Я умею прощать

Теперь передо мной был солидный бизнесмен, который даже в выходной день обсуждает с каким-то деловым партнером проблемы с поставками нового оборудования и, не обращая внимание ни на что вокруг, расхаживает взад-вперед вдоль берега реки и энергично жестикулирует, пытаясь доказать что-то собеседнику. Мне бы следовало им гордиться, но почему-то именно в тот момент я испытывала лишь досаду. Ведь меня уже будто бы и не существовало для него. Хотя, впрочем, знала же я, за кого выходила замуж... Мой Матвей не мог повести себя иначе.

Разумеется, нам пришлось в спешном темпе отменить все запланированное на выходные и возвращаться в Москву. Матвей тут же уехал в офис, ну, а я осталась дома. Наконец-то удалось выкроить время на написание диплома. Тоже неплохо, между прочим.

Вот так, прошло чуть больше года со дня свадьбы, а семья, отношения и просто общие интересы отошли для каждого из нас в тень, не выдержав конкуренции с более насущными делами. Совершенно обычная ситуация. Не мы первые, не мы последние.

Только запустила этот процесс вовсе не свадьба, а наши собственные карьерные устремления. Осознав свою принадлежность к "королевской династии" и собственную значимость в качестве "престолонаследника", Матвей с головой ушел в семейный бизнес, в то время как я пыталась сотворить из себя светило журналистики, параллельно учебе подрабатывая внештатным корреспондентом в одной мелкой газетенке. Очень занятая молодая семья, где ни у мужа, ни у жены просто не хватает времени ни на что кроме работы и учебы.

И главное, ни одному из нас даже в голову не приходило, к каким катастрофическим последствиям могло привести наше изменившееся мировосприятие. От окончательного охлаждения друг к другу уберегла случайность. Просто повезло. Хотя я восприняла столь щедрый подарок судьбы, лишь как досадное недоразумение.

Говорят, она вообще невероятно щедра именно к тем, кто по каким-то причинам не может в тот или иной момент жизни оценить ее великодушие. А я в двадцать один год, будучи подающей надежды студенткой журфака, видела за ее щедростью лишь свои незавидные перспективы на поприще домохозяйки.

Помните мультик "Кэнди — Кэнди"? А то, как в нем изображались эмоции героини? Гипертрофированно и, казалось бы, совершенно ненатурально. Так вот тогда в ванной из зеркала на меня смотрела вовсе не уравновешенная, уверенная в себе Кира, а анимэшная Кэнди. Мертвенная бледность, неестественно перекошенный рот, холодная испарина на восковом лбу. Руки даже не просто дрожали, а сотрясались как у эпилептика во время приступа. Колени подкосились от ужаса. Зубы отбивали дробь. А из горла вырывались какие-то неправдоподобные булькающие звуки. Слабая, жалкая, не способная совладать ни со своими эмоциями, ни с обстоятельствами, девочка. Неудачница.

Паника. Сумбурная мешанина из мыслей в голове. Дипломная работа... Недовольство матери относительно моего раннего брака... Матвей... Две полосочки... Ребенок... Полный крах надежд...

Я медленно осела на бортик ванной и обняла себя за плечи. Мне было просто необходимо успокоиться и взять себя в руки. С трудом удалось побороть желание немедленно звонить Матвею. Подсознательно хотелось спрятаться ото всех тревог и забот за его надежной спиной. И в какую-то долю секунды эта мысль показалась самой правильной. Но колени продолжали дрожать, пальцы судорожно цеплялись за раковину, по щекам текли слезы. Моя расписанная на годы вперед жизнь, совершила неожиданный кульбит, и теперь я стояла на пороге темной комнаты, которая не сулила ничего хорошего. Мне предстояло сталь безликой тенью собственного мужа, обвешенной дорогими побрякушками куклой.

В комнате зазвонил телефон. Его тревожная трель настойчиво разносилась по квартире, не желая оставлять меня наедине с собственными мыслями. Преодолевая дрожь в коленях, я глубоко вздохнула и вышла из ванной. Запереться ото всех в крошечной каморке не лучший способ решения проблем.

— Слушаю, — тихо пролепетала я. От пережитого шока голос сел.

— Кирюш, — раздался из трубки бодрый голос Матвея. — Я сегодня освободился пораньше. Уже еду домой. Купить что-нибудь?

Пальцы судорожно сжали трубку. Такой простой вопрос. Словно отражение моих самых худших прогнозов на собственное будущее. Я буду сидя дома, нянчиться с нашими детьми, а он — звонить мне с работы, чтобы сообщить, что выезжает или наоборот задерживается... мужья домохозяек, кажется, всегда где-то задерживаются. То на работе, то на деловой встрече, то на выездном семинаре... И еще они изо всех сил цепляются за любые командировки... Действительно, что им делать дома, где их ждет скучная жена, погрязшая в быту, в воспитании детей и сериалах?

— Нет, ничего не надо. Просто приезжай поскорее.

— Что-то случилось? У тебя голос странный.

— Все в порядке. Приезжай скорее. — Какие бы планы я не строила на ближайшие годы, настало время их корректировать и принять свою беременность как уже свершившийся факт. В конце концов, ребенок это вовсе не трагедия, а наоборот счастье. Оставалось только убедить саму себя в том, что счастье не бывает не вовремя и сообщить радостную новость Матвею.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

В ожидании прихода Матвея с работы, я сидела на кухонном диванчике и почти брезгливо смотрела на кастрюльки, выставленные на плиту. В духовке запекалось мясо, источая притягательный и невероятно домашний аромат. Отвратительно. А ведь так хотелось суши... Только теперь домашним запахам предстояло стать моими верными спутниками. Не навсегда. Справилась же моя мать... Вот и я должна была справиться...

Мать... Я уже представляла себе выражение ее лица, когда она узнает о предстоящем пополнении в молодом семействе. Брезгливо скривившиеся губы и многозначительно приподнятую бровь... Уже словно наяву слышала пренебрежение в ее голосе... и те колкие, язвительные слова, которые она непременно должна была произнести:

"А я ведь тебя предупреждала чем чреваты ранние браки... Именно благодаря им в мире так много неудачниц. И тебе, моя дорогая, вскоре предстоит пополнить их ряды"...

Иной реакции я даже вообразить не могла. Возможно, поэтому разговор с матерью страшил меня гораздо больше, нежели с Матвеем. Ведь насколько бы не погрязли наши отношения в рутине, я все же четко знала, что он любит меня. Любит так, как было нужно мне... И главное именно ту Киру, которой я была в настоящем, а не ту, кем ей надлежало стать в будущем... И эта любовь, в отличие от материнской, не водружала мне на плечи непосильную ношу несбывшихся надежд... не моих...

Впрочем, какой смысл страшиться того, что заведомо известно... Разговора, который будет разворачиваться по единственно возможному сценарию. Гораздо логичнее было бы волноваться насчет реакции Матвея. Ведь даже будучи женатыми больше года, мы ни разу не говорили о детях... Да и до свадьбы об этом никогда не заходила речь.

В прихожей щелкнул замок. Хлопнула дверь и тут же из коридора послышались решительные шаги Матвея. А через пару секунд он уже стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, и тревожно всматривался в полумрак кухни.

— Кирюш?

— А я ужин готовлю. Скоро будем кушать, подождешь? — Кажется, мне удалось произнести это непринужденным тоном.

Матвей в замешательстве перевел взгляд на духовку и шагнул к столу. Выдвинул табуретку и молча уселся напротив меня. Вероятно, мы забавно смотрелись со стороны. Он в дорогом деловом костюме, я в драных джинсах и старой нелепой футболке сидим в полумраке посреди того разгрома, который я умудрилась учинить на кухне, готовя некое подобие "праздничного" ужина. Он пристально смотрит мне в глаза, пытаясь понять, чем нам с ним, и ему в частности грозит мое необычное поведение... А я в свою очередь зачем-то старательно отвожу взгляд.

— Кирюш? — прервал он затянувшееся молчание. — Что-то случилось? Ты меня пугаешь.

— Ничего такого, чего следовало бы пугаться, — превозмогая дрожь, улыбнулась я и наконец-то решилась встретиться с Матвеем взглядом. — Правда. Ты иди переодевайся, а я пока на стол накрою в гостиной.

Он поймал меня за руку и мягко коснулся губами запястья.

— Но все же тебя что-то тревожит, — проигнорировав мои последние слова, сказал он. И тут же неожиданно для меня облегченно вздохнул, будто бы на него снизошло озарение. — Опять эта дурында письмо прислала?

— Ой, да при чем здесь она? — отмахнулась я от его предположения. Действительно, какая нелепица. Я уже и думать забыла про Нюрочку. Ну, была она в жизни Матвея и что с того? Особенно на фоне последних событий.

— А что тогда при чем?

— Ты так боишься отведать моих кулинарных шедевров, что всячески пытаешься увильнуть от ужина? — я состроила обиженную гримасу. Глупо себя вела, знаю. Но мне на самом деле было очень сложно сообщить ему "потрясающую новость"...

— Кира! — Я видела, что Матвея начинали утомлять игры в кошки-мышки... Он хотел знать, что происходит. И немедленно. — Кирюш, давай выкладывай все начистоту.

Я глубоко вдохнула и смущенно потупилась, почему-то чувствуя себя виноватой. В голове царила звенящая пустота. Ни одной разумной мысли.

— Я... Мы... — не поднимая взгляда на Матвея, начала я и тут же запнулась. Он снова взял меня за руку и ласково провел пальцем по линии жизни на моей ладони.

— Мы... — с мягкой улыбкой на губах подбодрил он и вдруг ошарашено замер, не отрывая глаз от меня. Издал какой-то странный гортанный звук, тут же сменившийся нервным смехом.

Вероятно, не так нормальные женщины ведут себя, сообщая мужу о своей беременности. Но я — это я. И лишь осознание того, что вся эта сцена выглядит абсурдно, помогло мне собраться с духом и произнести то, что Матвей уже и сам понял.

— У нас будет ребенок.

Матвей резко вскочил на ноги, повалив табуретку на пол. Та с грохотом ударилась о кафель, так и, оставшись лежать на боку, дополнив и без того насыщенную деталями картину разрушений на кухне. А через долю секунды мой прекрасный принц уже крепко сжимал меня в объятиях, сидя рядом на диванчике. И наши губы слились в страстном поцелуе. Вот такая совершенно адекватная реакция, не чета моей собственной.

Впрочем, вскоре я все же начала сомневаться в душевном здоровье Матвея. Складывалось впечатление, что ни о чем, кроме нашего будущего ребенка, мой прекрасный принц думать просто не в состоянии. Уже на следующий день он опустошил полки книжных магазинов и начал штудировать закупленные оптом пособия соответствующей тематики. В стремлении насытить мой организм витаминами, ему даже удалось выработать у меня стойкое отвращение ко всем видам фруктов и овощей на пару лет вперед. Кроме того, у меня были отняты ключи от машины, и теперь в университет будущую мамочку возил лично Матвей. Слава всем святым, я все-таки сумела убедить его, что брать академ-отпуск пока совершенно излишне. Наоборот, это может пагубно сказаться на моем психическом состоянии, а соответственно и на малыше. Но от всех возможных подработок пришлось отказаться, по крайней мере, так думал Матвей. Приятно, конечно, когда о тебе заботятся, но уж очень утомительно...

А еще через пару недель Матвей начал кастинг на должность нашей домработницы, которая помимо стандартных навыков помощницы по хозяйству должна была непременно иметь диплом медицинского работника... И еще одно непременное условие — ей следовало стать моим цербером в отсутствие Матвея. На этом мое терпение лопнуло и я — о, ужас — закатила настоящий скандал...

Такой истерики в моем исполнении Матвею еще наблюдать не доводилось. Да я и сама себя не узнавала. Слезы, топанье ногами и даже битье посуды об пол — все это совершенно на меня не похоже. А ведь все это учинила я, а вовсе не какая-то скандальная соседка с пятого этажа.

— Хватит! Хватит! Хватит! Прекрати надо мной издеваться! Я не при смерти! — то и дело всхлипывая, яростно кричала я, отчаянно отбиваясь от успокаивающего меня Матвея.

— Кирюш, не нервничай. Все хорошо... правда же хорошо... — ласково приговаривал он, пытаясь утихомирить меня. Тихо так, вкрадчиво, будто имел дело с душевнобольной. А во взгляде такая нежность... И это еще больше раздражало, как впрочем и все вокруг.

Я продолжала кричать, и от этого еще острее ощущала свою никчемность.

— Почему ты не хочешь понять? Я же не поролоновая кукла. Я человек!

— Человек... Я ведь забочусь о тебе... — сказал Матвей и улыбнулся. Притянул к себе и начал гладить по волосам, словно маленькую девочку. Капризную, непослушную, но все же любимую.

— Не надо так заботиться! — размазывая тушь по щекам, выпалила я и отвернулась к окну. — Хватит!

— А как надо? — мягко спросил он. Такой спокойный, уравновешенный, даже противно.

— По-другому! Это же не забота, а издевательство! — Хлюпнула носом и совершенно по-детски топнула ногой. — По-другому!

Он почему-то замолчал, продолжая стоять за моей спиной. А я стала постепенно успокаиваться, с интересом наблюдая в окно, как внизу по бульварной аллее медленно катит коляску молодая мама. Очень умиротворяюще, и главное в тему.

Как бы то ни было, моя неожиданная истерика возымела нужный эффект. Я снова почувствовала себя разумным существом. Парадокс, знаю. Истерика и разум плохо вяжутся между собой. Но ведь Матвей все-таки понял, что перегибает палку, и чуть ослабил тотальный контроль надо мной. В результате оставшиеся месяцы до рождения ребенка мы прожили в относительном мире и спокойствии.

Да и "относительном" лишь благодаря тому, что моя горячо любимая матушка не обманула ожиданий... Ее реакция была даже более пламенной, чем я могла предположить.

Ради собственного душевного спокойствия я изо всех сил старалась оттянуть разговор с ней. Матвей, хоть и не был столь уверен в моей правоте, но все же предпочел не будить во мне зверя и пошел на поводу у "капризов беременной женщины".

Некоторое время сохранять мое положение в секрете было достаточно просто. Но даже когда мой выпирающий живот уже не оставлял у окружающих никаких сомнений, мать по-прежнему оставалась в счастливом неведении. Под предлогом ужасной занятости в преддверии защиты диплома, мне удавалось еще несколько месяцев избегать с ней встреч, ограничиваясь разговорами по телефону.

Время шло. На дворе был конец мая. До госэкзаменов и защиты диплома оставались считанные дни, а до рождения нашего ребенка — меньше двух месяцев. Я искренне надеялась, что Матвей не заметит загнанного состояния своей благоверной и у меня будет возможность принять участие в этом празднике жизни, не нарушая мира и спокойствия в семье. Вот тогда-то и состоялась наша долгожданная встреча с матерью.

Тянуть уже было некуда. Не из роддома же ей звонить с поздравлениями. Честно говоря, я все-таки надеялась сообщить ей о том, что она уже почти бабушка, после получения диплома. Что ни говори, а это был бы неплохой аргумент в мою пользу. По крайней мере, у меня бы имелся документ, подтверждающий, что я вовсе не неудачница. Но мать, кажется, начала подозревать неладное, поэтому мы с Матвеем, посовещавшись, вооружились тортом и отправились к ней поведать о своей радости.