Вересковая Пустошь. Поцелуй Ветра

— Нет.

— Что, простите? — такая категоричность напрягла, если честно.

— Нет времени, медина Светланэ. Если сегодня же до заката не примите клятву Духа... и не приступите к исполнению своих обязанностей, может случиться нечто, поверьте, очень ужасное для всех в этой крепости. Не задавайте вопросов, просто дайте руку и расслабьтесь. Я прошу вас довериться мне. Обещаю, вы не пожалеете о своем доверии. Я клянусь вам своим именем и честью.

И смотрит при этом так, словно душу вынимает ложкой. Напряженный, но открытый взгляд темно-медовых глаз, завораживающих, пробуждающих во мне давно уснувшие женские мечты и фантазии. Опасный взгляд. Я сморгнула и с трудом сглотнула внезапно ставшую вязкой слюну. Отвела глаза, зацепившись за наплечник из металлических пластин, и чуть нахмурила брови, пытаясь справиться со странным волнением в груди. Заставляя себя отвлечься, подумала, что одежда у них странная, причем, явно рассчитанная на защиту.

— Эта крепость... она же военная, да? Вы говорили, что находимся мы в приграничье.

Не поднимая глаз, продолжаю спрашивать, чувствуя внутренним чутьем — кнэз внимает моим словам в странном напряжении.

— От кого или чего вы вынуждены оборонять свои земли? Что такое этот Сумеречный Шторм?

— Кто вам рассказала о нем?! — рыкнул Рэмуэрд требовательно, отчего я снова вздрогнула и вскинула глаза на него.

Кнэз был недоволен. Весьма.

Поджала губы и резко мотнула головой.

— Не помню. И всё же... думаю, что вам следует дать мне больше информации. Кнэз, послушайте, я не юная и безголовая девочка, чтобы упасть в обморок от опасности или трудностей. Пусть вас не вводит в заблуждение это, — обвела указательным пальцем вокруг лица, — преображение. Вот здесь, — постучала пальчиком по лбу, — все осталось на том же уровне — взрослой, состоявшейся личности, вполне осознающей и груз ответственности, и пределы допустимого. И, если уж вас это успокоит, то я так же понимаю, что трудиться придется в полную силу. Не бывает бесплатного хлеба.

Глядя в его темнеющие глаза, — ну что его в моих словах опять не устраивает? — вздохнула и добавила:

— Просто расскажите, что я должна знать.

Мужчина резко, как-то рвано выдохнул сквозь зубы и отвел взгляд, помолчал мрачно и произнес низким, каким-то вибрирующим голосом:

— Хорошо. Сумеречный шторм — это фактически прорыв нечисти на наши земли, запертой за барьером, воздвигнутым пятьсот лет назад Советом старших Тиордов. Тиорды — это пятеро Высших, они правят всеми Родами Миридарии.

— Миридарии? Так называется ваша страна?

Умолк, вперив в меня странный взгляд, словно не привык, чтобы его прерывали.

— Не страна, а союз из пяти Кланов. Наш Род Огнекрылых входит в состав Клана Рубинового Тиорда.

— Пять кланов? — и что-то мне так не понравилось это слово. Клан... словно мы в дикой Шотландии находимся.

— Верно. Их пять: Рубиновый, Изумрудный, Сапфировый, Гелиодор и Алмазный. Каждый Клан правит десятками высочайших Родов. Нашему, Роду Огнекрылых, отведена ответственная и важная роль, заключающаяся в защите границ земель Клана Рубинового Тиорда. Таких Крепостей, как Иридийская, достаточно много по всей границе, но... не все наделены силой Духа-защитника. Того, кто подпитывает энергией каждого обитателя, каждого воина. Но этим Духом может управлять только, как не прискорбно, женщина. И причем только та, что прошла инициацию, иными словами, та, которая смогла принять клятву верности и единства. Та, что справится с дарованной ей силой и властью. Первый шаг вы уже сделали, медина, выбрали для себя артефакты.

— Почему прискорбно? — не удержалась-таки, решив разобраться в его отрицательном отношении к женщинам.

— Что? — удивился он и потерял мысль, или мне так показалось.

— Почему только женщина? И почему тогда в крепости нет ни одной, думаю, Вира не в счет?

— Тема преждевременная, — как-то заморожено ответил и отвел взгляд. Та-а-ак, что-то темнит наш кнэз. Ладно.

— Что ж... В общих чертах поняла. Теперь хотелось бы о своих обязанностях подробнее узнать.

Поджал недовольно губы и дёрнул вдруг нервно бровью.

— Медина отличается завидным упорством. Похвально.

Ирония или сарказм? Чего больше? Не понятно. И все же меня смущают его глаза. И эта борода. Она делает его лицо старше, строже, суровее. Не люблю бороды. Это те же маски, только хуже. Эмоций совершенно не видно.

— Что ж... — буркнув, помолчал какое-то время, затем вздохнул и, наконец, ответил, — управление крепостью фактически означает управление потоками энергии и устранение разрывов в ее полотне, создание необходимых условий проживания, по возможности комфортных, для всех, кто проживает здесь, и для гостей тоже. Гости бывают редко, чаще по каким-то конкретным событиям, когда приходится устраивать приемы. Вы сможете сами решать многие вопросы, как лучше управлять крепостью, какими средствами при этом пользоваться. Никто не вправе диктовать вам требования в отношении выбранных способов и методов. Исключением для вас является мое слово. Только ваш кнэз является тем, чье мнение и требования должны вами учитываться и исполняться беспрекословно. Вот этот артефакт, — он указал на браслет, что занял свое место на правой руке, — дает доступ к потокам энергии и позволит осуществлять необходимые материализации. А этот... — кивок на левую руку, — хм, боюсь, не могу пока сказать, что вам даст именно этот артефакт. Это будет понятно после принятия клятвы Духа крепости.

— Мда-а, — задумчиво протянула я, потирая кончик носа указательным пальцем, — весьма информативно.

А мысленно подивилась на странности этого человека, страдающего манией величия, не иначе. 'Только ваш кнэз является тем, чье мнение и требования должны вами учитываться и исполняться беспрекословно', — повторила всю фразу про себя, и покачала головой. Ну надо же.

Он посмотрел на меня с легким прищуром и хмыкнул. Я устало откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза рукой, и тяжело вздохнула.

— Чем грозит отсутствие управляющего для обитателей крепости? — произнесла тихо, опуская руку на колено.

— Скорее всего, бунтом среди воинского состава. И, чего уж скрывать, уже сейчас прорывы нечисти участились, мы несем потери. Боюсь, к вечеру мы вынуждены будем перейти на оборонное положение в стенах крепости.

Я резко выпрямилась, уставившись недоверчиво на кнэза.

— То есть вы хотите сказать, что без управляющего... гибнут люди? То есть... дело не в том, что еду некому приготовить или мусор вынести, или постели застелить и камины прочистить... у вас же и слуг-то раз два и обчелся... А дело в том, что отсутствие управляющего влияет на...

Я не могла подобрать слов, растерявшись из-за страшной картинки, что рисовала моя богатая фантазия.

Рэмуэрд закончил мысль вместо меня.

— Влияет и на боевой дух, и на защитные способности воинского состава, и даже на уровень магической подпитки боевых магов. Но главное, медина Светлана, мы можем лишиться защитного купола, что держится над крепостью и прилегающими территориями.

Затем вдруг сверкнул гневно взглядом, подскочил с места и сделал несколько нервных ходок из стороны в сторону, невольно вынуждая мой взгляд следовать за ним.

— Самое страшное, — голос его вибрировал от еле сдерживаемых эмоций, — мы можем потерять контроль над Иригарским горам, прилегающими к крепости, где расположены наши основные силы, основные боевые единицы, наши вторые половинки.

— Э-эм, что? — не поняла я или не захотела поверить в то, что услышала. — Вы сейчас о ком говорите?

'Вторые половинки? Это женщины? Они живут в горах? И они тоже воюют?' — я была в шоке, правда в шоке.

Кнэз замялся, вернулся к креслу и сел, теребя задумчиво бороду рукой. Затем что-то пробормотал непонятное и требовательно заявил, протянув в мою сторону открытую ладонь:

— Руку! И вы все узнаете.

И у меня почему-то более не возникло желания сопротивляться его настойчивому взгляду и твердому голосу. Я протянула к нему правую кисть и, едва ощутила, как мои похолодевшие от волнения пальцы коснулись горячей, словно огонь в печи, ладони, вздрогнула. Цепко ухватившись за мою руку, мужчина закрыл глаза, и я последовала за ним... в черную, пугающую пучину.

* * *

Ощущение неги не отпускало. Я потянулась, до хруста, и приоткрыла глаза. Ого! Солнечный свет заливал комнату, подсвечивая мелкие пылинки, что витали в воздухе. Повернула голову в сторону легкого дуновения и уставилась на пластиковое окно, приоткрытое на микропроветривание. Зажмурилась, не веря в то, что вижу собственными глазами. Я — дома?! Подскочила, ошарашено озираясь, затем подорвалась, замерла посреди комнаты, растерла лицо ладонями, с силой, почти болезненно. Я — дома? Дома! То есть мне все приснилось? Отринула руки от лица и нетвердой походкой двинулась в сторону ванной комнаты. Надо срочно умыться, и желательно, холодной водой. Плеснула холоднющую до зубовного скрежета воду себе на лицо и подняла взгляд на зеркало, что висело над раковиной. И вот тут случился второй шок, ибо я увидела в отражении не себя. То есть себя, конечно, но моложе, лет на тридцать, не меньше.

Задрожали руки, затем голова, словно кругом, пошла, и я резковатым движением ощупала пальцами свое лицо. Боже! Я же все чувствую! Опустила взгляд на руки. Твою ж!

Что происходит?!

Прошлась по своей маленькой квартирке, что состояла из одной комнаты, коридора, кухни и совместного санузла, осмотрела все вещи, пытаясь отыскать несоответствия. Но... нет. Не нашла. На автомате включила чайник, прошла к окну и посмотрела на улицу. Утро. Солнечно. Двор — тихий, деревья — в зеленых шапках, на асфальте лужи. Значит ночью шел дождь. Щелчок позади меня возвестил, что чайник вскипел. Повернулась и прошла к шкафчику, решив сделать кофе. Увы, могла позволить себе только растворимый. Протянув руку к заветной баночке, замерла, уставившись на... собственно, на баночку с кофе и уставилась. Она была красного цвета. Но я точно помню, что баночка должна быть синей.

Резко втянула в себя воздух, отдернув руку, словно едва не прикоснулась к змее. Затем снова прошлась по квартире, внимательно изучая цвета, что наполняли ее. И вот, что странно, те вещи, что мне помнились синими, вдруг стали... вот именно, красными! Что за чертовщина?! Мой взгляд упал на сотовый телефон, что лежал на тумбочке у дивана, на котором я всегда спала. Взяла его в руки и обомлела. Дата была правильная. Ведь я помню, что вчера была пятница, тринадцатое июля, и год верно указан, но... я в этот день гуляла по окрестностям деревни. И в принципе, никак не могла оказаться в городской квартире, на следующий день!

Плюхнулась на диван, пребывая в странном раздрае, и только сейчас обратила внимание на то, что же на мне надето. Э-э-э... я такой вещички в своем гардеробе что-то не припомню. Шелковое нечто, холодящее кожу, и с прозрачным, ажурным лифом, и все это опять же красного цвета. Мама дорогая!!

Из состояния ступора меня вывел дверной звонок, прозвучавший соловьиной третью. Хм, кого это принесло нелегкой в семь утра? И главное, почему? Никто не знал, что я снимаю эту квартиру. То есть из знакомых, как новых, так и... старых тоже. Поднялась и прошла к двери. Звонок не прекращал заливаться мелодией, действуя на нервы. Выдохнув и зло сощурившись, отперла замок. Видимо, именно из-за состояния шока даже не задумавшись, что надо бы глянуть в дверной глазок, я резко распахнула дверь. Твою матрешку! Попыталась тут же захлопнуть перед носом незваного гостя, но было поздно. Гневный возглас чуть опередил сильный толчок в дверь рукой того, кого я меньше всего бы желала видеть. И вот я уже отступаю, а бывший муженек стоит в коридоре, каким-то дурным взглядом охаживает меня с ног до головы и обратно, почему-то все время застревая в области декольте.

— С-света? — еле произнес он, тяжело сглатывая, и, наконец, уставился на мое лицо. — Что ты сделала с собой? Как? Когда? Ты просто невероятно выглядишь... с ума можно сойти!

Сложила руки на груди, пытаясь прикрыться, и холодно ответила:

— Не твоё дело. Откуда мой адрес узнал? И что тебе надо?

— Может, пригласишь? Не в коридоре же разговаривать? — улыбнулся как-то необычно или я уже забыла, как он улыбается. Лучики морщинок прорезались возле внешних уголков глаз и около губ. Я отстранено наблюдала, как он, словно незаметно, втянул в себя животик, что прятался за пиджаком. Вот, как был пижоном, так и остался. Это ж надо, припереться к бывшей жене в семь утра в костюме с галстуком! И волосы красить начал. Ха!

— С чего бы вдруг? Говори и уходи. Я просто мечтаю вернуться в постель, — томно произнесла и заступила проход так, чтобы этот гад не ринулся без спроса в комнату.

— Ты... ты не одна? — задал он вопрос так, словно сам же своим словам и не верил. — Погоди-ка... то есть у тебя кто-то есть?! Тогда понятно, чего это ты такая вся... помолодевшая, одета как...

— Как кто? — подняла я в предупреждении бровь, оскалившись.

— Не важно. Я пришел кое-что сообщить тебе. И вижу, что вовремя.

Молчу и смотрю на это чудо. Вот что я так убивалась? Да, хорош и в свои пятьдесят пять, пусть и поправился немного — должно быть, молодая жена кормит на убой. А вот нет, умерло чувство к нему. Давно и безвозвратно. И почему перед глазами стоит кнэз из моего сна, причем смотрит на меня с укоризной, мол, как я могу их сравнивать. Мда.

— Света, — прочистив горло, продолжил меж тем Леонид, переминаясь с ноги на ногу. — Светочка, а я хотел сказать, что... что ушел от нее. Совсем ушел. Адрес вот твой узнал у твоей подруги, Татьяны, (вот, стерва, нафига ему адрес мой дала?!) и рванул к тебе. Я ей дом оставил. У нас контракт был, брачный, по контракту, кто подает на развод, остается ни с чем. Вот я дурак, да?

— Не то слово, — молвила я задумчиво, все так же прикрываясь руками. — Да только это было твое решение. И твоя жизнь. Помнишь?

Кивнул, и тяжко вздохнул.

— Я виноват перед тобой. Правда. Очень виноват. Но, Света, ведь ты же... если бы ты хотя бы старалась... вот как сейчас... для кого ты сейчас такая? — вскинулся вдруг он резко и побагровел аж весь.

— Эй, Леонид, не вздумай мне тут сцены ревности устраивать. Твой поезд давно уже ушел. Ты запрыгнул на следующий, вот и катись по своей калее. Без меня.

— Не веришь, — и что-то холодное промелькнуло в его глазах, оценивающее. — А ты изменилась. И не только внешне. Очень странно.

— Неужели? Просто прежней Ланы уже нет. Теперь я Светлана Крашенникова.

— Угу, и фамилию прежнюю взяла. Чего ж мою не оставила? — усмехнулся он, и вот тут я поняла, а ведь соврал, только в чем?

— Итак, последний раз спрашиваю — зачем пришел? — и глянула на него несколько брезгливо, забывшись, уперев руки в бока.

— Лана, — выдохнул Леонид с какой-то пугающей хрипотцой, снова окидывая меня тем самым взглядом, каким он когда-то смотрел на меня. Жарким. Только сейчас он мне казался липким, неприятным.

— Уходи, Леонид. Не желаю тебя больше видеть. Никогда.

Пытаясь держать себя в руках, я не позволила холоду в голосе перерасти в гневные нотки.