Кукла Советника

Теперь, наученная предыдущим опытом, я аккуратно зачерпнула плесень палочкой и положила ее во флакон, в котором госпожа Галия хранила притирания. Флакон треснул, и она выбросила его еще зимой, а я подобрала. Завинтив флакон крышкой, завернула его в носовой платок, засунула в карман и вкатилась в слуховое окно чердака. Летучие мыши, гроздьями повисшие на балках, крепко спали. Не сдержавшись, я почесала пузико одному из зверьков. Тот забавно хрюкнул, приоткрыл черную бусинку глаза и снова уснул. Мыши меня совершенно не боялись. Как, в прочем, и я их.

Вернувшись в свою комнату, я торопливо плеснула воды в таз — такой роскоши, как ванна, или, тем более, душ, мне не полагалось. Согрела воду на решетке камина и быстро ополоснулась, надела чистое белье и свежую рубашку, достала из прикроватного сундука новые бриджи. Проверила, как чувствует себя плесень во флаконе, плеснула в нее сладкой воды, чтобы не засохла. Взболтала. Поделила плесень напополам, переложив часть в глиняную кружку. Выдрала гребнем несколько клоков волос, и решила, что готова.

На гостевой этаж меня попустили без проблем — служанок и пажей здесь сновало не меньше двух десятков. Кто с подносами, кто с начищенной обувью или одеждой из прачечной.

Прикинув расположение горгулий и балконов, я сообразила, что Куколка живет на середине этажа. Княжич, наверняка, неподалеку. Спросить бы, да нельзя — вдруг запомнят? Я притаилась за декоративной пальмой, наблюдая за слугами. Мое терпение было вознаграждено — мимо прошагал гувернер княжича и скрылся за дверьми слева от Куколкиных.

Ура!

Щелкая суставами пальцев, я подошла к двери в покой княжны.

— Меня ждут, — пролепетала я страже.

Хмыкнув, те раздвинули алебарды, позволяя постучать, а выглянувшая горничная с поклоном проводила меня к Куколке.

Девушка сидела перед зеркалом в нижней сорочке, и две служанки завивали ей локоны.

— А ты быстро, — благосклонно улыбнулась княжна.

Быстро?!

— Майя, — скосила она глаза на служанку, — дай госпоже Лауре мое бирюзовое платье и подгони по фигуре. Сильно не перешивай, просто скрепи ткань. Оно ей понадобится только на этот вечер.

— Да, госпожа. Идемте, госпожа. — Это уже мне.

— К-куда? — Голос дал петуха, а плесень во флаконе оглушительно хлюпнула.

— Переодеваться, глупая, — сморщила носик княжна Марианна. — Майя поможет затянуть шнуровку. Что такое? — удивилась она моим колебаниям.

— Можно, я сама?.. Я стесняюсь...

— Вот... Провинция! — хмыкнула Куколка со знакомыми интонациями Тимара. — Там ванная, можешь переодеться, раз уж за ширмой стыдишься.

О такой удаче я даже и не мечтала, придумав, наверное, десяток поводов, чтобы помыть руки.

В облицованной геометрической плиткой комнате было жарко и влажно. Раздевшись до рубашки, я утонула в бирюзовой парче. Светлые, какая же она тяжелая! Кое-как нашла горловину, просунула руки в короткие рукава.

Прислушалась. Чуть приоткрыв дверь, выглянула из щелки. Одна служанка укладывала волосы госпожи в высокую прическу, другая полировала ей ногти на руках, третьей не видно. Подобрав платье, я метнулась к полке с косметикой, нашла горшочек со смягчающим бальзамом для волос, и, пока не передумала, вылила туда плесенный раствор. Прости, Куколка...

Завернула флакон в платок, спрятала его в складках одежды, а потом вернулась в гостиную.

— Вы были правы, госпожа. Я одна не справлюсь...

Дуэньи говорят, что первый бал забыть невозможно. Первое взрослое платье, первая сложная прическа, первый вальс и веер, обмахивающий горящее от комплиментов лицо... Я почти ничего не запомнила. Может, потому, что первое взрослое платье на меня надели, когда мне было шесть, может, потому, что настойчивое внимание уже успело мне приесться. ...А может, потому, что руки дрожали от осознания содеянного и того, что уже ничего нельзя предотвратить, только переложить ответственность за свою пакость на чужие плечи.

Помню, вечер все не заканчивался. У меня рябило в глазах от ярких костюмов, слегка подташнивало от обилия сладкого, до которого я дорвалась, а голова просто пухла от имен — Куколка старалась представить свою новую игрушку как можно большему числу людей.

Я только повторяла, как заведенная кукушка в механических часах:

— Приятно познакомиться... Рада встрече... Большая честь быть представленной вам... Лаура Орейо, госпожа, побочная ветвь рода Орейо... Уже почти десять лет... Меня воспитывает брат, он секретарь графа Йарры... Конечно, я мечтаю побывать в столице!..

Книксен, и снова:

— Приятно познакомится...

Сначала княжна представила меня родителям, сидевшим на почетных местах. Йарра справа, чуть позади него прислонился к колонне бледный, с залегшей под глазами синевой, Тимар. Каждый раз, по приезду, граф требовал отчетов, и Тим дневал и ночевал в его кабинете на папках с колонками цифр. А тут еще князь... Приемный братец меня сначала даже не разглядел, мазнул равнодушным взглядом, и снова уткнулся в бумаги. Опять поднял голову, и теперь в его глазах отчетливо читалось восхищение с легкой нотой разочарования: 'Эх, мала еще...' А потом он меня узнал. Убедившись, что на него никто не смотрит, покрутил пальцем у виска. Я лишь слегка пожала плечами, указав на Куколку, и чуть приподняла рукав, успокаивая, что браслет, ограничивающий флер, на месте.

Куколка долго возмущалась, что я не хочу его снимать, мол, платье рассчитано на короткий рукав! Я бухнулась на колени, рассказывая, что браслет — подарок погибшего отца, и только тогда княжна разрешила его оставить, приказав сменить рукава у наряда.

Княгиня кивнула с доброжелательным любопытством, отметив, что во мне очень много от райаны, князь просто махнул рукой — не то, приветствуя, не то, требуя долить вина. На Йарру я старалась не смотреть, заметила лишь, что он отклонился назад, что-то спрашивая у Тимара.

Помню, душно было, и капельки пота противно щекотали шею под приколотым шиньоном. Несмотря на распахнутые окна, ветер не колебал свечи, лишь магические шары, зажженные в честь приезда гостей, чуть подрагивали в углах зала, украшенного гирляндами диких и оранжерейных цветов. Йарра скрывал возможности своего мага, запретив ему малейшее воздействие на погоду, и раскрасневшиеся лорды, проклиная жару, горстями зачерпывали лед для дубовой водки. [аналог виски]

Помню, танцы следовали один за другим: менуэты, контрдансы, бранли, кадрили, вальсы. Наверное, их открыли князь с женой, а может, Луар к тому времени упился фруктовым вином и, вместо него, с княгиней танцевал Йарра — те минуты совершенно выветрились из моей головы. Зато помню мушку на щеке у Куколки — черное сердечко, чуть сползшее к концу бала, предстоящего завтрашнему.

Кажется, ко мне подходил Тимар, что-то спрашивал, пытаясь перекричать гул и музыку, а я только кивала, и чужие кудряшки шиньона плясали вокруг моей головы.

Отлично помню Джайра и кислый запах эля от него:

— Неплохо выглядишь... Для зарвавшейся плебейки.

Я беспомощно оглядывалась, но фрейлины демонстративно отвернулись, а моей защитницы-Куколки рядом не было.

Осклабившись, Джайр сдернул меня со скамейки и утащил в круг танцующих, в глазах его плясали Темные, а в висках у меня стучала мысль — нельзя позволить ему увести себя из зала. Закричать, опрокинуть поднос, вцепиться в кого-нибудь, хоть как-то привлечь внимание.

Не пришлось. Толпа почтительно расступилась, и Куколка, как Посланник Светлых, вырвала меня из лап оруженосца.

— Благодарю, что развлекли мою фрейлину. — Девушка улыбалась, но в голосе звенел металл.

Джайр не был бы придворным, не умей изворачиваться:

— Ваше Высочество, — поклонился он, выпуская мою руку. И, кажется, только я услышала 'сучка высокородная'.

Куколка что-то говорила, ахала над синяками, оставшимися от пальцев Джайра, вроде бы, обещала спустить с оруженосца шкуру, устроить меня в пансионат или монастырь, и в ее турмалиновых серьгах перемигивались свечи. Потом какой-то рыхлый парень, по приказу княжны, плутал по переходам, провожая меня к покоям Марианны. Пытался разговорить, но я отвечала невпопад. Помню лишь имя — Сорел, и его натужное дыхание, вырывавшееся из перетянутой слишком тесным камзолом груди.

Еще одно яркое воспоминание — служанка вынимает шпильки из волос, чтобы снять шиньон, и моя голова неожиданно становится легкой-легкой. И сама я, избавленная от тяжелой парчи, напоминаю себе перышко.

— Вы не заболели, Лаура? — спросил Сорел. — Вы дрожите. — И, не дожидаясь ответа, укрыл меня плащом.

Я замотала головой, отказываясь, и порадовалась полутьме, скрывающей яркие синие глаза. Они всегда светлеют, когда я волнуюсь.

И снова Джайр, стоящий на лестнице, ведущей к моей комнате. Раньше он никогда здесь не появлялся. Сжал губы в тонкую нить, раскланявшись с моим провожатым, и остался стоять, прожигая нас взглядом.

Не помню, как благодарила Сорела. Но приличия, наверное, соблюла — через два дня, когда княжеский поезд уезжал, он искал меня, чтобы попрощаться. Смешной, немного нелепый толстячок...

Помню, как прищемила палец, задвигая засов. Боль отрезвила. Я стояла, смотрела на стекающую по ладони кровь и понимала, что для реализации плана у меня есть всего пара часов.

Раньше я никогда не персонифицировала Богов, обращаясь либо к Светлым, либо к Темным. Сейчас, вылезая в окно, я просила Брыга-Пакостника мне помочь.

14

Скандал вышел грандиозным.

Куколка рыдала и материла брата словами, которые приличной девушке, княжне, знать не положено. Давящийся хохотом наследник, потирая надранные уши, доказывал, что он тут не причем. Допрошенные фрейлины и выпоротые для острастки горничные клялись, что в покои госпожи никто посторонний не входил, лекарь разводил руками, мол, не болезнь, пилюли не помогут. Вызвали Сибилла, и тот опознал в лягушачьем окрасе девичьего лица и волос редкую форму зеленой плесени. Относительно безвредной, но очень плохо сводимой. Проще новую стену выстроить, чем стереть эту гадость со старой. А уж что с кожей делать... Наверняка, княжеский маг, окончивший школу на Змеином Архипелаге, может помочь, а сам Сибилл, недоучка, нахватавшийся знаний то здесь, то там... Почему-то я была уверена, что он врет.

Бал в честь Излома Лета, естественно, отменили. Слуги спешно снимали украшения со стен и паковали вещи гостей, княгиня с Куколкой, укрытой плотной вуалью, исчезла в телепорте, протрезвевший князь рвал и метал, требуя найти мерзавца, изуродовавшего его дочь.

Замок оцепили солдаты, не выпуская даже крестьян, привезших убоину и дальше внешнего двора никогда не бывавших. К обеду поисковое заклинание принесло первые плоды, вспыхнув фейерверком на крыше, над горгульей с северной стороны. Чердак был заперт, но царапины на замке говорили о том, что его вскрывали. Стало понятно, где злоумышленник нашел плесень — вся горгулья заросла ей, и граф пообещал казнить кастеляна, если статую не отчистят, и зеленая гниль перекинется на черепицу.

Еще через час фейерверк затрещал над балконом покоев, отведенных для княжича — на кованых перилах красовалась густая капля засохшей на солнце плесени. И почти сразу вспышка показала место в кустах, где валялся флакон, перемазанный гнилью.

— Папа, это не я! — завопил княжич. — Я клянусь!

— Молчи! — рыкнул Луар. — Запереть его. Ты! — схватил он за грудки заикающегося гувернера. — Ты куда смотрел, мразь?! Я тебе за что плачу?! — От удара кулаком по лицу учитель покатился по траве. — Если Марианна...

— Ваша Светлость, не стоит марать об него руки. И ноги... — Отвел князя в сторону высокий гибкий мужчина, один из ближней свиты. — Я, конечно, могу ошибаться, но откуда ваш сын мог узнать о плесени на крыше? Тем более, вылезти наверх? Сдается мне, это кто-то из местных... — вкрадчиво протянул он.

— Что скажете, граф?

До этого молчавший, Йарра пожал плечами.

— Лорд Гайер может быть прав. Но кому из моих людей придет в голову оскорбить княжну? Не думаю, что есть такие ду...

Он оборвал себя на полуслове, когда поисковик ярко вспыхнул над толпой слуг, собранных во дворе — от пажей до последней прачки. Люди вскрикнули, шарахаясь в стороны, и в центре образовавшегося круга остался плотно сбитый темноволосый юноша, с тяжелой нижней челюстью и глубоко посаженными глазами. Он озирался по сторонам, не понимая происходящего, а искры поисковика потрескивали вокруг его перемазанных плесенью сапог.

— Кто это, граф? — раздул ноздри Луар. — Вы его знаете?

— Слуга моего сенешаля. Бывший слуга моего бывшего сенешаля, — поджал губы Йарра.

— Привести его, — хищно сощурился князь.

Двое стражников схватили парня под локти, подтащили и швырнули под ноги Луару.

— Как твое имя, мальчик? — спросил князь. Голос его был ласков, но свита ощутимо напряглась.

— Джайр Сорье, господин. Честное слово, я не знаю, что случилось, честью клянусь!

— Не знаешь... — закивал князь.

— Папа! Я знаю, — вдруг выкрикнул притихший, было, княжич. Очень уж хотелось ему орла. — Марианна осмеяла его вчера, когда мы играли в парке!

— И не позволила обидеть свою подопечную на балу, — тихо, но вполне отчетливо произнес Сорел.

— Та-а-ак... — протянул Луар.

— Он знал, что я поссорился с сестрой, и решил ей нагадить, подставив меня! — озарило наследника. — И он был в моих покоях!

Бледный, как мел, Джайр попытался вскочить, на стражники снова сбили его с ног. Тогда оруженосец пополз к князю на коленях.

— Ваша Светлость! Умоляю, пощадите! Светлыми клянусь, это не я! — Он попытался поцеловать сапоги Луара.

— А кто же?

— Я... Я не знаю! — поняв, что его не отталкивают, Джайр перемежал слова с лобзанием господской обуви. — Меня подставили! Я мог наступить, где угодно!

— Граф, — окликнул Йарру князь, — ваш маг уже закончил?

— Да, Ваша Светлость, — поклонился Сибилл. — Есть странные эманации, но вряд ли они существенны.

— Что вы имеете в виду?

— Вон то свечение над девочкой, — кивнул Сибилл в мою сторону.

Все это время я стояла, уткнувшись лицом в бедро Тимару, и рыбой-прилипалой держалась за его ремень — иначе было видно, как тряслись руки.

— Ваша Светлость, — заикаясь, произнес Сорел Дойер, старший сын одного из Советников, — именно к ней этот... вчера приставал, и княжна попросила меня проводить госпожу Лауру в ее комнату. Она могла просто вымазаться об... об него.

— Помню, помню, подопечная Марианны. — Князь потерял ко мне интерес и заговорил, загибая пальцы-сосиски на круглой ладони:

— Мотив есть, времени было достаточно, плесень на сапогах... Скажи-ка, Джайр, ты хорошо бегаешь?

— Да, да господин! — залепетал парень, уже не надеясь на пощаду.

— Это хорошо. Нынче у нас будет славная охота. Я добр, и даю тебе час форы.

Больше я никогда не видела Джайра Сорье и ничего о нем не слышала.

Три дня спустя мне приказали явиться в кабинет Йарры.

15

— Не понимаю, зачем ты ему понадобилась, — ворчал сопровождавший меня Тимар. — Ты точно ничего не натворила?

— Точно, — прошептала я побледневшими губами. Больше всего я сейчас боялась даже не за себя — за него. Не уследил!