Право первородства - общий файл

— Да? — Неодим вынырнул из-под расшитого льняного полотенца.

— Думаю, выход есть.

По лицу колдуна Неодима пробежала довольная улыбка. Он щелкнул пальцами, и свечи в большом канделябре в углу ярко вспыхнули.

— Я думаю, в нас осталось не так мало магии, как казалось с перепугу. Страх Творца! Успокоившись и взяв себя в руки, мы соединили силы и сумели-таки вызвать дождь. Это, конечно, жалкая малость по сравнению с тем, что было раньше, но уже кое-что.

— Вот-вот, — Прохор не воспринял воодушевление молодого соратника, — ступай с дождичком в кармане на Червонгород.

— Ах, перестань, — добродушно ухмыльнулся Неодим. — Ты не испортишь мне настроения своим брюзжанием. Проиграна битва — но не война. Я верну Средоточие, и тогда именно я буду иметь на него все права. А не Владиславичи.

Прохор снова взялся за перо и уткнулся в бумаги.

— Какой же ты еще ребенок. Не удивлюсь, если, став обладателем Средоточия, ты употребишь власть на то, чтобы заставить княжну Меланию стать твоей женой.

Веселье Неодима тут же исчезло, у губ залегла жесткая складка.

— Во-первых, княжна не интересует меня, — отрывисто сказал он. — А во-вторых, гнев Творца, это не твое дело.

Старик быстро выводил формулы.

— Мне надоел твой Творец, — проворчал он, казалось, не обратив внимания на смысл последних слов Неодима.

Князь Всеслав быстро шел по коридорам дворца, ожесточенно дергая цепочку оберега. Выступление оказалось нелегким. Никто из подданных княжества не желал слушать о том, чтобы отныне обходиться без магии, не желал навсегда распрощаться с привычным образом жизни, работать на износ. Собравшиеся под балконом люди с каждой секундой все громче требовали возвращения Средоточия. "А иначе зачем нам нужен князь", — доносилось до Всеслава из толпы. Как он и предполагал, чтобы сдержать народное возмущение, не допустить бунта, и хотя бы получить отсрочку, он вынужден был пообещать бросить все силы на поиски Центра магии. Только тогда толпа согласилась слушать хоть что-то о преодолении текущих трудностей.

Яростно дернув цепочку, Всеслав порвал ее — оберег остался в руке. Он вздрогнул: плохая примета. Но тут же вспомнил, что теперь амулет — всего лишь драгоценная безделушка. Раздраженно швырнув его в темный угол, Всеслав толкнул тяжелую бревенчатую дверь.

Он оказался в небольшом полуподвальном помещении, освещенном светом десятка чадящих факелов.

— Магистр Аверьян! — несмотря на свой княжеский титул, Всеслав почтительно склонил голову перед хозяином покоя, который сидел за небольшим столом.

Человек был одет в вороненую кольчугу и черный Орденский плащ с белым гербом на левом плече — сияющий меч, гарда которого обвита ожерельем из языков пламени, спиралей ветра и крошечных крепостей.

Магистр Аверьян прожил много лет на этом свете, но назвать его стариком никто бы не осмелился. Его лицо покрывали глубокие морщины, щеку пересекал шрам, а длинные волосы блестели серебром. Но чрезвычайно прямая спина, гордо поднятая голова, широкие плечи не позволяли заявить, что жизненный путь его уже пройден.

Запавшие глубоко в глазницы глаза горели тревожным огоньком, а узловатые пальцы при звуке раскрывшейся двери инстинктивно метнулись к длинному мечу. При виде князя пожилой воин отвел руку от перевязи, охватив корешок толстого фолианта.

— Повелитель! — магистр встал, низко склонившись перед Всеславом. — Я надеюсь, что твоя речь перед народом была успешной.

— Я все еще князь, — тот невесело усмехнулся. Тяжело опустился на лавку и жестом пригласил собеседника присесть.

— Поверь, я оторвал тебя от государственных дел не из праздного желания поболтать.

— Я нисколько не сомневаюсь, магистр Аверьян. Но именно это меня и печалит. Без всякой магии я предчувствую, что у тебя дурные вести.

Магистр Ордена, глава воинов-магов на службе княжескому престолу, чуть прикрыл покрасневшие от усталости глаза. Было видно, что он не спал уже несколько ночей.

— Увы, сын мой. Не буду перечислять печальные метаморфозы Эфира после исчезновения Центра магии — о них ты уже имеешь достаточное представление. Перейду сразу к самому главному. Не все ладно в Карте миров, — отложив книгу, Аверьян развернул на столе сильно потертый свиток из толстой воловьей кожи. — К счастью, созданная в ином мире и не зависящая от нашего Средоточия, Карта сохранила свою силу. Возможно, различить ее теперь способно гораздо меньше людей чем раньше, но мы с тобой увидим то, что необходимо.

На свитке было изображено нечто бесформенное, испещренное разноцветными точками, плавными линиями и светящимися пятнами. Непосвященный человек решил бы, что рукопись безвозвратно испорчена и отбросил бесполезный предмет. Но князь привычно наклонился над свитком, направляя к нему поток внутренней энергии — и через мгновенье его взору предстала объемная, непрерывно изменяющаяся картина. Это было похоже на взвешенную в вакууме межпространства плазму, отражающую все и в то же время ничего, текучую, живую, в которой согласно некоему закону перемещались относительно стабильные точки — центры с собственной системой координат и собственными, только им присущими законами — связками реальности.

— Вот наш мир, — магистр Аверьян указал на одну из таких точек, похожих на темные водовороты, поглощающие ткань межпространства, втягивающие ее в себя и создающие себя из нее. — Как мы и ожидали, его спектр изменился, а вернее, почти исчез, поблек — видишь?

Всеслав медленно кивнул. Он и не ожидал, что так трудно будет снова смотреть на свой мир на Карте, но видеть его совсем иным — бесцветным, почти невидимым пятнышком, словно гаснущая, остывающая, умирающая звезда.

— Но вся остальная мировая ткань не должна была претерпеть изменений, — продолжал Аверьян. — Средоточие находится в "погасшем" мире, ему не с чем взаимодействовать, поэтому тот мир должен оставаться таким же "погасшим", бесцветным, как и наш. Однако тот, кто хоть немного следит за излучениями миров, немедленно заметит странность: спектр нашего мира не растворился в межпространстве, а переместился. Вот он! — узловатый, огрубевший палец старого мага уткнулся в другую точку, и Всеслав почти вскрикнул: если бы не с трудом различимые связки реальности, особые для каждого мира, как лицо для человека, он сказал бы, что его собственный мир вдруг покинул свою часть межпространства и отправился путешествовать по чужим законам.

— Как же так? — Всеслав растерянно выпрямился. — Неужели Средоточие перенесло нашу магическую ауру на иной мир? Что же, выходит, оно приспосабливается к любому месту, в котором оказалось, и теперь с той же силой насыщает чужой мир магией, как ранее наш?

Магистр Аверьян потер виски ладонями, неотрывно глядя на Карту.

— Этот вывод напрашивается первым, но я так не думаю, — наконец сказал он. — Я тщательно проанализировал спектр излучения этого мира, и у меня нет сомнений в том, что Средоточие именно там. Но, несмотря на всю схожесть сияния с тем, что недавно испускал наш мир, есть и существенные различия. Прежде всего, в интенсивности излучения: заметь, оно значительно слабее. Во-вторых, если бы Средоточие изменило сущность того мира, его новая магическая аура должна была быть только похожа на нашу исчезнувшую. Но в то же время перестроиться под собственные связки реальности — словно привитая ветка на другом дереве. Новый спектр сияния должен сочетать черты нашего и своего собственного. Но сейчас мы видим, что он идентичен нашему утраченному!

Всеслав был магом от рождения. Мощные способности к обостренному восприятию мира и изменения этого мира достались ему по наследству как истинному Владиславичу. В свое время будущий правитель прошел лучшую в Княжестве науку практического использования этого дара. А также получил некоторые зачатки знаний из теории магии. Но он был наследником престола, а значит, гораздо больше внимания в своем обучении уделял науке государственного управления. И не так уж часто доводилось ему продираться сквозь запутанные тенета Теории Магической Силы. Словом, Всеслав привык пользоваться своим даром, когда в этом возникала необходимость, не задумываясь о природе сил, выполняющих его приказы. Поэтому сухие теоретические рассуждения магистра Аверьяна показались ему слишком сложными.

— Идентичен? Что ты хочешь этим сказать?

Старый маг откинулся в кресле, слегка улыбнувшись своему недостаточно прилежному ученику.

— Твоя сестра была более внимательна на моих уроках, — по-отечески пожурил он. — Мелания правильно рассудила: если в "погасшем" мире, где находится Средоточие, не будет ни одного человека из нашего, родного ему, то оно будет молчать. Поскольку Средоточие по сути своей не более чем линза, которая останется обычным стеклом, если ей нечего будет увеличивать. Тем не менее, на карте мы видим, что оно работает, да еще как. Теперь понимаешь?

Нахмурившись, Всеслав разглядывал сияющую точку на Карте, что символизировала чужой мир, где нашло убежище Средоточие.

— Ты хочешь сказать, что там есть человек из Княжества?

— Именно, сын мой. И если я еще что-то понимаю в магии, это не случайный крестьянин, даже не жалкий деревенский колдун. Этот человек — очень сильный маг. Несмотря на весь свой ум, княжна Мелания ошиблась, и эта ошибка может оказаться роковой.

— Насколько сильный? — Всеслав уже начал рассчитывать время, необходимое для того, чтобы собрать Орден в полном составе. Раз Средоточие не укрыто, нельзя терять ни минуты, ибо теперь оно лишено даже защиты князя. — Это Неодим?

— Нет, — решительно заявил Аверьян, — я боюсь, что магистр-ренегат здесь не причем. Ты знаешь, я не люблю спешить с выводами, но сдается мне, что тут дело серьезнее... Всеслав, мне кажется, этот кто-то сильнее, и по способностям своим не уступает Владиславичам!

— Вот как! — протянул Всеслав.

Ему немедленно вспомнились слова сестры о странном союзнике Неодима, магистре Прохоре. Самозванце, как называли его в Ордене, ибо Высший Совет никогда не удостаивал старика почетного звания. Но ни один маг не смел отрицать, что новоявленный магистр вполне достоин так называться.

— Это значит, что у нас совсем нет времени, — прошептал князь.

Глава VI

Любопытство и страх

Разбудило ее солнце, заглянувшее сквозь большие стекла в восточной стене. Некоторое время посопротивлявшись настойчивым ярким лучам, Наташа поняла, зачем Павел увеличил окна: лучшего будильника для тех, кому нужно рано вставать, и не придумаешь.

Спустив ноги с кровати, она обнаружила, что, соблюдая осторожность, уже может двигаться сама. Быстро надела черную рубашку и свою потерявшую всякий вид юбку, наскоро причесалась и вышла во двор.

И обнаружила своего гостеприимного хозяина за странным занятием. Откинув крышку колодца, Павел перегнулся через каменный венец и светил чем-то вниз, в воду, отчего на крышке дрожали блики. Одной рукой он хватал разложенные в ряд на бортике камешки и через равные промежутки швырял в колодец. Время от времени из недр колодца доносилось глухое, размеренное бормотание, похожее на неразборчивую молитву.

Отправляясь на охоту за необычным, Наташа хотела найти странности. Она напряженно следила за парнем весь предыдущий день, но ничего из ряда вон выходящего не заметила. И вот — наконец, обнаружила то, что искала. Но к собственному удивлению не ощутила радости и торжества.

Стоит ли сомневаться — Павел слишком понравился ей вчера. Даже не просто понравился — она никогда прежде не встречала такой сильной, цельной личности. Когда человек знает, чего хочет, — это подкупает. Пусть поставленная цель не отвечает общепринятым понятиям о том, чего должен добиваться в жизни незаурядный ум. Как раз свое собственное видение мира и свой собственный выбор — привлекает сильнее, как загадка, которую так хочется разгадать.

Наташа уже почти ожидала другого от своей поездки — не темы для статьи, а интересного знакомства, которое было бы приятно продолжить. Нет, ничего личного, ничего пошлого — она ощущала себя исследователем в хитросплетениях судеб на Земле. Впрочем...

И вот оказалось, что первоначальное впечатление было обманчивым. Странности все-таки есть. Но ей уже не хотелось подкрадываться к Павлу, подслушивать и подсматривать. Вместо этого потянуло вернуться в дом и подождать, пока он снова не станет самим собой.

Она с трудом заставила себя сделать несколько тихих шагов вперед. Но и приблизившись не удалось разобрать тихих слов: они словно бы звучали вовсе не по-русски.

Павел выпрямился, сосредоточенно глядя вниз. Размахнулся и с силой бросил последний, самый крупный камень. Наташа ожидала всплеска, но его почему-то не последовало.

— Ну надо же, придется лезть в колодец, — не оборачиваясь спокойно сказал Павел. — Посмотри.

Наташа вздрогнула: как он умудрился ее услышать? Но подошла и заглянула в темный провал. Над самой поверхностью воды поперек колодца застряла большая ветка дерева, сверху на ней висели бумаги, пластиковые пакеты, другой мусор.

— Я, видно, поторопился с выводами, что меня боятся, — улыбнулся Павел. — Не зря ночью Пантелеймон лаял, но мне было лень вставать. Думаю, местные подростки.

Он пошел за веревками, а Наташа прислонилась к холодному камню: от облегчения у нее закружилась голова. Она уже готова была заменить в своей памяти размеренную молитву на ругательства а мелкие камешки посчитать снарядами для пробития засора. Только вот почему у него в руке нет фонарика? Она точно видела свет. "Наверное, я просто не заметила, как он сунул его в карман", — решила Наташа.

Нельзя же давать волю воображению и привлекать в соучастники событий нечистую силу.

Видно, не суждено было Наташе в тот день вернуться к прежней безмятежности. Вынув мусор из колодца, Павел стал слишком пристально присматриваться к вороньему гнездовью. Десятки, если не сотни плетеных из хвороста корзинок покачивались на высоких тополях за забором. Вокруг рощицы целый день стоял жизнерадостный гортанный галдеж.

— Ты чего? — засмеялась Наташа. — Только сейчас заметил выводок? Я приехала вчера, и то успела близко познакомиться с одной из их подружек.

Павел так и подскочил:

— Когда? — словно клещами ухватил ее за предплечье.

— Вчера вечером, — удивилась девушка. — Когда ехали домой. Ворона чуть не зацепила мои волосы, и Фрося испугалась. Пусти, больно!

Но он стиснул еще сильнее:

— Она каркала? Как выглядела? Куда летела? Откуда?

У юной журналистки дрожали губы, но парень этого не замечал, поглощенный своими воронами. Пришлось вспомнить и пересказать ерундовый эпизод до мельчайших подробностей.

Услышав все, что хотел, парень, вроде, опомнился. Но только для того, чтобы сунуть Наташе лукошко и отправить в дальнюю часть огорода собирать малину.

Конечно, чтобы отделаться!

Разобиженная девушка ушла. Но, разумеется, поклялась выяснить, чем он будет заниматься.

Выглянув из-за угла через полчаса. И схватилась за голову!

Смастерив огромную рогатку, размером едва ли не с арбалет, Павел с фантастической точностью и быстротой стрелял несчастных пернатых. Под тополями валялось уже несколько десятков трупов птиц. Живые не смели улететь и с хриплым карканьем вились над гнездами, где, наверное, отчаянно кричали птенцы. Пантелеймон с веселым лаем носился вокруг, обнюхивал каждую упавшую птицу. Наверное, думал, что это увлекательная игра.