Кастор Прайд. Хохот шута.

С концов ветвей устремлялись друг к другу бугристые темно-золотые отростки. Вонзаясь друг в друга подобно сонму влюбленных, они образовывали неровные круг, от которого исходило осторожное призрачное свечение. Ошибиться было невозможно. Перед нами сиял венец искарира.

Дамми довольно захохотал, сделал пару решительных шагов вперед и вдруг резко отпрыгнул в сторону, реагируя на нервно окликнувший нас силуэт у стены. С трудом преодолев бесконечно разумное желание ответить на слово стремительным выстрелом я сделал вполне успешную попытку разглядеть нашего потенциального знакомого. Впрочем, цверг все равно засмеялся первым. В узкой, жуткого вида клетке из толстых и, похоже, непробиваемых сучьев отчаянно подпрыгивал и звал на помощь Орник Перестук.

— Кинжал в спине твоей удачи, Перестук, — Дамми был крайне доволен увиденным.

— И кинжал ржавый, — я в целом тоже был не разочарован.

— Прыгай!

Я прыгнул. Я всегда беспрекословно делал то, что велел мне этот сильный, самоуверенный голос. Я знал, что старый шут не станет тревожить меня по пустякам.

Я прыгнул и краем убегающего взгляда заметил, как на том месте, где я только что стоял, взмывают вверх острые бесстрастные ветви, образуя что-то очень похожее на клетку лепрекона. А ещё я увидел, как опаздывает со своим прыжком Дамми. Впрочем, не прошло и мгновения, а алый цверг уже выхватил ножи и бешено ударил ими по нежданным тюремщикам. К нашему общему и полнейшему разочарованию должного эффекта это не произвело. Ещё с десяток секунд Дамми предпринимал яростные попытки пробить неумолимые затворы, а потом злобно посмотрел в мою сторону.

— Венец, Черный! Достань венец!

Я молча кивнул, решив оставить на потом заботы о вызволении цверга из древесной клетки, и с известной осторожностью направился к безмятежно сияющему кругу. Пройти мне предстояло не больше двадцати шагов, но в данных обстоятельствах и это вполне могло оказаться долгой дорогой. И я не одолел и половины пути, когда понял, что долгой это возможно мягко сказано.

Я не ощутил никаких перемен, ничего нового в окружающей темноте, чуть оттеснить которую, позволял лишь отнюдь не дешевый амулет. Темнота была прежней, вот только в ней кто-то завелся. Кто-то кого я очень не хотел видеть. Но разве в наше время кому-нибудь интересны желания бедного искателя сокровищ.

Сквозь изгибы сотворенной ночи проступила высокая, сгорбленная фигура. Длинные, достающие до пола руки лениво загребали пустоту. Ног мне различить так не удалось, за что я впрочем, был почти благодарен. Крупная, похожая на старый пень голова была опущена. Фигура вдруг резко вильнула в сторону и скрылась из виду, словно задернув невидимый занавес. Я суетливо завертел головой, но вокруг была лишь тьма.

— Шальная кровь! — голос Дамми звенел от злости. — Это ходок, Черный! Не шевелись! Шаг в сторону и ты уже не найдешь дороги обратно!

— Диос свидетель, я мечтаю прожить остаток дней в ином месте! — злополучный венец отходил на второй план.

— Не шевелись! — от бессилия цверг начинал повторяться.

Мне пришлось топтаться на месте не меньше минуты (очень дерьмовой минуты), прежде чем страж венца вновь почтил нас своим присутствием. Ходок возник ещё более неожиданно, чем в первый раз. И теперь он оказался гораздо ближе. Неприятно ближе. Голова его была все также скорбно опущена. И все же он явно видел то, что хотел. По ногам ударил тугой кулак злорадного ветра. Огромная рука скучающе потянулась к моему лицу, помимо воли заставляя отшатнуться. Я сделал короткий шаг назад.

— Стой!

Поздно! Голова закружилась, взор утратил четкость, земля зашаталась под дрогнувшими ногами. Я уходил, уходил куда-то недалеко, но, наверное, навсегда. Меня словно заталкивали в огромный клубок петляющих дорог. Клубок, который никто и никогда не размотает. Ещё один неизбежный шаг и всё.

Могучая, закованная в ледяную сталь рука крепко схватила мое предплечье и рванула назад. Мгновенная боль и я уже снова стоял в едва не покинутой пещере. И на этот раз стоял не один. Рядом со мной с согревающим сердце спокойствием лязгал додревними доспехами Кариф шай Миано.

— Свои дороги выбирай только сам, — Кариф укоризненно повернул высокий шлем в мою сторону.

Я сделал виноватое лицо и не слишком широко развел руками, после чего так и не придумал достойного ответа. Впрочем, для разговоров сейчас было явно не лучшее время. Лишь скрежет ножей нерастерявшего ярости Даминиона нарушал наше пятисекундное молчание.

Ровно столько хватило ходоку для осознания своей возможно первой неудачи. Чуть дрогнула лишенная изящества голова, так и не удостаивая нас радости взгляда. Массивное тело качнулось вперед, обозначая удивленное нетерпение. Корнеобразные руки снова пришли в движение, стремясь ко мне с все той же простоватой надменностью.

Рыцарь Падшего престола неспешно шагнул вперед. Рука ходока врезалась в доспех, блеск которого продирался даже сквозь тьму. Доспех того, кто всегда сам выбирал свои дороги. И намерен был делать это и впредь. Латная перчатка накрыла и крепко сжала бугристую ладонь. Раздался едва различимый хруст и ходок, наконец, не выдержал. Он поднял голову.

На нас скорбно уставились два слепых, заросших мелкой травой глаза. Ходок не видел, куда шел он сам. И он желал дарить это увечье всем до кого мог дотянуться. Он хотел, чтобы никто не видел своих дорог. Чтобы каждый блуждал в лабиринтах собственных границ и страхов.

Доля прямо скажем не самая счастливая, однако времени для переживаний у меня ни в коем случае не находилось. Кариф так и не отпустил нашего слепого противника, и я поспешил воспользоваться этим со всех сторон замечательным фактом.

Несколько секунд понадобилось мне для того, чтобы добраться до уже утомившего всех венца. Четыре быстрых взмаха меча и в руках у меня оказался на глазах тускнеющий обруч. Неожиданно позади меня раздался торжествующий рев. Я обернулся и не сдержал довольного смеха. Арн гор Даминион выбрался из ненавистной клетки. Дамми бросил дикий взгляд на меня, на застывшего ходока и, сделав единственно верный вывод, резко махнул рукой, призывая к немедленному отступлению.

— Кастор! Серебро!

Орник Перестук по всей видимости счел что пришло самое время напомнить о своем присутствии.

— Любой долг! — лепрекон шел ва-банк. — Всё, что в силах капитана Гильдии удачи!

Я невольно замедлил шаг. Силы капитанов Гильдии удачи были не сказать, что очень уж велики, но право же вполне достаточны для выполнения более чем многочисленных и трудоемких просьб.

— Пусть тонет в крови! — Дамми заметил мои колебания.

— Да ладно, Серебро, — я рассудил иначе. — Он же не враг нам. Верно, Перестук?

— Клянусь предками, верно, Черный! — Орник перевел взгляд на цверга. — Тот парень был новеньким! Я прошу прощения за него! Обещаю, мой долг покроет его дерзость!

Я быстро посмотрел в сторону Карифа. Тот медленно разжимал несокрушимый кулак, освобождая слепого хозяина лабиринта. А поскольку Кариф никогда не утруждал себя выполнением чужих просьб (точнее лично моих) действовать надо было быстро.

— Серебро, давай! — у меня был свой интерес. — Живой он нам нужнее!

Пару мгновений Дамми хмуро обдумывал мое предложение, а потом хитро подмигнул Перестуку и как-то загадочно скрестив ножи, бросился на приступ деревянной тюрьмы. Приступ длился около минуты, в конце которой произошло два ожидаемых события. Один из толстых прутьев треснул пополам, позволяя лепрекону выбраться из ненавистной клетки. Не сговариваясь, мы бросились бежать и в это же время рыцарь Падшего престола ушел в ему лишь ведомые пределы.

Мы пронеслись по крутым коридорам не оборачиваясь и реагируя только на команды держащегося в авангарде цверга. Хвала Диосу, на обратном пути перед нами не встал ни один из обитателей искариара. Буквально через час мы вывалились из той же дыры, в которую недавно так неосторожно залезли.

— Чем ты его взял, Черный? — это были первые слова Дамми после того как мы выбрались из лабиринта.

— Повезло, — я весело улыбнулся и нагло посмотрел в алые глаза. Иных объяснений я давать был не намерен.

— Учись, Перестук, — Даминион понимающе усмехнулся. — Вот что такое настоящая удача.

Орник молча переминался с ноги на ногу, тоскливо поглядывая по сторонам. Он явно хотел оказаться в каком-нибудь другом месте.

— Иди, капитан, — я покрепче сжал окончательно угасший венец. — И готовься.

— Готовься, — тихим, могильным голосом вторил мне Дамми.

Лепрекона передернуло, как от неразбавленной браги, однако капитан Гильдии удачи нашел в себе силы унять дрожь в коленях и стремительно исчез с недалекого горизонта. Я повернулся к цвергу. Тот требовательно протянул лишь секунду назад избавленную от ножа руку. Венец искариара перекочевал к новому хозяину.

Дамми повертел венец в руках, как-то опечаленно покачал головой и вдруг одним неразличимым ударом разрубил бесценный трофей пополам.

— Какого... — теперь передернуло уже меня.

— У нас ведь два заказчика, — цверг был спокоен. — Я подумал, будет честным разделить оплату поровну.

— Просто думал разбить его на три части, — я выразительно похлопал себя по груди.

— Где твой профессионализм, Черный шут? — голос Дамми был полон сарказма.

— Это и есть профессионализм.

— Тебе, правда, так нужна эта пара лет? — казалось, цверг был искренне удивлен.

— Если доживу до них, Серебро.

— Так ты сначала доживи!

Дамми захохотал, выплескивая напряжение последних часов. Признаюсь честно, мой смех не был таким искренним. Впрочем, это все же был смех, который я любил в любом виде.

17

Дамми молча бросил на высокий изрезанный стол половину венца искариара. Мастер ка-рити подрядившийся сделать для меня меч воззрился на него со смесью надежды и недоверия.

— Это венец? — все же недоверия было больше.

— Венец, венец, — алый цверг небрежно махнул рукой. — Иди, проверь.

Ка-рити недовольно кивнул и оставил нас предаваться давно уже желанному безделью. Вернулся он где-то через час. И на лице его вновь шла тяжелая борьба. На этот раз между радостью и злостью.

— Это только часть венца, — голос закипал гневом.

— Лучшая часть, — Дамми тяжело взглянул на мастера. — И если она тебя не устраивает, то мы можем расторгнуть сделку.

Битвы взглядов не вышло. Арн гор Даминион мог заставить опустить глаза хоть самого Погонщика. Тем более, что сделку мастер расторгать явно не собирался. И половина венца искариара представляла для него огромную ценность. В этой связи не прошло и нескольких минут, а ка-рити уже вынес мне меч и дагу.

Я с легким предвкушающим трепетом сжал покрытую темной кожей рукоять. Пробный взмах как минимум оправдал мои ожидания. Клинок оказался, почти в полтора раза легче привычной мне стали. Длина, баланс, гарда все было, так как обещал Дамми. Оставалось проверить будет ли он столь же безжалостен, как удобен?

Я вышел во двор и без раздумий рубанул по какой-то случайной лавке. Дерево врезалось в дерево и прошло его без видимых преград. Ещё пара стандартных тестов только подтвердила блистательные боевые характеристики оружия. И поскольку дага оказалась не хуже меча, я с искренним уважением взглянул на вышедшего вслед за мной мастера и благодарно кивнул. В ответ ка-рити протянул мне деревянный брусок непонятного назначения.

— Для заточки, — рассеял он мое недоумение.

— Похоже, в Уртан равате мы закончили, — Дамми успел выкурить половину трубки в ожидании финала моих фехтовальных изысканий.

— Неужели ты не рад, Серебро?

— Неужели рад ты?

18

— А что, Черный, я бы, пожалуй, перекусил, — Дамми вопрошающе замедлил свой и без того небыстрый шаг.

— Поделишься, — в вопросах гастрономии цверг был всегда на шаг впереди меня.

Между тем, до Грандрима оставалось не более дня неспешного пути. И как ни удивительно, но с той минуты как мы покинули пределы Спящих крон, дорога не смогла предложить нам ни одного стоящего повода для беспокойства. По идее именно это должно было настораживать больше всего. Однако отчего-то не настораживало. Скорее всего, из-за лени.

Мы вышли на крохотную, уютную поляну, окруженную со всех сторон древними дубами и илархами. Ветер весело пел среди их могучих ветвей. Высокая, изумрудная трава приветливо манила разделить свое мягкое ложе.

— Давай, угощай, Серебро! — я с предвкушением потянулся.

В ответ меня настигло тяжелое молчание. Я резко обернулся. И картина мне открылась совсем не радостная. Дамми молча стоял, с неподдельной грустью уставившись куда-то мимо меня. Я поспешил проследить за его взглядом и глупо усмехнулся, медленно понимая, с кем на этот раз свели нас беспощадные тропы Тайор Донара.

На огромной низкой ветви векового дуба, небрежно покачивая совершенными ногами, сидела сказочной красоты фея. Она была практически обнажена, лишь легкая, будто сделанная из листвы накидка, отнюдь не скрывала того, что порой не увидишь и в грезах. Фею портила лишь одна деталь. Её бесконечно длинные, идеально прямые волосы были абсолютно седыми. И именно это позволяло узнать нашу возможно роковую гостью. Нам была оказана редкая честь лицезреть одну из Искайн Сиано, Ласкающих ночь, прекрасных и жестоких ведьм, навсегда покинувших пределы Усталой рощи, ради возможности вершить, карать и никогда не жалеть. Они были одиноки, могущественны и в достаточной мере безумны. И встречи с ними боялись словно эшафота.

— Ни слова, — алый цверг был предельно серьезен, — ни жеста, ни мысли. Посмотрит и уйдёт, — похоже, он успокаивал сам себя.

Я с некоторым недоверием воззрился на своего компаньона. По всему выходило, что бесстрашный Арн гор Даминион боялся. Более того, боялся женщины. Такого чуда, я, пожалуй, не увижу до окончания своих долгих ли дней.

— Знал я одну из них, — Дамми решил объясниться. — Хорошо знал, грешная кровь.

Я вскинул вверх брови. Вот это новость.

— Очень весело и очень опасно, Черный, — голос цверга был полон ностальгической злости. — Знаешь, как подобных ей называют ка-рити?

Я молча помотал головой не в силах отвести взгляда от безупречности форм.

— Старшая сестра, — цверг недобро усмехнулся. — Старшая сестра смерти.

Неожиданно фея изящно спрыгнула на вроде бы даже не дрогнувшую под ней траву. Огромные платиновые глаза метнули на нас бешеный, дикий взгляд. Она сделала несколько шагов, покачиваясь, словно пьяная. Полные, темно-пурпурные губы чуть приоткрылись, выпуская на волю полустон-полурычание. Я не заметил, как она оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня.

— Красивые... — я несколько замялся в попытке недвусмысленного комплимента.

Искайн Сиано склонила на бок чудную голову и криво усмехнулась. Сбоку раздался почти беззвучный шелест крадущегося из ножен клинка. Дамми был готов.

— Я скучала прошлой ночью, — глубокий голос обволакивал, заставлял слышать даже не сказанное, дразнил и прижимал. — И позапрошлой, — фея провела рукой по густым волосам. — Я скучала много ночей.

— Возможно, ты слишком избирательна, — явно не уместная шутка.