— Внушительный мужик, — округлив глаза, шёпотом говорю я.
— А то! — с лукавством соглашается она.
Генерал входит, устало садится за стол, не спеша ест, изредка поглядывает на меня: — Откуда призвался?
— Из Севастополя, товарищ генерал майор.
— По возрасту, ты школу давно закончил. Где всё это время проводил? — проницательно замечает он.
— Пятый курс СПИ ... почти закончил.
— А почему не закончил, выгнали? Успеваемость плохая?
— На красный диплом шёл, — гордо вскидываю глаза.
— Тогда как ты оказался в армии?
Ох, как мне не хочется сейчас рассказывать о своей беде! Стела приходит мне на помощь: — Папа, ну зачем ты к нему пристаёшь?! Он мой друг!
— Друг, это хорошо, — задумчиво говорит он, — а ты случаем, не в самоволке? — вновь проницательно замечает он.
Вжимаю голову в плечи: — Так получилось, — сознаюсь я.
— Папа, ну папа! Чего пристал к человеку! — обвивает его шею руками дочь.
— Ах, Стела, Стела, мать приедет, займется твоим воспитанием! — тает отец.
Перевожу дух, видимо шторма не будет.
Гл.6.
Генерал Щитов долго не задерживается с обедом, тщательно промокает салфеткой губы, легко встаёт, окидывает меня внимательным взглядом, протягивает руку для рукопожатия, жмёт коротко, но сильно: — Я бывал в Севастополе, город чудесный, — неожиданно произносит он. — Ты, оканчивай институт, становись на ноги. Нельзя разбазаривать знаниями, которые даёт тебе партия. Впрочем, армия, очень нужна для молодого человека, — в его глазах мелькает одобрение.
На прощание генерал чмокает дочь в макушку, строго произносит: — Долго не задерживай своего друга, ему необходимо быстрее вернуться в часть ... и хватит самоволок, — тихо громыхнул он, — глядя на меня строгим и изучающим взглядом.
Чай выпит, вроде не гонят, что делать не знаю, очень смущаюсь в присутствии этой девушки. Она чувствует мою застенчивость, прячет в глазах улыбку, ловко убирает со стола посуду: — А ты всегда такой? — в упор спрашивает она.
— В смысле?
— Ну как это сказать.
— Можешь говорить прямо.
— Как индюк.
— Не всегда, — искренне произношу я, млея от её голоса.
— Тогда это нормально, — с чувством превосходства замечает она. — А чем увлекался на гражданке?
— В море любил охотиться.
— Ты подводный охотник? — в глазах девушки разгорелся неподдельный интерес.
— У нас многие этим занимаются, рядом Чёрное море.
— Я была в Севастополе, с папой и мамой. Он тогда служил на Бельбеке. На Качу ездили, там что-то сказочное! Вода тёплая и ласковая, а кругом неприступные скалы, — мечтательно произносит она.
Поднимаю на неё взгляд. Какие у неё восхитительные глаза, они буквально лучатся солнцем! От внезапного прилива в груди во рту пересыхает, захотелось прижать её к себе и впиться поцелуем в насмешливые губы ... но лишь бубню: — В плане охоты, место не очень ... на Фиоленте здорово.
— Слышала о нём, но папа говорил, там спуски опасные.
— Тропы надо знать, но, в общем, конечно не безопасные, — соглашаюсь я и с трудом перевожу дух.
— Я бы хотела там побывать.
— Обязательно приезжай, свожу в такие места! — загораюсь я.
— Вряд ли, папу скоро на повышение переводят в Генеральный штаб, совсем времени у него не будет.
— Сама приезжай!
— Как это?
— Очень просто.
— Слушай, вот прикольно, а ведь действительно! Сколько тебе ещё служить?
— Ну, я только начал, — невероятно огорчаюсь я.
— Жаль, — Стела вскользь прочерчивает меня взглядом из-под пушистых ресниц, так только у женщин, получается, — может, и подожду, — загадочно говорит она, и мой ритм сердца моментально зашкаливает на предельных частотах, я угодил в омут её глаз, меня стремительно засасывает, боюсь не выплыву, я в панике.
— Хочешь, камни покажу? Метеориты. Отец их собирал, когда на Севере служил. Представляешь, засыпанная снегом тундра, а сверху падают огненные камни. Найти их легко, снег растапливается от жара и на их месте, возникают целые проплешины, — Стела внимательно смотрит на меня, — и я чувствую, как уплываю в сказочные дали. В душе сокрушаюсь: "что за дурная у неё привычка смотреть в глаза, так и голову у меня может снести!" — взяв себя в руки, пытаюсь спокойно произнести: — Здорово рассказываешь, — я стремлюсь выплыть на поверхность, но голос приобретает явную хрипотцу, невольно глянул на её красивые губы и ... чуть ниже. Трусливо скользнул взглядом по кофточке, где выделяются два таких трогательных девичьих холмика, и даже в глазах потемнело от вспыхнувших чувств, резко отворачиваюсь.
— Пошли! — она энергично дёргает меня за руку.
Кусая губы, плетусь за ней. Неужели любовь с первого взгляда?! Я вздрагиваю от каждого её прикосновения, хочется поскорее убежать из этой квартиры, но, как под гипнозом плетусь следом.
Кабинет генерала, в некотором смысле, скромный, ничего лишнего: кожаный диван, тяжёлый стол, три таких же кресла, два мощных сейфа, шкаф с множеством полок на всю стену, битком забитый разными книгами, исходя некоторого беспорядка, хозяин кабинета держит их не для красоты. В самом углу комнаты, ещё один шкаф, но в нём не книги — загадочно мерцают чёрные камни.
— Смотри, это железный метеорит, наверное, он прилетел с другой галактики, а вот этот — каменный, вдруг он с Марса? — забавно округлив глаза, делает она невероятное предположение.
— Что это? — я тяну руки к чёрному круглому шару, сплошь в доисторических ракушках.
— Ах это ... скорее всего не метеорит. Кстати, отец нашёл его на побережье Качи.
— У меня такой же, — я в смятении достаю из кармана чёрный камень и держу на ладони, и в этот миг что-то вспыхнуло в голове, промелькнули какие-то лица и словно из небытия прозвучал голос: "Кирилл, хватит копаться в унитазах, иди работать ассенизатором!" — тряхнул головой, наваждение нехотя сползло в угол сознания, я вытер холодный пот со лба.
— Слушай, а ведь, правда, один к одному! Подари! — удивляется Стела.
— Бери, мне не жалко, — словно во сне протягиваю ей камень.
Она хочет взять, но внезапно отшатывается, в глазах недоумение: — Меня как будто кто-то по рукам дал, — оторопела она. — Не хочу его! Странно как-то и отцовский камень не могу взять. Ты бы выкинул его, — неожиданно говорит она, и я напрягаюсь, где-то слышал подобное заявление, словно, из прошлой жизни.
Повинуясь внутреннему порыву, беру в руки чёрный камень генерала. Он лёг мне в ладонь, и я ощутил непонятное излучение, он словно насторожился и, в тоже время испытывает ко мне странное доверие — невероятное чувство, будто камень принял меня за своего. Под удивлённым и восхищённым взором Стелы, я повертел его в руках, поладил чёрную поверхность и, испытывая внутренний трепет, осторожно положил на место.
— Здорово! Как тебе удалось его взять? — воскликнула девушка.
— У меня такой же ... может, поэтому? — пожал я плечами, но чувствую, всё не так просто как хочется, что-то назревает, какие-то события, холодок пробежал по спине.
На часах шесть вечера, пара уходить, стараюсь незаметно намотать портянки, вроде как-то не эстетично это делать в присутствии красивой девушки, но Стела стоит в коридоре, прислонилась к косяку двери, насмешки в глазах уже нет, бесцеремонно наблюдает за моими манипуляциями. Наконец натягиваю сапоги, чуть освобождаю на поясе ремень, чтоб не слишком походить на молодого бойца, бодро произношу: — Пока, Стела.
— Пока.
— Я пойду?
— Иди.
— Как-нибудь встретимся?
— Зачем?
— Ну, — теряюсь я, — Фиолент показать.
— Ах это... ты служи, Кирилл, — неопределённо говорит она, суёт мне пакет с остатком торта и открывает дверь.
Выхожу, испытывая двоякое ощущение, вроде страстно хочу остаться, в тоже время, вздыхаю с облегчением.
Первым делом иду на свою стройплощадку. Ба! В удивлении присаживаюсь, у забора стоят ровные кубы из кирпича, распределены даже по оттенкам. Полковник сдержал слово. Скоро должен прийти прапорщик Бондар, а вот и он, лёгок на помине — грузно шествует со старшим сержантом Селеховым. Быстро хватаю пару кирпичей и, когда они показываются, натужно пыхтя, с кряхтением закладываю их на прежние места, вытираю со лба несуществующий пот. Немая сцена, челюсти у товарищей с грохотом вываливаются из пазов, глаза выкатываются и едва не падают вниз.
Стряхиваю невидимую пыль, строевым шагом луплю к прапорщику, лихо докладываю: — Товарищ прапорщик, рядовой Стре... Панкратьев ваше приказание выполнил!
— М-да, — жуёт губы прапорщик Бондар, — многое на своём веку видел, но чтоб так меня ошеломить?! Что скажешь, Селехов?
— Поощрить надо бойца, — старший сержант в удивлении вращает глазами. На фоне этих кирпичей, даже его многочисленные значки на гимнастёрке померкли.
— Хорошо, я согласен на индивидуальные тренировки, — гудит прапорщик Бондар.
— На полчаса раньше до подъёма можно вставать? — наглею я.
Прапорщик окидывает взглядом незыблемо стоящие кубы из кирпича, неожиданно вздыхает: — Добро, на полчаса можно, но чтоб на завтрак не опаздывал.
Я невероятно обрадовался, мне страшно не нравилось по утрам слышать: "рота подъём!!!" — затем толчея, суета, пихая друг друга, лихорадочно одеваются, бегут строиться и, не дай бог, кто опоздает в строй! Звучит команда: "рота отбой!!!" — затем снова: "рота подъём!!!" — и так до десяти раз, сержанты любят поразвлечься над молодыми.
Старший сержант кривится, но оспаривать решение старшины роты не смеет, это чревато последствиями. Рассказывали, как один дембель, как это говорят, "положил на всё", посчитал себя гражданским человеком. Не спеша прогуливался на крыльце, гимнастёрка расстегнута, ремень болтается чуть ли, не до колен, лущит семечки прямо на выходе из казармы и шелуху бросает на пол. Прапорщик Бондар остановился подле него, долго смотрел в наглое лицо, затем взял двумя пальцами толстый изгиб воротника и напрочь разорвал его пополам, даже дым пошёл! Надо обладать чудовищной силой, чтоб так сделать. Дембель это оценил, весь день ходил в тихом потрясении, старательно приводил себя в порядок, сшивал воротник и до самого увольнения в запас шарахался от большого и доброго прапорщика Бондара.
В роте всё как прежде, дневальные ползают на четвереньках, натирают и без того сияющие полы, ефрейтор Матвеев на турнике крутит "Солнышко", старослужащие собрались кучкой, разбирают посылку, пришедшую молодому бойцу. Тот стоит рядом, терпеливо ждёт, когда они что-нибудь ему выделят из его вещей. Рядовой Ли промчался с половой тряпкой. Не понимаю его. Все правдами и неправдами, пытаются увильнуть от работ, а он всегда: "Есть, товарищ сержант! Разрешите выполнять!" — и... шуррр, бежит мыть полы. Я с ним не общаюсь, что-то не верится, что он обладатель чёрного пояса по каратэ.
У гардероба вижу сослуживца, он аварец, звать его Османом Магомедовичем — необычный парень, как все горцы, обладает осиной талией, затем, мощные плечи, такого же размера шея, плавно переходящая в тяжёлую голову. Он тоже студент, правда, в его институте нет военной кафедры, и его забрали в армию со второго курса. Живёт, как он рассказывает, в горах, в селе Кувик, что находится в двухстах километрах от Махачкалы. Говорит, у них столь дикие места, что в каждом доме есть оружие: и карабины, винтовки, даже автоматы. Врёт, наверное. И есть у них гора Седло, вот там, обитают снежные люди. Конечно, поднимаем его на смех, а он, вращая выпученным глазами, доказывает, что и дед его видел и отец, а лично он натыкался на огромные следы. Вот, балабол! А ещё, часто подкалываем его, по поводу как он стал мастером спорта по вольной борьбе. Осман, не рисуясь, говорил, как из своего селения на плечах барашков таскал, а это километров восемьдесят. Затем спустился с гор, поступил в институт, пришёл на тренировку по вольной борьбе и, не обладая ни какими навыками, уложил на лопатки чемпиона СССР. Вот так и стал мастером спорта.
Он стоит, в глазах печаль и так мне его жалко стало, догадываюсь, есть хочет. Мы всегда голодные. Вкладываю ему в ладонь кусок торта.
— Что это? — удивлённо смотрит на меня.
— Торт.
— А почему мне его даёшь?
— Просто так.
Он провожает меня удивлённым, благодарным взглядом. Из умывальника появляется Филатов Миша, через плечо переброшено полотенце, лицо в мелких капельках, он меня замечает, хлопает по плечу и с шутливой издевкой спрашивает: — Как индивидуальные тренировки?
— Откуда узнал? — удивляюсь я.
— Да мимо кабинета командира проходил, дверь была отрыта. Ну, ты даёшь, Кирилл, зачем тебе всё это надо, они на это не пойдут, зачем им лишний головняк. Ведь я прав, наверное, кирпичи заставили складывать? — прозорливо замечает он, мощно вздохнув грудью, вероятно, хохотнул.
— Да было такое дело, но своей цели я достиг, индивидуальные тренировки мне разрешили.
— Неужели? И, каким образом? — Миша сдёрнул полотенце, не торопясь вытер лицо.
— Я все кирпичи уложил, Бондар как это увидел, даже слезу от умиления пустил, а старший сержант Селехов от удивления до сих пор заикается, — улыбнулся я.
— Гонишь? — глядя на меня добрым бычьим взглядом, хрустнул суставами Миша.
— Знаешь, почти нет. Правда, мне стройбатовцы чуток помогли, пока я был в особом отделе.
— Так, а с этого места подробнее, — нахмурился друг.
— Да всё нормально, — спешу его успокоить, — там, похоже, разобрались, что я не Панкратьев, а Стрельников.
— Неужели?
— Хотелось бы. В общем, поживём, увидим, — в размышлении проговорил я, — главное мать услышал.
— Здорово! — Миша ещё раз хлопает меня по плечу. — Ну, ладно, держи меня в курсе. Погнал в автопарк. Прапор вызывает, там какая-та фигня приключилась, ночью на постового волк напал.
— Чего? — округляю я глаза.
— Пустое. Какой волк рядом с Москвой, — ухмыльнулся Миша, — определённо, это одичавшая собака, но сапоги у парня конкретно порвала, хорошо, что тот успел выстрелить. Говорит, попал прямо в грудину, но не завалил, зверь убежал в сторону заброшенного метро. Вообще-то, какая-та фигня с тем метро, местные всякие страшилки рассказывают, будто в нём нечесть поселилась. Бред конечно, но я слышал, его собираются взрывать, а вот это уже странно. Там явно, какая-та аномалия, излучения, вредные газы, как пить дать, они то и вызывают у местных галлюцинации.
— А тебе, зачем туда идти, пускай прапорщик и разбирается, — забеспокоился я за друга.
Миша напряг на руках мышцы, они тяжёлыми валунами прокатились под гимнастёркой, и, усмехаясь, произносит: — Так, уважает он меня, я уазик поймал. Это произошло, когда колесо меняли, случайно выскочил домкрат, а прапор как раз под днищем лежал, расплющило б его в хлам. С тех пор шага без меня не делает, говорит, я приношу удачу, — хохотнул Миша.
— Как ты ещё жилы себе не порвал, — удивляюсь я, с уважением глядя на друга.
— Пустое, в своей деревне я трактора из грязи вытягивал руками, — без всякого бахвальства произносит Миша.
— Ты не перестаёшь удивлять, — искренне говорю я.
— Это ты меня потряс, индивидуальные тренировки разрешили, кому сказать, — он повёл широченными плечами. — Всё, я погнал! — Миша хлопнул ладонью по моей руке и быстро уходит.
