— И что вы предлагаете? — осведомилась Таша.
— Провести ночь в Криволесье.
Таша медленно повернула голову: к востоку, где на горизонте зловеще темнела лесная полоса.
Криволесье.
Ещё одна из Ложных земель.
— Святой отец, вы спятили?
— Не думаю.
— Это же Ложные земли! Ночью туда даже нечисть не захаживает!
— Самого леса нам бояться не стоит. А вот нечисть и прочие неприятные особи туда, увы, порой всё-таки захаживают... но этой ночью вас никто не тронет, уверяю.
— С какой стати? По доброте душевной?
— Вот видите: если вы так думаете, значит, ваши преследователи рассудят так же. Только они не учитывают одной вещи.
— Какой же?
— Я с вами.
— И в одиночку сможете противостоять всем 'неприятным особям', что к нам приблизятся? — Таша обратила весьма скептичный взгляд на меч, который дэй снова приторочил к седлу. — Простите, если разочарую, святой отец, но...
— Фаргори-лэн, кажется, мы договорились, что вы мне верите?
Вопрос был риторическим — и заставил Ташу сердито фыркнуть.
Как она могла с ним куда-то поехать? Что на неё нашло, какое безумство? Ох, не кончится это добром. Не кончится.
Сейчас он их с Лив в этом самом Криволесье и...
Таша заткнула голос разума прежде, чем он успел подробно расписать ей картинку изнасилованного выпотрошенного трупа: её собственного.
Нет. Если бы дэй был заодно с наёмниками, ему достаточно было не пустить её на коня. Потянуть время, пока подельники не вернутся из таверны. А то и подать им сигнал, чтобы вернулись поскорее.
И уж точно не следовало услужливо выводить Принца из конюшни, попутно отгоняя от Таши неких подозрительных молодых людей.
Только вот если учесть, что всё это нисколько не отменяет его собственной подозрительности...
Ладно, решила она. Яблоки по осени собирают. Увидим.
Если что — без боя я не сдамся.
Ещё бы голос разума так не донимал... он частенько критиковал свою хозяйку, и в большинстве случаев скрывал за критикой действительно разумные вещи; но, судя по всему, в ближайшее время Таше не раз придётся поступать не совсем разумно.
Если не сказать 'совсем не разумно'.
Принц свернул с тракта, и впереди свилась золотистая ленточка пыльной дороги. Солнце уползало за стену далёких гор, пока Криволесье, приближавшееся с каждым перестуком копыт, распахивало гостеприимные могильные объятия.
Что ж, подумала Таша, из-за плеча дэя косясь на мирно спящую Лив, как говорила мама... когда ничего другого не остаётся, приходится расслабляться и получать удовольствие.
Хотя бы от пейзажа.
* * *
— Хватит дуться, — сказал Алексас, закрыв дверь спальни и расстёгивая рубашку. Джеми молчал всю дорогу от чужого особняка до дома, и это молчание начинало немного угнетать. — Ну что ты как маленький?
— Я тебя презираю, — прорычал брат внутри их общей головы.
Вечерний Камнестольный Алексасу всегда нравился. Не сказать, что вечером столица цвергов играла новыми красками — в Подгорье не существовало внешней разницы между днём и ночью; зато народу меньше, и особенно цвергов. Нет, Алексас нормально относился к цвергам, державшим лавочки в 'людном' округе: по долгу службы они склонны были тебе отвечать, и даже приветливо. Но вот в прочих округах...
Недоросли бородатые, а гонору-то сколько.
Впрочем, сегодня юноше не довелось выходить из родного округа. Как и вчера.
Было чем заняться и в нём.
— Да-да, наслышан. — Алексас кинул рубашку на кресло и разулся, ощутив босыми пальцами колючую шерсть ковра. — Я уже сказал, что раскаиваюсь. А в наказание даже потрачу свои оставшиеся часы на сон, дабы завтра не раздражать тебя своим присутствием.
— Это же отвратительно, ты хоть понимаешь?! Ты совратил девушку...
— Джеми, братишка, до меня её уже не раз успешно совращал муж.
— Но ты! Ты... — Джеми задохнулся от возмущения, — ты хоть понимаешь, каково мне в этот момент?! Замыкаться в себе, сидеть в темноте и знать... знать, что ты занимаешься... этим!
— Мог бы не замыкаться. Учился бы заодно.
— ТЫ!..
— Знаешь, — Алексас откинул темнокудрую голову на подушку, — я в шестнадцать лет не стал бы краснеть, как маков цвет, только потому, что возлюбленная моего учителя чмокнула меня в щёку. Поверь, уж в преступном влечении к тебе Бэрри подозревать не стоит.
— При чём тут это? — Джеми явно смутился.
— При том, что я с ужасом думаю о твоей первой брачной ночи. Без боя ты супружеский долг явно не отдашь.
— Ничего, смейся-смейся! Вот стану магистром, найду способ дать тебе другое тело и... и...
— И? — заинтересовался Алексас.
— И стану паладином!
Отзвуки хохота долго звенели в фарфоровых плафонах тёмной люстры.
— Да уж, работёнка как раз для тебя, — вымолвил Алексас, когда смог перевести дух. — Только одна маленькая деталь: паладины уже двести лет как перевелись.
— Орден — формальность! А паладином можно и нужно быть по сути, а не по званию, и я буду! Буду странствовать по Долине, и благодарные люди дадут мне кров! Буду очищать Аллигран от нечисти, от гнусных эйрдалей* и мерзких оборотней, прячущихся под масками добропорядочных господ! Буду спасать дев, попавших в беду, и...
(*прим.: эйрдаль — 'лишенный души' (староалл.)
— Попадись мне этот твой Джорданесс. — Алексас тоскливо перевернулся на бок. — Ну хорошо, а дальше ты с этими девами что будешь делать? Ты ведь обет безбрачия дашь, не забывай. Красивой сказочки со свадьбой в конце не получится.
— Это только для тебя любовь от постели неотделима! А Рикон в 'Правилах паладина' любил свою Лайю, но любовью чистой и...
— Да-да, — скептически улыбнувшись, Алексас изобразил ладонью нечто похожее на смыкающиеся челюсти. — Ничего, повзрослеешь — поймёшь.
— Если это означает стать таким, как ты, то я лучше не буду взрослеть.
— Знаешь, порой мне кажется, что тебе всё ещё семь...
Джеми обиделся и замолчал.
Алексас взял что-то с тумбочки. Перекинул из одной ладони в другую.
— Ох уж эти женские памятки о ночи любви... — юноша перебрал пальцами локон тёмных волос, перевязанный ленточкой. — Если б я все хранил, впору было бы парикмейстером заделываться.
— Опять выкинешь? — не вытерпел Джеми.
— Никогда не любил легкодоступных девиц. Хотя этой надо отдать должное: прошлую ночь она продержалась.
Джеми издал вздох, полный воистину бесконечного терпения.
— Знаешь, — добавил он с досадой, — порой я сильно удивляюсь, что ни разу не пожалел о своём согласии на это безумие. Потому что делить тело с тобой...
— И что, правда не пожалел? — невзначай спросил Алексас.
— Ну, я же тебя люблю. Хоть ты и отвратительный тип, честно скажу.
— Приятно слышать, — юноша улыбнулся. Удивительно светло. — Эх... ладно, только ради тебя.
— Что?
— Торжественно клянусь, что месяц — никаких женщин.
— Не верю.
— Честное заговорщицкое!
— Хм... а на что спорим?
— Если не удержусь, куплю тебе полное собрание сочинений Джорданесса. В золочёном переплете. Идёт?
— Да!
И если б телом сейчас управлял Джеми, оно бы явно подпрыгнуло от радости.
— Чего не сделаешь ради единственного брата, — Алексас закрыл глаза. — Сам над собой иногда умиляюсь.
Какое-то время оба молчали.
— Алексас...
— М?
— А то, что говорят в народе про последних Бьорков... это ведь неправда?
Ресницы юноши дрогнули.
— Неправда, — миг спустя твёрдо произнёс он. — Король Ралендон был хорошим правителем и прекрасным человеком.
— Вот и я так думаю. Но... если то, что нам Герланд рассказывал, действительно так... получается, Бьорки когда-то и впрямь незаконно захватили престол?
— Бьоркам дал власть сам Ликбер Великий. От него они ведут свой род. А Ликбер был ниспослан нам Богиней, в этом нет сомнений. Да, шестьсот лет назад Тариш Бьорк Первый сверг законных правителей Срединного королевства, но только потому, что они использовали свои великие силы во зло. Власть Бьорков — от Богини.
— Это хорошо. А то... да, я ненавижу Шейлиреара, но... — Джеми неловко закашлялся, — знаешь, иногда я сомневаюсь, что 'Тёмный венец'... что мы... и то, что мы делаем — правильно.
— Не сомневайся. Мы на правой стороне.
— Конечно. Просто лезут в голову глупости всякие... не обращай внимания. Да и мне не надо, — в голосе Джеми послышалась улыбка. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, братишка.
Алексас посмотрел на портрет родителей.
И мрачно отвернулся к стенке.
В конце концов, Джеми ещё слишком ребёнок, чтобы понимать: в жизни всё далеко не так однозначно, как в книжках.
И слишком хороший, чтобы успешно преодолевать своё обострённое чувство справедливости ради общего блага.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КОГДА ПУТИ СХОДЯТСЯ
— Святой отец, может, всё-таки соизволите ответить на пару моих вопросов, не заподозрив меня в недоверии?
Спёртый воздух Криволесья, казалось, забродил. Дорога пролегала узким туннелем меж древесных стволов, гладких, словно шлифованный мрамор, и отвесно уходивших в небо. Где-то далеко вверху стволы распушались ветками и смыкали кроны сплошным лиственным пологом, отчего в лесу царила неестественная для сумерек тьма. В стороне от дороги прела палая листва, но сама дорога была абсолютно чиста. Как и тропки, редкими ниточками расползавшиеся куда-то в чащу.
Что дорога, что тропинки — они были какими-то... ненастоящими. Будто их добавили в лес в последний миг, торопливо, на скорую руку чиркнув пыльные полосы. Забыв о том, что протаптывать их некому, а тропы могут и покрыть мхи, и засыпать листва.
Вначале Таша планировала придержать свои вопросы до обещанного привала, но молчание на протяжении всей дороги действовало на неё несколько угнетающе; а окружающая остановка и беспробудный сон Лив лишь усугубляли желание как-то отвлечься.
— Задавайте свои вопросы, — дэй бережно удерживал спящую девочку перед собой. — Может, я отвечу.
— Вы телепат, да?
— Было бы глупо отрицать.
— Сильный?
— Скажем, недурной.
Понятно. Сильный.
— А я, случаем, не отрываю вас от некоего дела в приграничном трактире?
— Вы и ваша сестра были моим единственным делом.
— Что? Но...
— Когда на меня напали волки, я уже возвращался из Заречной. Собирался подлечиться и продолжить путь в родную деревню... а потом услышал ваш разговор с мальчиком-конюхом. И решил помочь.
— И после этого вы требуете, чтобы я вам доверяла? Да вы сходу меня обманули!
— 'Провинность есть в моём деянии, но не преступление'.
Что возразить на цитату из священного писания, Таша не нашлась; а клирик меж тем направил Принца на одну из тропок, уводивших в чащу.
— Может, не стоит сходить с тропы? — осторожно заметила девушка.
— Место для ночлега лучше искать подальше от большой дороги.
— Большая дорога? — Таша с сомнением оглянулась, но не стала развивать мысль. — А как всё-таки вы планируете защитить нас от... неприятных особей? Против нечисти простой клинок не поможет.
— Я знаю.
— Так ваш меч 'нечестивый'?
— Нет.
— Тогда, значит, вы с ними магией разберётесь?
— Вы не первая, кто подозревает меня в наличии магических способностей — но, к сожалению, я не могу сотворить и простейшего заклятия. Даже спичку зажечь.
Это Ташу удивило: телепаты-не маги встречались крайне редко. Чаще всего телепатия была лишь разновидностью особого Дара, который был у каждого волшебника и прилагался к умению творить заклинания.
С другой стороны, иногда они всё-таки встречались.
— И как же тогда?..
— Увидите. — Дэй осадил Принца. — Что скажете?
— О чём?
— Об этой полянке.
— Ну... мило.
Полянка, к которой привела тут же оборвавшаяся тропка, действительно была милой: притаившейся в круге из семи древесных стволов, покрытой пушистым мхом. Ни папоротников, ни листвы — лишь в самой серёдке чернеет след от давнего костра.
В таких 'ведьминых кругах' любят танцевать альвы...
По крайней мере, если верить рисункам из книг сказок.
— Значит, здесь и остановимся. Слезайте. И снимите девочку, пожалуйста.
Таша покорно соскользнула наземь. Подхватила Лив, скинув плащ, бережно уложила сестру на него. Покосилась на дэя: тот тоже спешился и, прихрамывая, подвёл Принца к кострищу.
Когда он, отстегнув от седла ножны с мечом, взялся за потёртую кожаную рукоять, Таша ожидала зловещего металлического скрежета — однако клинок выскользнул разочаровывающе беззвучно.
Дэй отмерил пять широких шагов.
— Вы же говорили, что не колдун, — сказала Таша, глядя, как клирик очерчивает вокруг неё просторный защитный круг.
— Это не магия.
Лезвие меча, прорезая зелёный мох, сияло во тьме лёгким золотистым светом.
— Не магия? А разве нам может помочь что-то кроме магии?
— Да. Самое обыкновенное чудо.
— Хотите сказать, чудеса и магия — разные вещи?
— Когда магия становится обыденностью — да. — Замкнув круг, дэй вернулся в центр. Бросив меч на траву, извлёк из недр объёмистой сумки шерстяной плащ. — Вот, на землю лучше этот постелите.
Таша послушно взяла плащ у него из рук.
— А меч у вас волшебный? Он светится...
— Скажем так, он не совсем простой, — уклончиво ответил дэй. — Будьте здесь.
— А вы куда?
— Думаю, хворост для костра нам не помешает.
— А как вы вернётесь в круг? Или он пропускает своего создателя?
— Защитный круг, в котором мы с вами стоим — магия столь древняя, что уже перестала быть магией, — дэй поднял меч. — Ему не нужно заклятий. Необходима лишь чуточка веры.
— И как же он действует?
— Как вы знаете, некогда нежить и нечисть приходила лишь туда, куда их приглашали. В противном случае они просто не могли переступить порог дома.
— Но это же сказки, старые легенды! Те же эйрдали...
— Тш, — дэй приложил палец к губам. — Здесь слова материальны, помните.
— Я много о них читала, и им плевать, приглашали их в дом или нет! Они просто приходят и всё!
— Они приходят, потому что люди перестали верить в то, что они не смогут прийти.
— А раньше, значит, верили? Просто верили, и вера спасала их от нечисти?
— Сказки ведь не на пустом месте возникли, Фаргори-лэн. Раньше люди многое принимали за должное. Просто верили в какие-то вещи, не докапываясь до причин, следствий и обоснований. И нечисть — тоже. И потому раньше мир был куда... безопаснее. — Дэй коснулся травы кончиком золотистого лезвия. — Наш круг — это наш дом. И никакая нежить, нечисть и даже люди с недобрыми намерениями не смогут пересечь его границ без моего приглашения. Этой ночью вы можете спать спокойно, поверьте.
А потом широким шагом пересёк границу круга, и лесной мрак поглотил его.
Таша расстелила плащ дэя рядом с кострищем. Переложив сестру на него, закуталась в свой — бархатный — и села на траву, обхватив колени руками, думая над словами Арона.
Ташины взаимоотношения с верой были несколько... специфичными. Нет, она послушно постилась и исповедовалась каждый шестой день месяца: попробовала бы не исповедоваться, пастырь мигом заинтересовался бы, что она скрывает. Послушно слушала проповеди о Пресветлой Богине Льос, сотворившей сей бренный мир, небесными прислужниками коей были лучезарные светлые духи, а земными — дэи. Не поминала к ночи имя Лукавой Богини Мирк, сестры Льос, повелевавшей сонмом разнообразных демонов, обитавших в Бездне; почитала заповеди Кристали Чудотворной, ниспосланной некогда Пресветлой в их грешную Долину; и помнила, что после смерти души люде... эм... живых отправляются либо на небеса, либо в Бездну — либо обратно, в бренный суетный мир, искупать незначительные грехи.
