За окном, в чернильной тьме навалившегося на город позднего вечера, пела и плясала метель. Десятки, сотни невидимых сверчков стрекотали, словно давно уже поселившись в ее ушах. Юст, вновь сменив стекло и инструмент в руке, закончил с очередной хитрой деталью.
Если верить часам, что украшали стены и полки, что высились башнями на полу и стояли в шкафах за прочным стеклами, молчание их тянулось без малого двадцать минут. Каждая такая минута ей показалась часом.
-Каким он был? — казалось, что спросил это другой человек, поселившийся в ее теле — ей никак не верилось, что она вообще осмелилась заговорить.
-Как тот, кто способен прокусить сталь, — отложив законченные часы в сторону, тихо сказал Юст, отправив свой взгляд куда-то в ночь за окном. — Иногда мне все еще сложно поверить, что его нет. Не понимаю, почему я говорю об этом с тобой...
-Если тебе тяжело, разве не лучший выход — с кем-то поделиться?
-Звучит как вздор высшей пробы, — фыркнул Юст. — Если что-то причиняет тебе боль, вырви это с корнем и спрячь, пока об этом не узнали.
-И что...что тогда останется? Если все...вырвать?
-То, что нужно для дела, — он несколько нервно дернул плечами. — Отец часто повторял...небеса можно взять только приступом, но как ты на него решишься, если не можешь подчинить себя самого?
-Взять небеса... — несколько ошалело произнесла Эльза. — Что вы под этим имеете в виду?
Ответом был лишь смех — тусклый и горький.
-Ступайте спать, — вздохнул, наконец, Юст, погасив стоявшую на столе лампу. — Вы не вольны изменить того, что случилось, но вольны избавить меня от лишней головной боли сейчас. И за последнее я был бы...очень тебе признателен.
-Хорошо, — она медленно поднялась со своего места. — Еще раз...еще раз прости. Я и правда...
-Знаю, — только и кивнул он, встав из-за стола. — Повторять это в третий раз вовсе не обязательно, поверь.
-Можно...можно последний вопрос? — остановилась она уже у порога. — Что...что значат те слова? На твоих часах.
-Я отвечу на это в другой раз, если ты не имеешь ничего против этого, — устало произнес Юст. — Потому что за мой ответ уцепится очередной твой вопрос и тому не будет конца.
-В другой...будет ли он еще, этот другой, — задумчиво протянула Эльза. — Через два дня я уезжаю.
-Ты говорила о том вчера, — выбравшись следом за ней в коридор, Юст потушил свет в рабочем кабинете. — Я тоже...я тоже здесь не задержусь.
Накатившая на город ночь проникла уже во все дома до последнего, но никак не могла подарить ей сна. Вечерний разговор стал последней каплей, которая заставила треснуть и пролиться чашу ее терпения — ждать больше, терзаясь вопросами и теориями, Эльза попросту не могла. Два дня. Через два дня она покинет это место, а Юст...
Она должна знать.
Должна знать, какое он имеет отношение к тому, что творится с дядей Тимо. Что значили все те его пространные речи, полные недомолвок. Почему он не способен приготовить себе еду, но так хорошо справляется с механизмами, работать с которыми учат лет пять, а то и больше. Откуда он, и, в конце концов, кто на самом деле такой.
Она должна знать.
Ворочаясь на своей жесткой постели, Эльза то и дело прислушивалась — было уже полпервого ночи, но шаги в коридоре, а затем и на лестнице, что вела вниз, свидетельствовали о том, что кое-кому тоже не спалось. Такое уже бывало — одной ночью она застала Юста, тащившего к себе наверх заваренный с вечера кофейник, и отказавшегося это как-либо комментировать. Сейчас, похоже, случай был ровно такой же.
Шаги приближались — а вот и заскрипела дверь той комнаты, где он спал, зазвенели ключи. Едва только наступила тишина, Эльза выскользнула из кровати, быстро переодеваясь — но в тот момент, когда она уже шагнула было к дверям, ключи в коридоре снова забряцали. И куда же это он...
Эльза замерла, сама не зная, отчего — не мог же он ее почуять сквозь стены и двери. Эльза вся обратилась в слух — теперь Юст открывал одну из других комнат, похоже, ту самую, где уже пропадал, бывало, по ночам. Дождавшись знакомого перезвона ключей, она осторожно, чтобы не издать ни звука, приоткрыла свою дверь, и выскользнула во мрак и холод коридора...
Каждый шаг казался ей прыжком через пропасть, каждый едва слышный скрип половиц, приглушенный ковром — раскатом грома. Чувствуя, как на лице проступила пара капель холодного и липкого пота, она остановилась у нужных дверей, и, стараясь даже дышать потише, приникла к замочной скважине.
В первые секунды ей никак не удавалось взять в толк, что же такое она видит. Посреди пустой — если не считать пары деревянных столов — комнаты стоял Юст, стоял, прикрыв глаза и медленно перебирал воздух пальцами вытянутой руки: со стороны это выглядело так, словно он натягивал какие-то невидимые нити. Губы его едва заметно шевелились — сюда не доносилось ни звука, но было почти очевидно, что он что-то нашептывал, делая время от времени краткие перерывы.
Эльза прижалась к двери так, словно хотела стать с нею единым целым, холодящей лоб железной ручки она почти уже не ощущала. Вот воздух над столом задрожал, вот Юст простер туда руку, и, словно раздвигая пустоту, выдернул наружу нечто, чему она никак не могла найти нужного слова.
Это был диковинный мираж, тень сотканной из чего-то тонкого, невесомого, причудливой геометрической фигуры — вот чудная конструкция раскрылась, словно цветок, и хлестнула по комнате густым синим светом...
Юст резко повернулся в ее сторону. Глаза его были распахнуты — и смотрели они прямо на дверь, словно...
Нет, не на дверь. На нее.
Ноги стали будто ватные. Эльза отскочила назад, чувствуя, что задыхается от страха, но не смогла сделать и пары шагов, лишь неуклюже упала на спину, отползая к дальней стене.
Дверь обычно долго возящийся с ключами Юст открыл на удивление проворно, быстро шагнув на порог. Из облика его пропала вся та прежняя нелепость, что вызывала у нее тихие смешки каждый раз, когда они оказывались вместе. Глаза остыли, черты словно стали резче, а от лица словно отлила кровь — над ней нависал какой-то разгневанный призрак. С нарастающим ужасом Эльза поняла, что совершенно не знает этого человека. Да и человека ли?
-Излишнее любопытство бывает опасным, — мрачно произнес он, протянув ей свою тощую руку. — Иногда даже гибельным. Поднимайтесь.
-Я...Юст...я...
-Поднимайтесь, и поживее.
-Кто...кто вы такой? — наконец, выдохнула она, кое-как вставая на ноги и прижимаясь спиной к стене. — Хоть сейчас...хоть сейчас скажите правду.
-Быть посему, — с невыносимой холодностью произнес он. — Предлагаю не будить хозяина этой мастерской и пройти ко мне.
-Вы...вы ничего плохого ведь мне не сделаете?
-Нет, — он мотнул головой. — Разве что предложу вам кофе.
Над двумя кружками поднималась едва заметная дымка. Метель за окном умолкла, словно ей тоже хотелось послушать разговор, что велся сейчас в этой одинаково холодной и темной комнате.
-Как...как вы еще раз сказали? — кажется, третий раз по счету, переспрашивала Эльза. — Маг?
-Да, — последовал мрачный ответ. — И я был бы очень рад, если бы не пришлось повторять для вас это вновь.
-Что вы...что вы там делали?
-Вы вряд ли поймете, — пожал Юст плечами и отхлебнул из своей кружки. — Я бы советовал вам пить сейчас, иначе совсем остынет.
Эльза медленно скосила глаза на чашку, вдохнув ароматный парок. Протянула было руку, но вдруг отдернула, словно от ядовитого насекомого.
-Я не видела, как вы его разливали, — стараясь, чтобы голос звучал достаточно твердо, произнесла она. — Вдруг там что-то...
-С кофе все в полном порядке, даю слово.
-Можно ли вашему слову верить? Все, что вы говорили с начала недели — сплошной обман! — воскликнула она.
-Во-первых, далеко не все, — несколько раздраженно произнес Юст. — А во-вторых...что ж...с кофе все в полном порядке, даю слово и заверяю в том Меткой, — добавил он, и Эльзе стоило большого труда не вскочить со своего места — левое предплечье ее собеседника на мгновение вспыхнуло под слоем одежды белым светом. — Вот видите. Я бы не смог даже договорить это до конца, если бы лгал. Пейте смело.
Все еще сомневаясь, она сделала глоток, затем другой. Горячий напиток скользнул внутрь, и по закоченевшему от страха и холода телу потекло тепло.
-Вы сказали...маг. Что...погодите, — вдруг встрепенулась Эльза. — Это вы сотворили с дядей Тимо...это из-за вас он потерял зрение?
-Побочный эффект, — безразлично произнес Юст. — Не волнуйтесь, в тридцати процентах случаев способность нормально видеть возвращается в течение двух-трех месяцев...
-Да вы...как вы могли?
-Вы бы предпочли, чтобы я убил хозяина этой мастерской и занял ее? — вопросом на вопрос ответил маг. — Я бы не хотел доводить до такого, да и не мог бы, по ряду причин. Например, мне был необходим кто-то, кто будет обеспечивать меня продовольствием. Я сам, как вы уже, к моему стыду, успели заметить, не обучен премудростям готовки. Да и его отсутствие могло бы вызвать определенные подозрения...
-Но это же живой человек!
-Как вы или я, и что из того? Если вы хотите меня в чем-либо обвинить, формулируйте это самое обвинение точнее, прежде чем открыть рот.
-Но...вы...я...зачем? Зачем вы здесь?
-Скрываюсь, — маг пожал плечами. — Меня собираются убить.
-Погодите, — вновь отпив из чашки, пробормотала Эльза. — Вечером вы обмолвились про своего отца...так это...
-Верно. Меня ищут те же люди, что расправились с ним и моей матерью. Это случилось год назад, но других подробностей у меня не просите.
Жар усиливался. На мгновение ей показалось, что пол и стены вот-вот пустятся в пляс. Допив остатки кофе, Эльза подалась вперед — язык почему-то стал вялым и неповоротливым, словно сделанным из резины.
-И много...много на свете таких как вы?
-Не столь много, сколько вас, — очередное пожатие плечами.
-И можно стать таким?
-Нет. Только родиться, — запустив руку в карман, Юст выудил оттуда уже знакомый ей медальон и отщелкнул крышку часов. — Вечером вы спрашивали, что значит выбитая здесь фраза. Это девиз моей семьи, "знать и молчать". Это разумное правило. Вам бы стоило его запомнить.
-Я...я понимаю, — чувствуя, что еле разлепляет губы, протянула Эльза. — Вы хотите, чтобы я сохранила вашу тайну...
-Вы в любом случае ее сохраните, — вновь сверившись с часами, спокойно произнес Юст. — Когда я очищу вашу память.
Страха почему-то почти не было — ощущался он словно частью, словно откуда-то издалека, как и все остальные чувства. Комнату повело в сторону. Онемевшие руки ее безвольно сползали вниз, отчаянно пытаясь удержаться за край стола и придать таким образом утраченную твердость остальному телу.
-Кофе... — пролепетала она, чувствуя, что не чувствует уже почти ничего. — Вы же...вы же слово дали...
-Свое слово я сдержал, с кофе все было в порядке, — маг поднялся из-за стола. — А вот посуду я зачаровал. Если вас это утешит, я так или иначе собирался усыпить вас со стариком этим утром и зачистить ваши воспоминания. Я не могу рисковать понапрасну.
В ушах шумел яростный прибой. Потеряв, наконец, возможность держаться, Эльза сползла на пол. Последним, что она видела, была бледная рука со следами старого ожога, что закрыла ей веки...
4. Старые истории
— Они очень богаты. Ради своей
выгоды или просто по причине фамильной гордости
они убили и замучили миллионы людей, — объяснила Госпожа.
На данное заявление боги отреагировали
торжественными кивками.
Спору нет, это воистину благородное поведение.
(Т. Пратчетт, "Интересные времена").
1985 г.
Любой работе, как правило, предшествует определенная подготовка, и тот раз, когда он взялся за дело дома Вайтль, исключением из правил никак не стал. Разве что действовать пришлось путями чересчур уж окольными даже для него — намерение выехать в Лондон и собрать нужную информацию самому Бенедикт отверг с негодованием, в который раз упомянув о необходимости хранить тайну до самого конца. Печально известная башенная бюрократия не оставляла никаких шансов добыть материалы какого угодно рода из их фондов, не притянув при этом к себе хоть чье-нибудь внимание — а оставленная на виду ниточка, пусть даже и крохотная, все равно могла быть кем-нибудь позднее зацеплена. Еще в тот момент отчетливо представив, какая часть его аванса в итоге осядет на счетах разнообразных информаторов, посредников и прочих не особо стремящихся к заметности личностей, Хит почувствовал что-то сродни усталости пополам с раздражением. Иного выхода, впрочем, не было — еще под конец своего первого своего разговора с Бенедиктом он до боли отчетливо понял, кто прибег к его услугам, а дни последующие убийцу в этом лишь убеждали все тверже.
Кальдервуд, внешне завернутый в обманчивое спокойствие и производящий поначалу впечатление человека расчетливого и хладнокровного, был на деле глубоко и болезненно одержим — и одержимость эта проступала почти во всем, прорывалась сквозь ореол из почти показной отстраненности от мирских дел, столь привычный для магов старых традиций и верхних эшелонов. Когда разговор поворачивал в сторону дома Вайтль, лицо его почти незаметно менялось, в глазах — пусть на секунды, но все же — вспыхивали огоньки затаенного гнева, речь становилась сухой и жесткой: каждое слово не выговаривалось — вытачивалось, как деталь на станке — звонко, четко и холодно. Одного визита в мастерскую Бенедикта Хиту вполне хватило, чтобы составить свое мнение о его магии — демонстрации никакой не требовалось, достаточно было подключить банальную логику. Этот маг, которого зревшая долгие годы злоба выгрызла, выточила изнутри, превратив в дышащий, говорящий, но все же остов — имел целый ряд довольно-таки серьезных слабостей. Его мастерство в управлении растительным миром отрицать было глупо, но изъяны искусства Кальдервуда были для убийцы как на ладони. Он не мог создавать свои живые инструменты из ничего, на пустом месте. Он должен был мириться с такой жестокой вещью, как время — даже при наличии материала нельзя вырастить за час или два какой-нибудь ядовитый лес. Ему наверняка приходилось учитывать и климатические условия — вряд ли все его творения были одинаково устойчивы к внешним воздействиям. И — об этом в разговоре мрачно упомянул сам маг — работать он мог, увы, лишь с материей живой, в самом крайнем виде — с чем-то, что угасло совсем недавно. Из одного этого становилось очевидным, зачем ему потребовалось услуги охотника — будь маг способен вдохнуть жизнь в деревянные стены или, скажем, мебель, изменив по собственному желанию имеющийся материал, вряд ли бы его что-то могло остановить даже в городских условиях. Застарелая ненависть застилала ему глаза, но, к счастью, еще не совсем: понимая, что в городе он будет вынужден полагаться только на свою чистую магическую силу и ресурсы пусть обширные, но все же конечные, имеющие к тому же массу ограничений, купив услуги Вешателя, он сделал шаг, без сомнения, разумный. Но, похоже, чтобы дело точно увенчалось успехом, шаги последующие убийце следовало контролировать самому — поручиться за то, что Бенедикт не испортит им же начатое дело, Хит никак не мог.
