— А почему не отрывают сейчас?! — Кирстена было не так легко убедить. — Что им мешает?
— Отсутствие инфраструктуры, например. Порты и железные дороги в восточных странах были разрушены, их только недавно начали отстраивать заново. При этом, в первую очередь все стараются восстановить внутренние коммуникации. А во-вторых, восточникам сейчас нечем платить.
— Как насчет кредитов?
— Переговоры ведутся, — включился в разговор министр иностранных дел Ленни Чоллон. — Но пока все довольно сложно. Восточникам нужны не деньги, а станки, промышленное оборудование, строительная и дорожная техника — все то, в чем мы сами не сильны, и что нам самим нужно.
— Слишком хитрые! — раздраженно бросил Кирстен. — Пусть берут готовую продукцию.
— Интерес есть и к ней, — подтвердил Чоллон. — Но восточники ведут себя так, будто ничего не случилось, и не соглашаются на наши воистину щедрые условия. А мы ведь не благотворительная организация! Вы сами столько раз это говорили!
— У подхода "все или ничего" есть один недостаток: чаще в итоге получается ничего, — саркастически заметил президент. — Ладно, Ленни, я разрешаю вам пойти на уступки по ставкам и способам оплаты. Нам надо как-то загрузить промышленность. Да, а почему молчите вы, Форк? Экономика — ваша забота!
— Я тоже могу кое о чем сказать, — прогудел миллиардер Пикас Форк, занимающий пост министра промышленности и торговли. — Вы сами не даете мне работать. Почему, например, строительство молибденового рудника в дистрикте Ривенделл поручили "тридцатке"? Почему вообще эти не подчиняющиеся никому банкиры лезут во все дыры, а вы им прямо потворствуете?!
— Потому что мне нужен результат, и за разумные деньги! — рявкнул Кирстен. — А по поводу молибдена я вам вообще не советую выступать. Ваши структуры практически монополизировали его рынок и взвинтили цены в четыре раза за год с небольшим! Я бы не имел ничего против того, что вы постоянно путаете ваш личный карман с государственным, если бы это работало, так сказать, в обе стороны. А так вы спокойно присваиваете себе часть государственных доходов, а вот в расходах очень четко разделяете все до последнего ларка!
— Вы мне угрожаете?! — Форк в упор взглянул на президента.
— Нет, предупреждаю, и пока по-хорошему, — Кирстен отвел взгляд. — Я хочу сказать, что мы должны вместе решать проблемы, которых у нас все больше и больше. Например, в торговле. Это ведь тоже было в вашей записке, Салливой?
— Да, господин президент, — кивнул министр внутренних дел. — Ранее ее держали, в основном, "черные". Теперь их нет, и всяческое начальство норовит обзавестись торговыми предприятиями. При этом они устанавливают монопольные цены, не пускают на рынок чужих. Из-за этого население недовольно.
— Они нарушают закон? — осведомился Кирстен.
— Строго говоря, да. В нашем уголовном кодексе предусмотрено наказание за злоупотребление служебным положением, а в административном — за препятствование свободной торговле.
— Так займитесь ими! — рыкнул президент. — Или мне тоже этому вас учить?!
— Это не всегда бывает просто, — обтекаемо заметил Салливой. — Полиции трудно идти против новой власти.
— Выходит, новая власть оказалась такой же вороватой и грабительской, как и старая?! — Кирстен решительно выпрямился в кресле. — В прошлом году мы воспользовались ТЭГРА, чтобы навести порядок в полиции. Но ничто нам не мешает использовать полицию, чтобы призвать к порядку кое-кого в ТЭГРА! У нас нет неприкасаемых, думаю, последние процессы это подтвердили. Салливой, налаживайте взаимодействие с Буременом и Чрезвычайной комиссией Тревиса, передавайте им дела.
Бывший прокурор Тревис, а ныне глава Чрезвычайной комиссии по расследованию, занимающейся борьбой со злоупотреблениями и коррупцией, согласно хмыкнул.
— Тревис, готовьте новые показательные процессы, — одобрительно кивнул ему в ответ Кирстен. — Можете особенно не заморачиваться правовой стороной дела. Главное, чтобы все уяснили: это раньше каждая новая власть ставила везде своих людей, из-за чего все начальники спешили набить свои карманы, пока есть возможность. Мы — не временщики, мы пришли надолго!
— Нам незачем суетиться! Мы медленно и спокойно спустимся с горы и переимеем все стадо! — радостно воскликнул Буремен.
— Да, Дуган, вы, как всегда, к месту, — президент издал несколько коротких смешков. — Поэтому, господа, не зарываться!
Внезапно потяжелевшим взглядом Кирстен медленно оглядел всех присутствующих, особо остановившись на Форке, Вайкеле и своем многолетнем помощнике Сейморе Скэбе.
— Не торопитесь богатеть, господа! — губы президента изогнулись в мрачной усмешке. — Наше от нас никуда не уйдет. А если кто-то этого не понимает, мы ему напомним. Мы успешно избавляемся от смутьянов, поставили на место "черных", пора привести в чувство некоторых... торопливых. Очищение нашего общества должно продолжаться!
— Если слишком усердно чистить сковородку, даже ее можно протереть до дыр, — пробормотал Сеймор Скэб — будто бы про себя, но его услышали все.
— Что ты сказал, Сеймор? — недовольно повернулся к нему президент.
— У нас сейчас не настолько прочное положение, чтобы разбрасываться своими людьми, какими бы они ни были, — упрямо отчеканил Скэб. — Если население недовольно, для нас особенно важно единство. Тем более, что снова подняло голову Движение, а ТЭГРА слишком увлеклась очищением, забыв о своей основной обязанности.
— И в чем, по-вашему, она заключается? — ласково поинтересовался Буремен.
— В устрашении наших противников, — без тени улыбки жестко произнес Скэб. — Господин Салливой, вы ведь не указали в своей записке, что население не только недовольно, но и начинает достаточно громко выражать свое недовольство? Не пора ли, так сказать, заняться профилактической работой с потенциальными вождями бунта? Да и Внутренней Армии не рано ли сидеть без дела и заниматься одной только охраной лагерей для спецпереселенцев? Пусть обеспечивает порядок. Можно показательно разогнать парочку демонстраций протеста, тогда остальные угомонятся.
— Таких демонстраций вообще не надо допускать! — снова помрачнел Кирстен. — А для этого лучше всего, чтобы у народа не было причин для недовольства. У людей короткая память, им надо постоянно давать или хотя бы обещать что-то хорошее. Это утомительно, согласен, но в этом заключается искусство управления государством. Мы у власти почти полтора года. Это большой срок. Мы многое сделали, но нужно делать больше и работать лучше! Подумайте об этом хорошенько еще раз! А теперь — все свободны.
Выпроводив всех, президент снова уселся в кресло и глубоко задумался. Проблемы множились, и почти каждая новая встреча или совещание приносили новые заботы.
— Присаживайтесь, генерал, — Лёрид Кирстен раздраженно махнул рукой, едва не сбив с широкого подлокотника забытый бокал, почти доверху наполненный янтарной жидкостью. — Что у вас нового?
Президент был сильно не в духе, но пытался выглядеть вежливым. В последнее время это было его обычное состояние, но Кен Собеско надеялся, что принесенная им информация немного повысит настроение шефа.
— Есть результаты, — сказал он. — Ребята из протокольного отдела еще вылизывают текст и проставляют запятые, но завтра-послезавтра ждите документ на парафирование.
— Вы... договорились?! — брови Кирстена удивленно поползли вверх.
— О главном — да. Представителями народов Филлины признаются Межком на востоке и Континентальная ассамблея на западе. Остальные страны могут к ним присоединиться на добровольной основе. Каждое государство, входящее в эти две структуры, имеет статус провинции имперской колонии, их вооруженные силы приравнены к имперским территориальным войскам. Ограничений для них нет. Военные действия между провинциями запрещены, все споры должны выноситься на рассмотрение Межкома или Ассамблеи, а если те ничего не решат, — то колониальной администрации. Но на территориях стран, не вступивших ни в одну из этих двух структур, возможны ограниченные полицейские операции.
— Это мне не нравится, — недовольно пробурчал Кирстен. — Это что такое получается? Был я президентом независимой страны, а стану провинциальным губернатором или, как у них там, — начальником?
— Для вас это не изменит вообще ничего, — постарался разубедить его Собеско. — Управитель обязан утвердить того начальника, которого изберет провинция. В конце концов, все ваше подчинение колониальной администрации идет только по линии общеимперских проектов, в которых мы и так обязаны участвовать.
— Имеется в виду наше участие в восстановлении Тогрода? — Кирстен немного смягчился. — Как ни смешно, это можно приветствовать. Заказы от пришельцев — это меры по стимулированию нашей экономики. Особенно, если за это платим, в конечном итоге, не мы. Передайте все Вайкелу — он занимается данью.
— Уже сделано! — Собеско слегка усмехнулся.
— Быстро все как-то у вас, — произнес Кирстен с легкой брюзгливостью. — Сколько времени вы занимались этими переговорами?
— Без одного дня три недели.
— И уже есть результат, — брюзгливость в интонации президента сменилась подозрительностью. — Как это вам удается?
— Не знаю, господин президент! — Собеско посмотрел на шефа чистым наивным взглядом. — Наверное, дипломаты, как и спецслужбы, вечно все усложняют. Им почему-то всегда кажется, что их хотят наколоть. Поэтому и цепляются за каждую запятую. Между тем, с Буонном достаточно было просто договориться. Как я понимаю, у пришельцев крючкотворство не в почете.
— У пришельцев и нас есть немало общего, — градус настроения Кирстена, похоже, все-таки немного сдвинулся вверх. — Вместе юридических уловок — слово джентльмена. С ними можно иметь дело.
— Ага, — с готовностью кивнул Собеско, дипломатично промолчав о том, каким буквоедом оказался заместитель управителя Буонна, недавно присланный из Метрополии, и к каким уловкам им пришлось прибегнуть, чтобы отстранить его от ведения переговоров. — Они все равно будут выполнять только то, что захотят выполнить. Вряд ли у нас будут какие-либо возможности на них повлиять. Поэтому я и выступаю за самые простые договоренности, которые было бы без напряга соблюдать и им, и нам.
— Согласен, — после короткой паузы Кирстен согласно кивнул. — Так что теперь, парафирование? А как насчет ратификации?
— С этим могут быть проблемы, — не стал скрывать Собеско. — Буонн и Фроонх предупреждали, что дело может затянуться. Один из членов Совета Пятнадцати очень стар и умирает. После его смерти у них в верхах может начаться борьба за власть. При этом, и Буонн, и Фроонх обеспокоены тем, что в случае победы "военной партии" отношение к Филлине может измениться.
— Да? — пожал плечами Кирстен без особого интереса. — Ну, посмотрим... Теперь, что мне делать с вами? Переговорами вам теперь заниматься, вроде бы, незачем, пока там снова не будут поднимать по-настоящему важные вопросы. Я ведь так понимаю, что прочих забот у вас немного?
— В целом, да, господин президент, — согласился Собеско. — В школе пилотов все идет своим чередом. Их начинают обучать реальному пилотированию, пока на тренажерах и воздушных катерах. С членами семей тоже все нормально, проблемы решаем в рабочем порядке. С Рэстаном и Доранему отрабатываем действия малых групп и методы маскировки с учетом постоянного наблюдения с воздуха. Используем кое-какие наработки восточников.
— Как вы только все это успеваете?! — Кирстен посмотрел на Собеско с легким интересом. — Вы делаете работу, как несколько человек.
— Так я не один, — широко улыбнулся Собеско. — У меня есть друзья.
— Предпочитаете неформальные каналы, верно? — лицо президента приняло рассеянное выражение, когда бывало, когда он о чем-то размышлял.
— Да, господин президент. И не надо давать мне какие-либо дополнительные полномочия. Те, что у меня есть, меня вполне устраивают.
— Нет, новые полномочия я вам не дам, — Кирстен явно пришел к какому-то выводу. — Я дам вам новое дело. Вы контактируете с Движением?
— Иногда, — Собеско насторожился.
— Мне нужно, чтобы вы вышли на руководство Движением — тех, кто на свободе. У меня есть для них взаимовыгодное предложение.
— Я постараюсь, — уклончиво произнес Собеско. — Но это может занять определенное время.
— Поторопитесь, — недовольно бросил президент. — И еще одно. Сегодня из Империи возвращаются журналисты, с ними ваш приятель Билон. Я хочу его видеть. Доставьте его сюда, но без огласки. Сможете?
— Да, господин президент! — нейтральным тоном откликнулся Собеско.
Он не сообщал шефу о прибытии корабля с журналистами, но было бы наивным думать, что у Кирстена нет иных источников информации. В любом случае, возвращение Билона было радостным событием.
— Тогда у меня все, — Кирстен повел рукой, отпуская собеседника. — Или у вас есть что-либо еще?
— Есть, — чуть наклонил голову Собеско. — Внутренняя Армия. Ей становится нечего делать. В столице это не ощущается, но в провинции бежевое с серым сильно не в моде.
Президент смерил Собеско тяжелым взглядом.
— Это не относится к вашей компетенции, — произнес он с видимым раздражением. — И чего я вас только терплю?
Последняя фраза была сказана с ворчливой интонацией. Это означало, что президент не слишком доволен, но пока не гневается.
— Наверное, потому что я говорю вам только правду, — хмыкнул Собеско.
— Ладно, я подумаю над вашими словами, — Кирстен, наконец, заметил бокал на подлокотнике и сделал из него большой глоток. — А теперь идите! И в следующий раз возвращайтесь сюда вместе с Билоном!
А холодновато как-то! Майдер Билон поспешно затянул до самого горла застежку подаренной пришельцами куртки из гладкого и слегка скользкого на ощупь материала.
Они покидали Филлину в разгар лета, а возвращаются в середине зимы. Пусть и относительно мягкой, гранидской, но пять-семь градусов тепла и сильный порывистый западный ветер, несущий с собой мелкую морось, — это тоже ни в коем случае не курорт.
Конечно, можно было бы дожидаться транспорта в Лешек в комфортной каюте, но зрелище стоило того, чтобы немного померзнуть. Гигантский корабль разгружался. По его периметру раскрылись огромные ворота, из которых тянулись широкие транспортные ленты. Подъемные краны на гравиплатформах трудились без устали, сгружая с них громадные серо-зеленые контейнеры и перекладывая их на курсирующие взад-вперед автоматические тележки, похожие на увеличенные в несколько раз автокары.
Все три их разведчика — чинетский, баргандский и горданский — буквально пытались попасть во все места одновременно, стараясь все увидеть и ничего не пропустить. Вместе с ними крутился и Билон — вдруг тоже удастся увидеть что-то интересное, например, подсмотреть, что находится внутри контейнеров. Ведь загадки, как известно, — хлеб журналиста, а любопытство — признак его профессиональной пригодности.
Контейнеры двигались по лентам и переносились на платформы удивительно точно и согласованно, будто совершали некий причудливый медленный танец. Однако внезапно он дал сбой. По какой-то причине один из огромных ящиков встал на грузовую платформу недостаточно ровно, и когда та двинулась с места, соскользнул вниз. Несколько мгновений он словно балансировал на ребре, но затем перевернулся, глухо брякнувшись о гладкое бетонное покрытие. Одна из его стенок рухнула, будто откидная, и внутри стали видны многочисленные ракеты, уложенные, как в стеллаже, в несколько ярусов. Все они были серебристыми, тонкими, с длинными острыми носами, выкрашенными красной краской, и плавниками стабилизаторов сзади. Длиной ракеты были, наверное, метра в три.
