Вселенная Метро 2033: дорога стали и надежды

— Ненавижу, когда кто-то приходует девок, козел. Это моя прерогатива, ясно тебе?

— Да. — Страх перед смертью, чуть коснувшейся его, мелькнул в глазах Клеща почти сразу, но сейчас виднелся особенно сильно. Лоб заблестел мелкими капельками пота, резко и неприятно запахло мочой.

— Обоссался что ли? — Морхольд погрыз чубук. — Ай, какие мы впечатлительные. Вали отсюда, упыренок, и кодлу прихвати. Это моя девка, и если надо, я тебя на куски за нее порежу. Усек?

— Усек.

— Есть претензии?

— А?!

— Что за народ тупой пошел, а?! Говорю тебе русским языком, дубина ты стоеросовая, имеешь чего мне предъявить, или как?

— Нет, не имею. — Клещ неожиданно и сильно побледнел. — Совершенно ничего.

— Эй, жоподуи! — Морхольд повернулся к "челнокам". — Все всё слышали? Молодцы. Хозяин, ты слышал? Все, Алехандро, Лёшкин сын, катись отсюда нахер.

"Шестерки", во главе с хозяином, выкатились быстро. Напоследок сбили с ног заходящего в "рыгаловку" патрульного и пару табуреток. Морхольд усмехнулся и повернулся к девушке.

— Поговорили, называется. Ты это, милая, расскажешь, как мне в голову залезала, а?

Дарья кивнула. Посмотрела на него, и только кивнула.

Глава третья.

Башкортостан, Чишмы (координаты 54®35?38? с. ш., 55®23?42? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Азамат спустился к неприметной со стороны темной выемке в холме по-над берегом. Шел очень осторожно, стараясь не задеть ничего лишнего. Говна под ногами хватало. И ладно бы, если только именно помета, веток, сухой травы и комков грязи. Как местные проглядели само место, он не понимал. Под подошвами хрустели осколки костей, обломки костей и сами кости. Понятно, что далеко не все человеческие. Птичьи, мелкие и полые, каких-то зверьков, более крупные, явно от животин крупнее зайца или даже местного огромного кроля.

Саблезуба пришлось приматывать веревкой к дереву, друг рвался идти с ним. Автомат он не взял, не доверяя чужому оружию. Решил обойтись приобретенной у Палыча рогатиной. Да и опасно стрелять, если есть шанс на то, что дочка Мишки жива. Как ее... Леночка, да, точно. Он и видел-то ее один раз, только-только начавшую подниматься на ручках и держать головку. Маленькое и смешное существо, к своей беде покрытое легким золотистым пухом.

Так что обрез, снаряженный картечью, Азамат держал под рукой, но пользоваться им стоило в самом крайнем случае. А уж работать чем-то длинным, с острым наконечником его научили. Там же, где пришлось подружиться с Мишкой. Боеприпасы власти Новой Уфы экономили. Благо, что хороших инструкторов по рукопашному бою удалось найти в достатке среди бывших военных Второй армии.

Рогатина, вот такие дела. Азамат внутренне усмехнулся. Если дело дойдет до мечей с топорами, станет еще веселее. Но пока им всем еще хватает пороха со свинцом, и, значит, люди пока сильны. Но вот именно сейчас... именно сейчас придется пустить в ход давно забытое, казалось бы, оружие.

Кто смог отковать наконечник, Палыч не сказал. Лишь улыбнулся в усы, и все. Ясное дело, если где появился по-настоящему хороший кузнец, то стоит молчать. Умелые ремесленники сейчас на вес золота, за них держатся, и готовы пойти на многое, лишь бы человек остался на своем месте. Но мастер явно "золотые руки". Длинное листовидное перо поблескивало острыми гранями, плавно спускаясь к перекладине у рожна. Короткое древко сделал уже сам Палыч, следуя указаниям Азамата.

С водяными мутантами и их слугами Пуля уже сталкивался. Два раза, и оба на берегах Белой. Тогда он еще состоял на службе. Память про первую пещеру-грот, ставшую логовом родственникам местной твари, носил с собой постоянно. Три глубоких рваных шрама, от левого плеча идущих вниз. Тогда опасаться за чью-то жизнь не стоило, и Азамат был не один. Но в тесной подземной кишке, с низким потолком, одинаково плохо получалось делать две вещи. Выжить и разворачиваться. Опыт запомнился, и оскепище, само древко оружия, сейчас не превышало метра с небольшим.

Азамат остановился перед провалом входа. Втянул сырой воздух, ловя подозрительные запахи. Слуги навьи, люди, на свою беду попавшие в плен к мутанту, долго не жили. И вонь умирающего тела выдавала их с головой. А как еще, если жить в волглой норе, наполненной испарениями, идущими от заболоченной старицы? Не обращать внимания на раны и содранную сучьями, камнями и чем-то еще кожу и саму плоть? Водяные использовали пленников, заставляя их служить до того самого момента, когда от живого организма практически ничего не оставалось. А есть падаль... для них привычно.

Так, ну вот он и на месте. Сюрприз для навьи сейчас должен встать на указанные места. И это тоже причина его одиночества. Кто-то должен стоять снаружи, и ждать. Даже если дело пойдет не так, как задумано и он погибнет, навья все равно первым делом постарается удрать. Кто-то же должен ее встретить?

"Химза", новенькая, купленная на рынке в Новой Уфе, пришлась впору. Лезть к мутанту, постоянно живущему среди воды в обычной одежде, настоящая глупость. У навьи есть четыре щупальца с острыми шипами. Ими мутант пробивает кожу, впрыскивая свой яд. Один укол, паралич, и все, ты в ее власти. Полный контроль над человеком, полное владение его разумом. Но и кроме них, стоило ждать сюрпризов. Слизь, выделяемая железами, порой незаметна, она слабее концентрата, ждущего своего часа в шипах. Но даже ее, смешанной с капельками воды в воздухе и на стенах, хватит свалить одного единственного храброго дурака, решившегося залезть в берлогу. Так что "химза" сейчас не повредит. Да, жарко, да, неудобно. Но лучше выйти из норы насквозь мокрым от собственного пота, чем остаться внутри.

Очки он снял уже перед тем, как войти, и глаза даже не резануло. Тучи, с самого утра обложившие небо, оказались только кстати. Респиратор плотно прилег к коже. Толстая маска из той же резины, с прозрачным пластиком, закрыла глаза. Пояс, чехол для обреза, нож сзади, топорик слева. Ничего не забыл? Азамат усмехнулся, цепляя подсумок и заранее его открывая. Мысль пришла в голову уже вечером, и вряд ли она оказалось глупой. Сырость только поможет светло-желтому порошку сделать свое дело быстрее. Маленький сюрприз для шатающихся по поверхности и пока еще живых слуг мутанта. А, возможно, и для нее самой. Или для него, кто знает.

— Бисмиллахи-р-рахман-и-р-рахим... — Азамат поднял рогатину, отодвигая в сторону густой бурый ковер, закрывающий вход. И вошел.

Глаза привыкли сразу. Метнувшийся к нему темный силуэт встретил взмах левой ладони, бросившей полную горсть негашеной извести. Слуга навьи захлюпал, схватился за лицо, обжигаемое сразу же начавшейся реакцией. Пуля не стал его мучать, ударил самым концом рожна, вспарывая глотку, отпуская на волю несчастного человека. Со вторым оказалось сложнее.

Известь взлетела в воздух, кажущийся ощутимо плотным и сырым. Сам Азамат, получив сразу два удара, отлетел, приложившись хребтом о влажно чавкнувшую стенку. Чтобы не кувыркнуться дальше, проехавшись по скользкой глине с сочащимися каплями, уперся концом древка назад. Существо, не так давно бывшее человеком, прыгнуло на Пулю, стараясь ударить чем-то в правой руке. И само напоролось на выставленное жало рогатины.

Металл вошел глубоко, хрустнули ребра, безжалостно ломаемые их хозяином, старательно рвущимся к опасности. Азамат ударил ногой, чуть не проехав по хлюпающей грязи, постарался отбросить его подальше. Не успел.

Что происходило с людьми, попадающим в плен к навье, Пуля не знал. Ему довелось видеть всего лишь раз сам миг подчинения. Когда откуда-то из-за спины, сжавшись и тут же, выстреливая живыми сучьями, распрямляясь в хлестком ударе, вперед вылетали щупальца. Когда острые темные шипы, чуть изогнутые, блестящие от светлой густой слизи пробили плотный бушлат, вошли, с жутким чмокающим звуком, в тело. Когда человек выгнувшись совершенно немыслимым способом, невероятно изогнувшись назад, разом белея, хватал широко раскрытым ртом воздух. Что происходило потом? Он не знал.

Тогда, на бывшей лодочной станции, навья схватила Рамиля. Они шли вдоль мостков, осторожно, осматривая каждый метр. Как выдержали доски, уложенные на коричневых, покрытых пятнами грибка, трубах и швеллерах? Они не знали, они просто шли вперед, высматривая хотя бы что-то целое.

Три человека, с тремя АК-74, с полными магазинами. Самих лодок почти не осталось. Железо прогнило, пластик вспучился и пошел волной, от дерева осталась только труха. Одинокий катер, наверняка дорогой, торчал самым последним, с лохмотьями серой паутины, бывшими двадцать лет назад краской или каким-то покрытием. Черная вода, покрытая мусором, листвой, ветками и стволами. На гладкой поверхности, лениво и отчасти величаво, колыхался и не тонул труп какой-то большущей птицы. Тишина стояла мертвая, давящая и опасная. Они прошли до конца, развернулись, собираясь вернуться к отряду.

Азамата отбросило в сторону, приложив по голове. Мимо пролетел кусок доски, черный снизу, с какими-то прилипшими слизняками и разлетающимися в сторону многоножками. Одна, никак не короче большого пальца, приземлилась прямо на маску Азамата. Задрыгала лапками, побежала куда-то, по пути чуть не забравшись за воротник.

Пуля встал на колени, чувствуя горячую боль в затылке, поднял автомат. Олега, третьего в тройке, он не увидел. По воде, матово поблескивая, расползалось пятно. Что-то, белея, всплыло из глубины, странно прозрачное, покрытое быстро сбегающими красными потеками. В голове звенело, сдержаться Пуля не смог. Особенно после рыжих кусков, выплывших из надрыва в лопнувшей кишке. Морковь, потушенную с крупными кусками мяса, они ели недавно.

Стрелять и одновременно блевать ему больше не доводилось. Да и страха, хотя бы относительно равного тому, Пуля не помнил. Рамиль, оставшийся на дальнем конце мостка, пострадал больше. Обломок прошелся напарнику по лицу, содрав кожу и чуть не вскрыв артерию на шее. Заляпанный кровью, пошатывающийся, он двинулся к Азамату. Черная гладь, только успокоившаяся, взорвалась, выпустив длинное поблескивающее тело. В голове звенело, и пули ушли в пустоту, а потом водяной оказался прямо за Рамилем и Азамат отпустил спусковую скобу. Выплюнул остатки обеда и постарался отползти в сторону приближающихся криков остальных из отряда. Рамиль не успел сделать ничего.

Взрослый водяной мутант поднимался над ним на голову. А в Рамиле были все метр восемьдесят. Азамат не успел разглядеть что-то хорошо, лишь темную кожу и странно менявшееся тело, перетекающее крупными желваками взад и вперед. Успел заметить мелькнувшие черные плети, впившиеся другу между ребер и чуть над пахом. По две с каждой стороны. Успел услышать влажный звук, когда их концы вошли внутрь тела. Успел услышать сдавленный хрип-стон, дикий и испуганный взгляд, идущий через Азамата куда-то вдаль. И все. Мутант ушел также быстро, как и пришел. Метнувшаяся смазанным движением тень, короткий всплеск, удар по воде чем-то вроде хвоста. И все. Рамиля на мостках не оказалось.

... Наконечник вошел в тело слуги еще глубже. Тот раззявил рот, вопя и плюясь красной слюной. Азамат ударил ногой еще раз, всем телом, все же оскользнувшись и растягиваясь в жиже под ногами. Глаза уже привыкли, легких отсветов от хитро сплетенных гнилушек вполне хватало. Навью он пока так и не увидел.

Грязь залепила очки, попала под маску, вонючей патокой протекла между губами. Азамат ударил рогатиной, ориентируясь на шевеление. Острый стальной лист тут же нащупал податливое и мягкое, вспорол и остановился, хрустнув твердым. Слуга не шевелился.

— Твою-то мать... — Азамат встал. Ощутимо горели связки правой голени. Это плохо. Странно, но где же навья? Если ушла, то почему он не слышит сюрприза?

Оперся на древко и шагнул вперед. Хорошо же приложил полуживой труп, до сих пор в глазах мелькают быстрые черные мушки, вот же. Азамат остановился. Кольнуло дурное предчувствие, навалилось, заставляя прищуриться, оглядывая логово. Что? Что не так, ну?!

Легкий зеленоватый свет гнилушек ложился мягко, скрадывая самые темные места. Логово у навьи оказалось не таким уж и большим, но, на удивление, высоким. В углу, самом дальнем, чернело пятно выходного колодца. Туда эта тварь и должна была прыгнуть в самом начале. Слышал ли он всплеск? Азамат не мог вспомнить. Да и много ли услышишь в капюшоне "химзы"? Что еще? Небольшая кучка в углу — запас еды. Пятно чуть дальше — лежка. Рядом еще два. И еще одно виднелось у колодца. Еще одно. А раз так...

Пусть и высокая, но нора оставалось норой. Темной пустотой под толстым слоем земли, замкнутым пространством, отражавшим любой звук. Приглушенный резиной рев, донесшийся из одной из движущихся теней, все же ударил разом, придавливая к полу. Чернота ожила, бросилась к нему, угловатая, жуткая в своей злости. Огромный кусок темноты, торчащий в стороны странноватыми выступами. Летящий к одинокому дураку стремительный снаряд, жаждущий его смерти. Третий слуга, самый сильный, и, судя по наростам на теле, самый старый. И опасный.

Жалеть картечь не стоило. Но Азамат не успел. Обрез уже прыгнул в руку, когда сверху пришелся сильный удар. Пришлось стрелять на авось, надеясь попасть и не думая о девочке. Если она была здесь, конечно. Собственную жизнь Пуле никто бы не вернул.

Грохнуло хорошо, перебив так и не прекратившийся рев. Тварь, крепкого мужика с бочковатой грудью, поросшего какими-то белесыми и острыми гребнями, отшвырнуло в сторону, но лишь на чуть-чуть.

Тот с места, наплевав на ранения, прыгнул снова. Прыгнул, метя точно в шею Пули, широко раззявив рот и выставив руки, зажимая что-то острое. Пришлось сжигать и второй патрон. Слугу ударило прямо в лицо, снеся половину головы, и Азамат замер, ловя пустоту логова, замер, отодвинув капюшон с левого, не оглушенного сильно, уха. И только из-за этого услышал всплеск.

Навья ждала. Терпеливо ждала конца боя. И это одновременно и плохо, и хорошо. Хорошо, потому как она все же явно неопытная и не очень сильная. Как ее родственники, встреченные им раньше. А плохо то, что если не сработает сюрприз и она вернется... Азамату придется иметь дело с осатаневшей от боли и страха тварью. Быстрой, хитрой, умеющий убивать прямо с рождения.

— Что бы тебя... — Он подобрал рогатину, торопливо смахнув грязь с древка. Скользить оно не должно, одна ошибка, одно неверное движение и все. Азамат оторвал кусок ткани от чего-то, напоминающего куртку, одетую на второго из убитых слуг. Скрутил петлей, присобачив к оскепищу и продев ее на ладонь. Шагнул вперед, на ходу решая вопрос о перезарядке. И не услышал, ощутил взрыв, пришедший через воду колодца. Саму берлогу ощутимо тряхнуло. Ясное дело, берег, а тут, на те, гранаты рвутся.