Золото глаз твоих

Светлячок в пробирке, вино, мужчина напротив. Романтика, шурх побери. Только не моя с Князем, а его с женой. А я здесь лишняя, но я не уйду.

— Она была самым беззащитным существом, которое я знал. Такая ранимая и упертая в своей любви ко всему живому. Никому не желавшая зла и боли. Она ненавидела мое оружие и всегда шугалась от одного вида боевого меча у меня на поясе. Еле уговорил ее научиться обращаться с оружием. Хотя согласилась она только когда услышала, что это для моего спокойствия. Представляешь? Не для ее собственной безопасности, а для меня. А что было, когда она заходила на кухню... — Князь тонко усмехнулся. — От вида свежей туши кабана ее мутило, а от шкуры зайца бросало в слезы. Однажды, она намокла под дождем и я принес ее сушиться у камина. Усадил в кресло и обмотал одеялом, сам же пошел разбираться с затопленными домами и постройками. А эта дурочка просидела там всю ночь, не решаясь ступить на старую медвежью шкуру с оскаленной мордой. Он ей ее дядю напоминал.

Я лишь хмыкнула. Помочь девчонка, конечно, Князю не могла. С бушующей стихией не каждый мужчина совладает. Но вот так сидеть? Дура!

— Знаешь, когда она поборола свой страх? Когда я пришел тогда же утром. Мокрый и грязный, как хозяин болота и с пустяковым порезом под бровью. Ее ветром с кресла сдуло. А через минуту я сидел у той же шкуры в чистой теплой одежде, а тонкие пальчики втирали лечебную мазь в ранку.

— Ей пошло бы мое имя.

-А она не любила свое. Когда ее звали, то она чуть морщилась и стыдливо опускала глаза. Оно напоминало ей о матери, чью красоту воспевали даже птицы, а лесные духи завидовали. А она видела лишь укор в вечном упоминании той, кого убила своим появлением на свет.

— Я пришла не за ее историей, — на то, чтобы голос не дрожал уходило все мое самообладание. — Твой брат? Какой он?

— Брат? Как и все в нашей семье. Золотистые волосы, такие же глаза. Только у него они больше на старый янтарь похожи, в котором застыли черными точками зрачков бедные насекомые. Так когда-то сказала моя жена. Волосы стрижет коротко. Ну это было давно, сейчас может и отросли. Да ты это все знаешь, — последнюю фразу Князь тихо прошептал, потянувшись через стол. Зачем? Пока я думала, он взял мою руку, нежно, словно перезрелый фрукт, который превратится из чуда природы в кашу от одного неосторожного движения или слишком сильного сжатия. По сравнению с его руками моя ладонь казалось совсем хрупкой и тонкой. Я все же женщина. Куда мне с ним тягаться? Зверь недовольно заворочался в душе. Не любим мы, когда нам в который раз напоминают, что мы уязвимы. Особенно в том месте, которое сейчас поглаживает Князь. Запястье. Тонкая кожа и синие жилки. Тонкие косточки, выступающие при моей худобе и легко прощупываемые. И еще кое-что. Опять. Та же память. Отпечатки мужской руки в виде ожога. Сначала меня, кажется, держал кто-то когтистый, но потом ожог скрыл царапины. Да и на царапины еще хватило сил. Залечила. А потом просто не успевала. Может, лучше бы и не успела?

Вырвала руку из таких теплых ладоней. Его объятия еще теплее, но чреваты вот такими последствиями как сегодняшним утром. Не хотелось бы повтора.

— Зачем ваш брат пришел в Магир со своими людьми? Где они остановились? Они знают, что вы здесь? Поджог вашего дома их рук дело? И, кстати, о поджогах. Зачем любителю огня надо было выбираться в самую чащу осеннего леса, после дождя? Мокрые деревья жечь, то еще удовольствие и на развлечение не тянет. Интересно будет узнать ваше мнение на причину столь странного поведения.

— Шаер -Ри пришел в город за тем, что и в другие города. Магир все же крупный порт и тут большие возможности для продажи рабов, контрабанды и для краж. Это на что у них будет настроение. Любитель огня, скорее всего, тренировался на промокшей древесине, чтобы быстро и качественно жечь корабли в гавани. Не все капитаны будут согласны с предложениями переправить ворованные драгоценности и людей. Где остановились? Это я уже пытался узнать по своим связям, но в кварталах нелюдей их точно нет. Ну это, я так думаю, вы уже знаете. Насчет моего дома — скорее всего их рук дело. По крайней мере, смеси очень похожи на наш семейный рецепт.

— Ну и семья у Вас, Княже, — не смогла я сдержать язык.

— Не лучше вашей, — ответный усталый взгляд золотых глаз и глоток вина из колбы. — Шли бы вы спать, Милая. Сегодня вам из меня больше ничего не вытянуть, кроме подробностей моей женитьбы. А оно вам не нужно. Это прошлое и должно остаться там.

— Вот уж точно не нуждаюсь в таких подробностях вашей жизни. — Уже выходя из комнаты я задала вопрос, который бился у меня в голове навязчивым набатом с момента, как я увидела в руках Князя женское кольцо, — Почему ты потерял ее? Почему не защитил?

— Потому что не любил.

Веселый светлячок потух в сжатой руке мужчины.

Сидя на подоконнике я смотрела на потеки дождя на мутном стекле окна. Рассвет уже пробирался в город, но сквозь плотную пелену туч об этом можно было догадаться только по сереющему небу. Тоскливо, мокро, холодно... и одиноко. В темных окнах домов не светились огоньки. Нелюди все еще спят, а остальной город мне не виден. Главное, что Магир не видел меня. Хотя вряд ли кто-нибудь сейчас узнал бы в сгорбленной фигурке на подоконнике главу Женского Наемничьего Дома. В одной ночной рубахе, простоволосая, я сидела и плакала вместе с дождем. Кто знает, может эта привычка со мной еще из прошлой жизни, но я позволяла себе увлажнять глаза только вот так. Вместе с грустным небом наедине.

Мое прошлое. Князь думал, что мне будет больнее от подробностей его жизни с наивной и доброй девушкой, а мне... У него есть эти воспоминания, у него есть эти кусочки памяти в поблеклой обертке времени. У него есть кольцо и обрывки ее одежды, и, я уверена, еще много чего, что напоминало Князю о потерянной жене. А у меня... у меня не было ничего. Только осенний лист с запекшейся кровью и мое имя, которое я так же не люблю.

Три круга назад, когда я только пришла в Магир и жила у Ванилы, мои воспоминания обрывками приходили ко мне. Причиняли боль. Заставляли вскакивать ночью, откликаясь на голос, зовущий меня. Метаться в бреду, пытаясь понять кто эти люди и нелюди, мельтешащие перед глазами в диком танце. Лес и дивный дом из толстых бревен с металлическим отливом, давно нехоженая тропа среди вековых деревьев, мальчишка с зелеными глазами на берегу реки, вышитые полотенца и кровать с теплыми шкурами. И запахи. Их было так много. И все были такие родные. Они говорили мне больше, чем видения. Мой хлеб, а это мой дом, моя кошка снова словила в пыльном подвале свой хвост, мышей у нас никогда не было. Свежее белье, осенние костры, собранные ягоды, сухая трава, мои любимые сладости, пряные лекарства... Мед и железо. Так когда-то пахло от мужчины, которого я любила. Когда-то.

Все это мучило меня ночами, вспоминалось днем, терялось и снова находилось. Оно терзало меня, пробирало до костей, выворачивало душу и сводило с ума. Особенно голос, звавший меня, Милаю, домой, просивший не уходить...выслушать...

И в одну ночь мне все это надоело. Ведь звавший меня тоже не уберег, не защитил. Может и не любил, вот так же, как и Князь. И если я забыла все, что было в моей прошлой жизни, то не так оно и важно для меня. Лучше жить без всего прошедшего и без боли. И я забыла окончательно. Похоронила в памяти все, что мешало жить дальше. Остались только осколки мести. И я ими жила, ради них двигалась вперед, читала все книги, которыми со мной делился Ванила, впитывала науку глав дома. И теперь я не буду отдавать свою месть кому-либо. Пусть тот мужчина в дождевом лесу будет моим подарком Князю. Данью памяти его жены. Но больше такого не будет. Мне надо убить пятерых. И я их убью. Сама.

Приняв такое решение, я стерла слезы и начала слезать из подоконника. С коленей упало незаконченное полотно.

Я не умела рисовать. Точнее умела, но только орнаменты, которые потом вышивала. Картины я писала именно нитями и иглой. Они стояли у меня перед глазами, приходили во сне, стоило мне закрыть глаза. Может это были те воспоминания, от которых я так стойко отмахивалась? Все, что я не хотела помнить, приходило ко мне и расцветало на ткани или нанизывалось на тонкую нить, вплеталось в вязь заклинаний и сверкало тонкими гравировками на мечах. Но вот эту картину я видела во сне вот уже который день, и она была явно не из прошлого. Скорее, просто мечты. Надо распороть. Не дай Покровительница кто-то увидит.

Золотистые, белые, желтые, янтарные, медовые, немного черного... все оттенки я подобрала за пару минут и схватила из коробки, чтобы теперь смотреть на вышитые глаза и медленно, с садистским удовольствием превращать в жалкие обрывки.

— Жаль. Было красиво. — Ну и как он опять оказался у меня в комнате? Уж в каком бы я состоянии не была, а вот замки закрыть за собой и заклясть комнату от проникновения я никогда не забывала. Телепортация отменяется. Сквозняком его, что ли в комнату задуло? Или он через норки сумасшедшей крысы сюда пробрался? Кстати, паршивка проделала дыры, что надо. Размером с кулак довольно крупного мужчины. Вот примерно такого, как привалившийся к стене Князь. Надо будет днем попросить девочек заделать. Дырки, конечно же, а не Князя. Этого не заделаешь и не уделаешь.

— Вас в детстве не учили многим вещам. Во-первых, никто не ходит в гости в столь ранний час. Во-вторых, перед тем, как зайти в чью либо комнату следует стучаться. В-третьих, в комнату к женщине следует входить не только стуча предварительно и спрашивая дозволения войти, но и прилично одетым, а не как к себе в спальню, — вид у Князя и правда был тот еще. Рубашка расшнурована до предела, рукава закатаны. В общем, смотри и любуйся Милая. На сильные руки, широкую грудь с татуировкой и губы с мягкой, чуть грустной, улыбкой. И глаза, конечно же. Копию распорола, пришел оригинал. Очень хорошо. Просто отлично. Настроение из мрачно-решительного перешло в мрачно-циничное.

— А вас не учили, что делать что-либо при таком освещении даже для нелюдя вредно, — мягкая улыбка и теплые глаза приближались. Ну вот почему, стоило мне только все для себя решить пришел он? Хотя... насчет него то я как решила, что просто ему не доверяю. И Ваниле не доверяю, что тоже печально. И что мне делать с Князем? Я готова поставить свой запас нитей из шерсти рыжих единорогов, что он за долгом явился. Самое смешное, что мне действительно хочется отдавать такие долги. А уж как зверь во мне оживился...

— Вы за долгом? Или по другому делу? — Сложно было выдавливать из себя ровные и скупые фразы, когда только что плакала на подоконнике, как маленький ребенок, а слезы так и не высохли на щеках. Да и стоять на холодном полу босиком было неприятно. Ну нет. Поцелуи или дела только после того, как я одену носки!

— Вы как всегда правы. Я за долгом, — а может ну их, эти носки? Вот уж мужчины! Пять минут назад вывела в душе готовность убивать, а он явился, так мне уже хочется коготки спрятать и мурчать. Но так просто сдаваться я не буду.

— А извиниться вы не хотите? — Пусть думает, а я пока обойду его по широкой дуге и носки поищу в комоде. Ну хоть сегодня мне оставили парочку эти ворюги? Или опять шерстяные изделия на самое дно ушли? Такс, нечего Князю без дела стоять, пусть лучше мои штаны подержит. Что у нас тут еще в комоде? Шарф? Тоже ему. Комбинезон? Не надорвется. Ночнушка? А вот это, пожалуй, я сама подержу. Три мужские рубахи... пусть держит у думает откуда они у меня. А в них, между прочим, спать удобно! Да и узоры мужские навязчиво крутились в голове. Не на собственных рубахах же их изображать!

— Оделась? — Заботливый шепот за спиной. Его теплое дыхание достигало лопаток, прикрытых лишь тонкой материей, и заставляло нервно передернуть плечами. Слишком близко. Могу не устоять.

— Да. — Как можно более безразлично.

— Ну тогда прости меня за сегодняшнюю ночь. С прошлым надо было попрощаться.

— Везет вам, Княже. Выбросили кольцо и пока, прошлое. А мне вот надо еще убить пару людишек.

— В этом я могу помочь, — теплые ладони легли на плечи.

— Не надо, — сказанное относилось, как к убийству, так и к его рукам. Главное, что Князь это понял и сильно удивился. Руки как-то неуверенно сползли с моей спины, а задумчивый золотой взгляд, когда я обернулась, изучал меня, казалось, словно приболевшую неизвестной болезнью.

— Ты же не любишь убивать. А счеты с моим братом есть и у меня. Оставь их всех мне, — теплый голос уговаривал, обволакивал, снова переносил в теплый осенний лес, только в нем не было кошмара. Отчего же я такая гордая и упертая?

— Я сама с ними разберусь и это не обсуждается. У вас тоже к ним претензии? Посмотрим, кто предъявит их первый. Насчет долга, — не давая опомнится Князю, целую его сама. Точнее в моих планах было попытаться его поцеловать, а уж он, должен был, от столь резкого движения на него, просто увернуться. Не увернулся. Довольна ли я? Пожалуй, да.

Забыть, кто я, отпустить обязанности главы Дома, выпустить на волю свои чувства, отложить дела, отвернуться от проблем и просто быть женщиной в руках мужчины. Это было приятно, как всегда нежно и волнующе. Только медовый вкус его губ сегодня отдавал пряным вином. Почувствовав мою податливость, Князь положил руки мне на талию и притянул к себе. Слишком резко. Через пару мгновений ему пришлось разорвать поцелуй, согнувшись от моего удара в пах. Вот шурх зеленый! Не хотела ведь бить, но рефлекс, вбитый с тело долгими упражнениями с Ирси, наконец-то сработал.

За дверью послышались торопливые шаги и через мгновение мне уже стучали в дверь.

— Мила, там Аташу нашли! В порту! Мертвую!

Этого только не хватало!

Князь был того же мнения. Судя по его приглушенной ругани и шипению сквозь зубы, не нравилось ему многое. Мой удар коленкой, непредвиденный визит Ирси и то, что я торопливо закутываюсь в халат. Ну и то, что ему сейчас придется лезть под кровать. Опять. И как он туда помещается? Да еще так быстро залез и затих.

— Я уш-ше салес-с. Мошеш-шь уш-ше открывать дверь, я тоше шкоро с-спущу-с-с-сь вниз. Не нравитс-с-ся мне это убийс-с-ство, — он себе язык, пока залезал, прищемил, что ли? За такой наглый тон, я ему еще не то прищемлю. — Об ударе поговорим потом. Сначала, как всегда, дела.

Вот гарпия прибрежная! Опять дела!

Впустив злую оружейницу в комнату, я сама начала одеваться в более приличную одежду. Вот ведь одни неудобства с этими мужчинами! Сейчас бы вылетела из комнаты в одном халате и девочки бы мне и слова поперек не сказали, а так придется тратить время на более приличествующую главе Дома одежду.

Штаны, рубаха, корсет с ножами и пара стилетов. Оружие это тоже одежда. Такая же неотъемлемая и необходимая, как нижнее белье. Только вот если белье мне некому показывать, то оружие оценить могут многие. Особенно посягнувшие на мою целостность. А уж чтобы Дом-противник оценил мою экипировку, пусть даже прикрытую... Это святое.

Выйдя из комнаты, я прошла по коридору и сразу же стукнула кулаком по двери в комнату Князя. Раз нашу девушку убили в порту, то надо предупредить всех нелюдей об этом. Если убийство было направленно именно на эльфийку, то есть просто на не человека, то подобное может повториться. Такие прецеденты уже были. И закончилось все очень кроваво. Тогда Людские Охотники решили, что лучшей дичи, кроме нелюдей в этом городе не сыскать, и истребили за три дня около трех десятков вполне мирных перевертышей и пару наемников из обоих Домов. Месть была в том же духе. Останавливали резню уже городские власти. А все дело было в одном маге из людей, который любил ставить эксперименты с кровью и органами нелюдей. Они сами несут в себе большую магию, нежели человеческие части тел, и результаты опытов были более ...красочными.