Якорь для Вирма

— Эксперты дали заключение, что вторую жертву задушили чем-то вроде виноградной лозы. Тот же компот: закрытое помещение, санитары в коридоре, решетка на окне. Никто не входил, ни выходил.

— Живая лоза? Проползла в палату?

— Надо хорошенько фонтан осмотреть. Чего на территории клиники нет, так это винограда. Даже дикий не растет. Только плющ. Из деревьев — шелковица, четыре каштана, два дуба, ну, и клумбы с цветами. Доктор удвоил мой гонорар за ознакомительный визит. За такие деньги не грех и общественный туалет обшарить.

— Не успеешь оглянуться, как август закончится, — догадался Яр. — Доктор думает, что будет третье убийство?

— Наверное, — пожал плечами Вирм. — Он крепко влип. Клинику сейчас никому не продашь, только за бесценок. Поток пациентов иссяк. Вполне возможно, что в конце августа кого-то снова убьют. Куда ни кинь — клин. Вот такие дела.

— Вы со змеем пообещали снести фонтан?

— Я пока еще ничего не обещал. Только осмотреться.

План действий они не обсудили. Во-первых, что тут обсуждать? Во-вторых, явилась Фатя с двумя внуками и устроила Вирму головомойку за бардак. Мухи, видите ли, на неубранный стол во дворе слетелись, сплошная антисанитария. Следом за Фатей прибыла Надя и начала заставлять Вирма бриться и переодеваться в парадные шмотки, угрожая, что в расхлябанном виде она его к доктору не пустит.

Яра тоже зацепили нравоучениями: пил кофе на пустой желудок, сам не ел, не покормил Вирма завтраком — кем наняли-то, якорем или нянькой? Пришлось отступать в комнату и облачаться в костюм, на ходу доедая выданную Фатей овсянку с яблоками.

Погрузились в машину около девяти утра. В десять были уже в соседнем городе, возле клиники, в которой исцеляли от алкогольной и наркотической зависимости. "Фольксваген" медленно проехал мимо каменного забора, за которым виднелась пятиэтажная новостройка. Вирм велел: "Еще медленней, Петя", ткнул пальцем в кряжистое дерево:

— Вот то и есть шелковица, как я понимаю.

— Наверное.

— А фонтан не видно. Жаль.

Старый дом за забором не прятался, парадное крыльцо выходило на тротуар. На массивной двустворчатой двери красовалось ламинированное объявление: "Вход через ворота. Приемная и консультации в новом корпусе, во дворе".

— Надя, звони доктору.

— Он уже сам звонит, Владимир Петрович. Да? Да, конечно, подождем, пока полностью откроются.

— В окошко выглядывал, — усмехнулся Вирм.

Желтая сигнальная лампа помигала и потемнела. Автоматические ворота открылись. Впереди был узкий въезд на территорию, дорожка между старым зданием и соседним домом. В глубине двора, перед новостройкой, зияла свободными местами парковка. Солнце отражалось в стеклах машин, чистеньких окнах корпуса, слепило глаза.

"Фольксваген" проехал метров пять и обо что-то ударился. Затрещали, захрустели фары и бампер, а ведь дорога еще секунду назад была пуста. И сейчас... Яр вытянул шею, но ничего не увидел.

— Газануть? — нахмурился Петя.

— Не надо, — открыл дверцу Вирм. — Я не гордый, пешком пройдусь. Выезжай задом на улицу. Надя, не выходи. Останься в машине.

— Владимир Петрович!

— Делай, как сказал!

Ни первый, ни второй приказ Яра не касался, поэтому он вышел из машины следом за Вирмом. Тот покосился, но промолчал.

На дороге перед "Фольксвагеном" не было никаких преград. Словно в пустое место врезался.

— Смотри, — Вирм присел, разворошил осколки фары. — Какая-то древесная хрень.

— Как будто кора, — пригляделся Яр.

Петя сдал назад, к улице, а они пошли вперед, во двор.

— Сейчас вдоль задней стены, мимо служебного крыльца. Фонтан возле торца дома.

Доктор уже метался по крыльцу. Увидев Вирма, просиял:

— Здравствуйте, Владимир Петрович!

— Приветствую, Геннадий Сергеевич.

Вирм замедлил шаг, Яр вырвался вперед, и, наконец, увидел прежде скрытый домом фонтан. Ничего особенного. Статуя обшарпанная. На корзине с фруктами свежий голубиный помет. В сухой чаше — ветка со скрюченными листьями.

Вирм раздраженно ответил зудящему доктору:

— Да я еще ничего не посмотрел, какой диагноз?

Видимо, он сделал пару шагов к фонтану, потому что мир волшебно изменился. Мраморные веки статуи дрогнули, и Яр встретил живой, полный жгучей ненависти взгляд. Каменные пальцы сдавили гроздь темного винограда — мягкую, сочную, расплевавшуюся косточками. Тунику запятнала алая влага, а из газона и асфальта, стремительно, как разъяренные змеи, полезли щупальца-лозы. Одно из них подобрало камень и метко ударило Вирма в висок, тот рухнул оземь, попал в сеть-ловушку — лозы, не трогавшие ни Яра, ни доктора, попытались задушить угрозу.

Яр придавил ногой одно древесное щупальце, оторвал от шеи Вирма второе, и поспешно поволок бесчувственное тело к воротам. Подальше от фонтана, прочь со двора клиники. Доктор кинулся к ним, мешаясь, задавая глупые вопросы:

— Что с ним? Припадок? Несите в дом, ему окажут помощь!

Яр понял, что лозы доктор не видит в упор, удвоил скорость и огрызнулся:

— Сами справимся. Мы были готовы к такой ситуации.

Дом не показался ему надежным убежищем. И — на всякий случай — не хотелось показывать, что нападение было неожиданным, и Вирма вырубили еще на подступах к цели. Лучше сделать вид — все под контролем.

Петя с Надей помогли — не усидели в машине, сунулись в ворота на своих двоих. Лозы и их не тронули, только Вирма дергали время от времени, а как раз на месте аварии пропали. Похоже, закончилась виноградная территория.

Запах нашатыря, казалось, всю улицу заполонил — редкостно вонючая дрянь, но действенная, не отнимешь. Вирм, кулем впихнутый на переднее сиденье, открыл глаза и спросил:

— Что это было, бляха-муха?

— Чем-нибудь помочь?

Доктор Геннадий Сергеевич искательно заглядывал Наде в глаза — разжалобить пытался, что ли? Надеялся — замолвит словечко, если Вирм надумает уехать?

— Лед и одноразовое полотенце, — скомандовала та, и заодно избавилась от вонючей ваты и вскрытой ампулы — доктор покорно унес мусор в дом. — Владимир Петрович, вас тошнит?

— Я ни в чем не уверен. Пальцы не показывай, пожалуйста, обойдемся, — Вирм потер наливающийся синяк, развязал и бросил под ноги галстук. — Вода есть? Попить хочу.

Вода пошла по кругу, как трубка мира. Вирм напился, протянул початую минералку Наде, та сделала пару глотков. Яр бутылку забрал, отхлебнул — не сильно верил, что так можно мысли узнать, ну а вдруг? Никаких откровений не явилось. Зато Вирм удивил: подержав у виска холодный компресс — доктор расстарался — тронул Яра за локоть и без наигранности поблагодарил:

— Спасибо, что не бросил.

— С хрена ли бросать?

Шантажист Вирм, не шантажист, а оставлять его на растерзание лозам грешно. Да и понятно, что Сеня сделает, если Яр Вирма не вытащит. Знает же, гад, где хворец лежит. Непременно из банки вынет и подкинет.

Вирм пожал плечами. Без заминки признал:

— За мной должок.

— Сочтемся.

— Но хворца пока не отдам.

— Я так и понял.

— Понятливый ты мой... Ты там хоть что-нибудь рассмотрел?

Яр вспомнил лозы, поежился и признался:

— Ага. Всякое.

Вирм потянул его на заднее сиденье:

— Рассказывай. От и до. Вспоминай все мелочи. Это важно.

Описывать ожившую статую было неловко. Вроде бы и не должен Вирм психом назвать, а все равно как-то...

— Гроздь виноградной стала, не каменной. Понимаешь, она ее смяла, сок, мякоть во все стороны. Мне показалось, что куда ошметки попали, там эта погань и проросла.

— Вот как...

— Ты что-нибудь похожее уже видел? — Яру хотелось подтверждения — это не безумие, не внезапный приступ шизофрении.

— Видел. Я с оживших цветочных гирлянд начинал. Первый барельеф, первый разбитый камень. Такое не забудешь. И вазы с фруктами на том доме были. История повторяется.

Вирм ответил совершенно серьезно, и Яру полегчало. Проблема существует не в его мозгу, на самом деле. И, судя по тому, что Вирм когда-то победил гирлянды и вазы, со статуей можно разобраться.

— Мне надо этот фонтан рассмотреть.

— Влезем на забор? — предложил Яр.

— Нет, не пойдет. Там ковка по верху, виноградная лоза. Видишь?

— Да.

— Не хочу, чтобы меня внутрь втянули и задушили. Давай-ка... — Вирм выбрался из машины, огляделся. — Надя, а мы как лохи печальные приехали, или хоть бинокль в бардачке лежит?

— Бинокля нет, — развела руками та.

— Напряги доктора. Пусть скажет, где можно купить, или займет у кого-нибудь. Если нет возможности достать, звякни Сене, пусть с кем-нибудь пришлет. Так... там работают в полный рост... — палец очерчивал горизонт, задерживаясь на стройках. — Это дворец какой-то, пока договоришься, семь потов сойдет. О! Смотри! То, что надо!

Вирм указывал на четырехэтажную коробку, похоже, заброшенную: бетонные плиты украшало граффити, по балкам карабкался то ли дикий виноград, то ли плющ — издали не разберешь.

— Бинокли привезут через двадцать минут, — доложила Надя. — А доктор подойдет через пять. Он несет вам кофе.

— Что-то он слишком уж любезный... — Вирм смерил появившегося в воротах Геннадия Сергеевича подозрительным взглядом. — Чует мое сердце...

Пока пили кофе и дожидались биноклей, провели короткий допрос. Доктор и не запирался, рад был переложить беду на чужие плечи. Хотя бы попробовать переложить.

— Одна медсестра, один санитар и один пациент. Все трое отделались легкими травмами.

— Давайте поподробнее. Когда, где именно, во сколько.

Уже и полицейская машина подъехала — служители порядка подработали доставкой биноклей — а Вирм все вытягивал из доктора детали нападений. Яр слушал внимательно, не упуская ни слова. При всех с вопросами не полез, но когда Вирм тронул его за локоть и показал на стройку: "Пойдем", не удержался:

— Ты какие-то выводы сделал?

— Да, — Вирм, сопя, выдирал запонки из манжет. — На фонтан замкнута охрана дома. Дома и его законного владельца. Такие статуи сменившихся хозяев признают редко... этой наш доктор, видать, приглянулся. Взяла под крыло. Обратил внимание, что медсестра собиралась уволиться? Она поцапалась с доктором, требуя выходное пособие.

— Да... — припомнил Яр. — Он говорил — был конфликт. И санитара он отчитал за пьянку на ночном дежурстве.

— Возможно, тот отпустил в адрес доктора пару угроз. За спиной. Бдительной хранительнице этого достаточно. А пациенты...

— Сомневаюсь, что они выбирают выражения.

— Ага.

За разговором дошли до заброшенной стройки. "Фольксваген" тащился следом, в узкий проулок поворачивать не осмелился, припарковался. Вирм тронул замок на воротах, пустые скобы на калитке и замолотил кулаком по хлипкому забору. Металлические листы оглушительно загремели. Залаяла мелкая собачонка. Вирм стучал минут пять. Наконец из-за забора спросили:

— Кто там?

— Сто грамм, — пробурчал Вирм, повысил голос. — Открывай, отец! Дело важное. Помоги, мы в долгу не останемся.

Сторож открывать не хотел, согласился только после просунутой в щель сторублевой купюры.

— Чего надоть?

— Отец, выручай, — Вирм запихнул в карман грязной робы еще одну сторублевку. — Мы тут братюню в больничку поклали. Знаешь, рядом тут больничка, лечат, если кто белку словил?

Дед сощурился, перекрестился.

— Бабла отсыпали мешок, а сейчас заехали его навестить, говорит — хавчик поганый. Мы к доктору. А тот говорит — ништяк тут кормят, это братюня пену гонит. Охота разобраться, кто прав. Пусти нас наверх, мы глянем, что ему на второй завтрак принесут.

Сторож оглянулся на привязанную возле вагончика-бытовки шавку — та заходилась лаем — поскреб щетину, посоветовал:

— Вы его того... забирайте оттудова. Дурной там дом.

— Да куда его заберешь? Только-только перестал пауков гонять, — Вирм артистично закручинился, Яр аж позавидовал таланту.

В карман спецовки перекочевала пятисотенная. Сторож сломался, махнул рукой:

— Идите. Поосторожней там. Лестницы рассыпаются.

— Спасибо, отец! — просиял Вирм.

Сзади проговорили:

— Я с вами, Владимир Петрович.

— Нет, Надюша, — не оборачиваясь, ответил Вирм. — Это мы сами. Пойдем, Яр.

Глава 7

Сонька, не стеснявшаяся говорить неприятные слова в лицо, тыкать носом, как нашкодившего щенка в лужу, была абсолютно права. Получалось — рассчитывал, что Яр прикроет. Охрану с собой не потащил — это-то дело обычное, на предварительный осмотр без Сениных бойцов часто ездил, а вот что Надю с Петей во двор не позвал, звоночек серьезный. И получилось, как Сонька и говорила: вытащил тот, у кого над головой держали дубину. Спасибо тут маловато. Хворца отдать и растереть — в самый раз. Хотя бы пообещать: "Отдам и по асфальту разотру". Только вот одна незадача. Сдох хворец.

Вирм слазил в новенькую морозильную камеру, установленную в подвале дома, за час до приезда Софьи, перед пьянкой. Тварь странно скукожилась, мелкие лапы со щипчиками-клешнями прижались к туловищу, будто их зажигалкой опалили. Вирм тогда досадливо подумал, что змея бы позвать — "без якоря?" — и закрыл дверцу, передернувшись от прикосновения холода. Утром, перед выездом, заглянул проверить, а хворец уже тю-тю... треснул по шву и плавает в луже слизи, которую обычная заморозка не берет.

Сейчас с Яром о хворце заговаривать опасно. А вдруг потребует показать? Захочет успокоить душу, своими глазами увидеть, что паразит надежно запечатан в банке и не вырвется на свободу?

"Да... хворец-то не вырвется. Только Яр слиняет, если об этом пронюхает".

Вирм пнул пивную банку, уселся на стопку бетонных плит. Вид на клинику открывался шикарный, все как на ладони. Оптика приблизила фонтан. Хранительница — плосколицая, изъязвленная временем — удерживала на губах загадочную полуулыбку.

— Джоконда, так ее растак!

Яр, выбравший в качестве сиденья перевернутый деревянный ящик, коротко хохотнул. На этом общение и закончилось, смотрели молча каждый в свой бинокль. Прошло около часа. Статуя не подавала признаков жизни. Яр занервничал, почти оправдываться начал:

— Я это видел. Чем хочешь поклянусь. Она...

— Она может сколько угодно дремать, — успокоил его Вирм. — Пока не почует угрозу для себя или доктора. Очнулась она из-за меня. Хорошо, тебя опасным не посчитала. Полегли бы оба. Доктор привык своих наркоманов в смирительные рубашки увязывать, да капельницы ставить, не реанимация у него, от удушения хрен бы откачали.

— Это я удачно зашел.

Цитата из старого фильма прозвучала удивительно к месту. Вирм хотел повторить: "Я перед тобой в долгу", но шутки и серьезные разговоры оборвало движение каменных век. Из нового корпуса, цокая каблучками, вышла медсестра в форменном салатовом халате. Статуя проводила ее цепким взглядом, гроздь давить не стала и окаменела, когда девушка скрылась в старом доме.

— Так я и думал, — сам себе кивнул Вирм. — В особняк ей хода нет. Придется доктору открывать нам парадную дверь и троекратно приглашать внутрь.

— Почему троекратно?

— На всякий случай. Не отвалится у него язык, а мне спокойнее будет. Сейчас я ему позвоню, скажу, что мы еще понаблюдаем, а потом в дом придем.