел вслед другу и с тяжелым вздохом, хорошо спрятанным, впрочем, под маской дружеской любезности, повернулся к Йёю.

-Видите ли, господин Йёю,— сказал он, вежливо улыбнувшись.— Тут имеет значение не сама корона, а ее символическое значение. Вы меня понимаете?

Разумеется, Йёю его сразу понял. В чем в чем, а в символике политических жестов Лауреат разбирался, как никто другой.

-На Земле множество государств, и в большинстве из них давно уже нет венценосцев,— объяснил Макс Йёю.— А в некоторых, как, например, в САСШ, никогда и не было. Появление царя или короля в абсолютном большинстве этих стран никак не скажется на мировой политике. Вы следите за моей мыслью?

-Да.

-Хорошо,— продолжил Макс, хотя, положа руку на сердце, ничего хорошего во всей этой затее не видел. Но, с другой стороны, дело ведь было не в капризе Лики или в мальчишеском желании двух старых коминтерновцев покрасоваться в коронах. Просто Лика первой ухватила какуюто буквально растворенную в воздухе нынешней Земли идею, еще не оформившуюся, еще невнятную, но тем не менее значимую и значительную. Впрочем, этото как раз и не странно. У нынешней Лики было совершенно невероятное чутье на серьезные вещи. И оба они — и Макс и Виктор — имели уже немало возможностей оценить великолепную силу ее интуиции. И сама она знала за собой способность улавливать тончайшие вибрации, возникавшие внутри социума, еще даже не подозревавшего об их наличии, знала и научилась ценить и использовать. В противном случае она бы им этого не предложила, а они бы такое от нее и не приняли. Но она сказала, а они согласились, потому что после ее слов и они смогли уловить эту невнятную пока для большинства "музыку сфер". Но не объяснять же Йёю все эти тонкие материи, которые и имто самим до сих пор были не вполне понятны? Не рассказывать же ему, чего это им обоим стоило, и какое непростое отношение существовало у них двоих к идее, которую они всетаки приняли и даже начали воплощать в жизнь? А символика... Что ж, то, что он сейчас говорил герцогу, тоже являлось правдой, однако эту правду было всетаки легче выразить словами.

-Хорошо,— сказал Макс.— Если бы в Китае теперь появился император, никто бы в мире сильно не удивился. Полагаю, что сами китайцы тоже. Китай как был империей, так, по большому счету, ею и остался, как бы он теперь ни назывался, и какая бы политическая система в нем ни существовала. Россия, кстати, тоже, но, в отличие от Китая, появление в ней монарха имело бы огромное символическое значение, причем как вне ее, так и внутри. Более того, если бы теперь в Германии объявился вдруг кайзер, это бы страшно напугало всех вокруг, европейцев в первую очередь. А вот возвращение на русский трон царя, да еще не Романова, а Рюриковича, способно коренным образом изменить политическую ситуацию в мире, причем не в негативную, а исключительно в позитивную сторону. Вы меня понимаете?

-С трудом,— признался Йёю.— Но я пытаюсь. Продолжайте, господин Ё, я вас внимательно слушаю.

Постоянство, с которым Йёю продолжал называть Макса поахански, отчасти вызывало даже уважение. В этом вопросе герцог оказался непреклонен. Он ни разу не назвал свою жену Клавой, точно так же как Лика, Макс, Вика и Виктор оставались для него королевой Нор, жемчужными господами Ё и Э и князем Яагшем. И это при том, что онто как раз был одним из немногих в Ахане, кто еще десять лет назад знал, что все они не аханки.

-Что же касается Израиля...— Макс представил себе свою собственную коронацию в Иерусалиме и ему стало нит гут Нехорошо (идиш ).

. В буквальном смысле нехорошо, хотя за прошедшие годы он уже успел забыть, что это такое, когда тебе плохо. Однако сейчас он узнал это состояние сразу и сразу вспомнил. Нехорошо это нехорошо и есть.

"Кто чувствовал, тот меня поймет,— не без горечи подумал он.— Но, как говорится, muss ist eine harte Nuss Приблизительно: Взялся за гуж, не говори, что не дюж (нем. ).

-Что же касается Израиля,— сказал он.— То ситуация с реставрацией монархии...

"Господи, ну что я ему скажу?— думал Макс, произнося эти слова.— Вернее, что он поймет? Разве сможет Йёю представить, что тут начнется, когда..."

Однако от продолжения разговора его спас вернувшийся к ним Виктор.

"А ты что думал?" — спросили синие внимательные глаза.

"Я в тебе и не сомневался", — с облегчением улыбнулся Макс.

-Все, все! Все разговоры потом,— решительно заявил Виктор, подходя.— Все к столу, потому что кушать подано!

Последние слова он произнес своим хорошо поставленным командирским голосом, так, что его услышали — не могли не услышать — все и везде.

-Все к столу!— повторил он и добавил, поворачиваясь к Максу и Йёю и понижая голос: — Вы не представляете, господа, чем я вас угощу!— Виктор даже зажмурился, повидимому, предвкушая эффект, который должно будет произвести его угощение.

-Ах,— сказал он затем, мечтательно улыбаясь.— Ах, какой вышел плов, господа! Этот плов, господа, такой цимес, просто пальчики оближете!

Виктор улыбнулся, подмигнул Максу и взмахнул рукой в сторону стремительно обставлявшихся закусками и напитками столов в центре поляны.

-Ну хватит разговоров, за дело!— И, увлекая за собой Макса и герцога Йёю, быстро пошел к столам, на которые в это самое мгновение повара водружали огромный круглый поднос с выложенным горой пловом. Над пловом поднимался пар, и Максу, идущему вслед за Виктором, показалось, что его ноздри уже улавливают волшебный запах риса, сваренного с пряностями и фруктами и с мясом, разумеется. Впрочем, ему это не показалось, плов благоухал так, что и на расстоянии дух захватывало. И то ли подчиняясь команде Виктора, то ли и в самом деле на запах, со всех сторон спешили к столам гости Витиного пикника.

Среднеазиатские виды плова Макс практически не знал. Другое дело, иранский, индийский или турецкий плов. Этих разновидностей он в свое время — в пятидесятые еще годы — поел немало в той же Персии и вокруг нее. Так что в целом он представлял, что его ожидает, но, как говорится, дьявол в деталях, а если речь о кулинарии, то тем более. В приготовлении таких сложных блюд, как плов, все ведь решают частности, специфика, ингредиенты и процесс. И этот плов — судя по запаху и виду — не был исключением из правил. Он был хорош, этот Витин плов! Другого определения и не подберешь, хоть порусски, хоть понемецки. Просто — хорош!

-Что это?— спросил Макс, усаживаясь за стол рядом с опередившей его Ликой и изучая пловную гору.

-Как что?!— удивленно откликнулся с противоположной стороны Виктор.— Плов.

-Я вижу, что это плов,— усмехнулся Макс.— Но что это за плов?

-Халтадаги савот,— лаконично ответил Виктор и с интересом посмотрел на Макса.

"Халтадаги савот",— повторил про себя Макс.

Название наверняка должно было чтото означать, и не чтонибудь вообще, а именно для него, Макса. Не зря же Виктор темнил, а на прямой вопрос ответил названием на чужом языке.

"Чужом?— Макс попробовал оба слова "на вкус", и ему показалось, что как минимум одно слово из двух он узнаёт.— А какой, кстати, сегодня день? Бинго!"

-И что это значит?— "простодушно" спросила Лика, которая никак не могла не почувствовать наличие подтекста.

-Субботний плов,— равнодушным голосом ответил ей Макс.

-Ты знал!— Виктор был удивлен. Нет, пожалуй, он был поражен.— Ты... Нет, постой!— Он прищурился и ехидно улыбнулся.— Как ты сказал?

-Субботний плов,— повторил Макс, уже понимая, что гдето ошибся.

-И все?— удовлетворенно усмехнулся Виктор.

-Витя, я просто угадал,— улыбнулся Макс.— Второе слово показалось мне знакомым.

-Еще бы!— довольно улыбнулся окончательно успокоившийся Виктор.— Конечно, знакомо. Савот — это шабат. Кто не знает подревнееврейски, это шабес, Шабес — суббота (идиш ).

то есть суббота. А халтадаги савот — это субботний плов в мешке, роскошный, между прочим, плов по старинному рецепту бухарских евреев. Такое теперь даже в Бухаре не приготовят.

-А почему в мешке?— удивилась баронесса Каэр.

-Ну вы, адмирал, и злопамятный!— то ли с восхищением, то ли с какимто другим, но близким к восхищению чувством протянула Лика.— Вика, как ты можешь жить с таким человеком?