Лазарет на перекрестке миров. Начало

Кор-Харр помолчал.

— Я желаю взглянуть на список!

— Высылаю, — равнодушно кивнул "морж".

— А говорил, что мы можем заниматься своей обычной деятельностью, — пробормотала Татьяна достаточно громко, чтобы быть услышанной. — Неужели врал?

Гребешок гока стремительно побледнел.

— Зачем столько сыворотки Д-Хака? — удивился гок.

— Лихорадка Го-Крейги тебе знакома? — поинтересовался Лу-Тан. — Она возникает вне пределов вашей звездной системы в двадцать пять раз чаще, чем внутри ее. Причем процент увеличивается по мере удаления к краю Галактики. И эта тайна до сих пор никем не разгадана! Вирус молниеносен, способ передачи не установлен, симптоматика: тяжелые трофические язвы, переходящие в гангрену тентаклей, заражение жизненной жидкости, смерть. Сколько гоков на каждом из ваших крейсеров, Первый из тройки?

Кор-Харр задумчиво подвигал челюстью.

— Я сам переправлю список на М-63. Надеюсь, пока они соберут заказ, мы решим нашу маленькую проблему?

Они с Лу-Таном схлестнулись взглядами. Татьяне даже показалось, что зазвенели шпаги, и искры с блестящих струн клинков посыпались на землю.

Кор-Харр сдался первым. Позорно бежал, попросту отключив экран.

Лу-Тан устало опустил тяжелый подбородок на сплетенные тонкие пальцы.

— Вы готовы завтра самостоятельно провести нейротерапию? — неожиданно поинтересовался он.

— Да, — уверенно кивнула Татьяна. — Но только если вы будете рядом!

Неожиданно Лу-Тан рассмеялся.

— Я удивляюсь вам, Танни! Вы почти в одиночку провели сложнейшую операцию и продолжаете быть неуверенны в собственных силах! Отчего это?

— Человеку свойственно заблуждаться, — улыбнулась в ответ Татьяна Викторовна. — Вот и Артем всегда говорил, что у меня комплекс отличницы...

Сказала и испуганно зажала рот ладонью. Сердце замерло на два удара. На два слога.

Лу-Тан побарабанил пальцами по консоли.

— Сделаете мне одолжение? — вдруг спросил он. — Умеете вы петь, Танни?

— Петь?

— Спойте мне! — попросил Лу-Тан. — Давайте забудем обо всех происшествиях! Отправит Кор-Харр информацию на М-63, не отправит — не важно. Пока еще у нас есть наше время, будем использовать его с умом! Пойдемте ко мне. У меня есть для вас подарок.

Татьяна удивленно подняла брови.

Идя рядом с "моржом" по коридору, она прислушивалась к себе. Бим семенил рядом, иногда поглядывал на нее снизу вверх. Чувствовал ли пес ее сомнение? Имя, которое она старалась не упоминать, имя, ставшее ключом к комнате, наполненной болезненными воспоминаниями, впервые было произнесено без напряжения и душевной судороги. Артем, как живой, стоял перед ее внутренним взором и улыбался. И она нерешительно улыбнулась ему в ответ.

Лу-Тан нырнул в бассейн, едва они вошли в покои. Проплыл пару кругов у самого дна, поднялся на поверхность, перевернулся на спину, закинув передние ласты за голову.

— В углу на кресле, — ворчливо пояснил он. — Возьмите, это ваше!

Татьяна Викторовна, слыша за спиной цокот собачьих когтей, обогнула бассейн, прошла в дальний угол комнаты. На кресле возвышалось что-то, скрытое мягким вытянутым футляром. Еще до того как она открыла его, сердце вновь пропустило пару ударов. Кажется, она догадывалась...

Да. Это была она — старая гитара ее мужа. Судя по блеску дерева, инструмент отреставрировали, если не сказать, обновили.

Она задумчиво погладила гриф, потрогала колки и коснулась струн. Те отозвались чистым звуком, словно и не фальшивили, отчаянно дребезжа, ранее. Там, на Земле.

— Я подумал, вам это понадобится... когда-нибудь, — пояснил Лу-Тан, и Татьяна почувствовала, что он волнуется. — Вы мне споете?

Она подняла гитару, села в кресло и Бим тут же навалился на ноги теплой тяжестью.

— Я почти все песни забыла! — грустно улыбнулась она.

— Почти? — уточнил Лу-Тан.

Татьяна Викторовна тронула струны и тихонько запела ту единственную, что помнила не памятью — сердцем.

Старый доктор слушал, смотрел в потолок, которого не видел. Звездная дорога разворачивала перед ним мерцающее полотно, звала в неведомые дали, шептала о скором начале движения...

...Под вуалью сплошной

Кучевых облаков

Улыбается тайною в ночь

Месяц

Беспокойный союз

Из доутренних снов

Убегает заранее прочь

Уже в десять.

Мягкой лапою мрак

Загребает дома

И мешает игральную кость

Неба...

Она допела, но не отняла пальцы от струн. Гладила их, вызывая негромкий переливчатый звук, журчащий, словно родник.

— Почему вы так боитесь смерти, Танни? — подплыв к бортику, спросил Лу-Тан. — Потому, что она неизбежна? Неизвестна? Неожиданна?

— Не знаю, — покачала головой Татьяна и голос ее дрогнул. — Я просто боюсь терять...

— В мире ничего не теряется! — заметил Лу-Тан. — Все где-то пребывает. Отпустите его, Танни. Дайте ему уйти по звездной дороге!

И не дожидаясь ответа, он опустился на дно и залег там.

Обняв гитару, Татьяна Викторовна скрючилась в кресле. Глядела на успокоившуюся воду. На черную тень, недвижно лежащую под толщей воды. На мерно вздымающиеся бока задремавшего Бима. С острым отчаянием она понимала, что неспроста Лу-Тан заговорил о смерти. Скоро ей придется отпустить и его.

Татьяна поднялась и решительно покинула покои старого доктора, унося с собой гитару. Она шла в Центр управления. Мысленно отданный Э приказ заставил его подготовить шлюзы к выходу в открытый космос.

* * *

Синяя шкала слева на щитке шлема показывала количество кислорода. Красная, с другой стороны — опасное расстояние удаления от станции в открытый космос. Татьяна отключила их постоянное наличие, но они периодически появлялись в поле зрения, напоминая человеку о его слабости перед космосом. В пустом пространстве, в скафандре, источающем легкое сияние, она представляла себя жемчужиной в черной пасти гигантской раковины.

После сказанного Лу-Таном ей просто необходимо было побыть в одиночестве и обдумать его слова. Полном, абсолютном одиночестве. Она понимала, что это глупо, но мысль выйти в открытый космос показалась наиболее удачной. Автономные двигатели скафандра отнесли ее далеко от станции. На самую границу зоны, обозначаемой ярко замигавшей красной шкалой. К счастью Татьяны Викторовны один из кораблей гоков находился значительно левее, не перекрывая обзор. А остальных она не видела. Станция осталась за спиной. Перед глазами уходила вдаль, манила, пугала, засасывала, шептала неведомое бесконечность. Татьяна заглядывала ей в лицо, нерешительно шепча любимое имя. И замирала, прислушиваясь к себе. Какая реакция? Шок? Боль? Сожаление?

— Анализируйте! — говорил ее прежний учитель, светило отечественной хирургии. — Анализируйте свои удачи, не спешите им радоваться. А свои провалы анализируйте вдвойне. Вам не угадать божественного замысла, истинных причин своего подъема или падения! Но систематизировать, разложить на составляющие, собрать воедино факты и сделать выводы вам вполне по силам. Человек никогда не уподобится Богу. Однако он может многое.

Она не представляла себе жизни без Артема. Засыпая, дышала в унисон с ним. Когда он бывал на дежурстве, а она дома, ощущала его все равно. Точнее не ощущала, как не ощущают собственную конечность, пока не заболит. Он был ее дыханием, ее жизнью. Обыденной, наполненной простыми радостями и смешными разочарованиями, шутливыми перебранками и минутами близости. Когда его не стало — не стало большей части ее. Куда ухнула вся масса надежд, стремлений, интересов — все то, что тоже составляло ее жизнь? Куда ушли друзья, от которых она отвернулась сама, укутавшись с головой в кокон собственного горя? Она страдала самозабвенно, словно надеялась, что муки зачтутся ей, и оттого нечто вернет обратно то, что составляло едва ли не единственный смысл жизни. Оказалось, что у жизни не может быть единственного смысла... Одиночество, рыдания в подушку, заброшенная квартира, пустой взгляд в мутное окно — она выстроила сама, своими руками! Тесный душный мирок, наполненный горьким горем. И она наслаждалась подобным существованием, пестуя и баюкая его, словно так и не рожденного ребенка.

В черной пустоте самой пустоты она не замечала: в солнечном, полном зелени и птичьего щебета утре ее Артем стоял перед ней и смотрел — одновременно серьезно и чуть насмешливо, так умел он один. Темный бобрик коротких волос, рано начавшие седеть виски, смешливые морщинки у глаз. Ямочка на подбородке. Руки — большие, теплые, умеющие спасать чужие жизни — засунуты в карманы.

Стекло шлема расплывалось перед глазами, но мужа она видела четко. Артем смотрел на нее и ждал, когда она поднимет руку в прощальном жесте. Все это время он незримо был рядом, а она, погруженная в пучину тщательно оберегаемого горя, не видела и не слышала его. Только мельтешили перед глазами как картинки проклятого калейдоскопа черный крест, могильный холмик, красный гроб, белые халаты... Зеленое одеяло...

"Он ждет уже долго!" — подумала Татьяна Викторовна. — "Он не торопит меня и не осуждает. Он даст мне столько времени, сколько потребуется, и не бросит меня, не уйдет по звездной дороге, пока я сама не отпущу его!"

— Я люблю тебя! — прошептала она, и космос отозвался помехами в наушниках. — Прощай, моя любовь!

Одинокая фигурка, висящая на перекрестке миров, смешно подняла толстую, облеченную в ткань скафандра, руку, словно давая отмашку. Невидимый шлагбаум поднялся. Загадочный путь, мерцающий тысячами неведомых глаз, был открыт. Призрачный человеческий силуэт уходил прочь, не оглядываясь. Туда...

* * *

Тсалита снова поместили в Икринку. Сатианет недовольно скрипел зубами — нейрощупы, восстанавливающие проводимость поврежденных нервных путей, тыкались в его грудную клетку, ногу, вызывая чувство среднее между щекоткой и уколами иглой. Татьяна, прикрыв веки, уже три часа управляла процессом, стремясь свести неприятные ощущения пациента к минимуму. Перед глазами висела объемная картинка нервной системы Тсалита, ориентируясь на которую она могла уменьшать или усиливать нейросигнал в зависимости от проходимости участка.

Лу-Тан не вмешивался. Устроился в углу, наблюдал, помалкивал. Татьяна не знала, видит ли он то же, что и она, на сетчатке глаз? Контролирует ли ее ментальную связь с Э?

Накануне, вернувшись из открытого космоса и отрыдавшись, Татьяна Викторовна на всю ночь подключилась к Управляющему Разуму. Повторила еще раз этапы нейротерапии, затем продолжила изучение управления станцией. На душе было тихо, печально, светло и... пусто.

"Я подумаю об этом потом!" — голосом зеленоглазой героини сказала она себе и унеслась разумом в вентиляционные и кабельные шахты Лазарета, в энергетическую схему силовых узлов и основного лифт-реактора. К ее удивлению Э до сих пор открывал доступ не ко всей информации. Некоторые участки на схеме станции так и оставались мертво-серыми, как она не пыталась достучаться до Управляющего Разума. Он словно глох в такие моменты и тупо (или специально?) повторял ранее переданную информацию.

Сатианет застонал сквозь стиснутые зубы. Разлом кости плечевого свода повредил крупный нервный узел, отвечающий за координацию движений правой руки.

— Не отвлекайтесь, Танни! — приказал Лу-Тан и тоже подключился к Икринке.

Глаза Тсалита закрылись — он уснул.

— Вот здесь — пока не пускайте сигнал через аксон. Дайте в обход по дендритам. Повторно по синапсам. Потихоньку, еще чуть-чуть... Вот так.

Голубая ниточка перед Татьяниными глазами взяла в кольцо и накинулась на толстый блеклый клубок нервов, заставив его светиться. Потянулась дальше — к плечу, локтю, пальцам.

Сквозь сосредоточенное напряжение до нее донесся отчаянный лай Бима. И почти сразу же взвыла предупреждающая сирена.

— Остановить терапию! — сказал Лу-Тан. — У нас гости.

Татьяна отключилась от Управляющего Разума, провела дрожащей рукой по лбу. С непривычки было тяжело. И голова побаливала.

— Хочется надеяться на лучшее! — пробормотала она. — Что будем делать с пациентом?

— Пусть спит. Анестезионная блокада работает, а сон ему сейчас необходим для закрепления восстановленных связей. Да и нам будет спокойнее! Пойдемте в смотровую.

Татьяна поплелась за доктором. Она так устала, что ей было все равно, кого они увидят. Но усталость слетела, едва они переступили порог.

Перед схлопывающимися пастями гиперпространственных порталов разворачивались в боевой порядок шесть незнакомых Татьяне ярко-оранжевых тупоносых кораблей.

— Коллега, — враз осипшим голосом спросила она, — это то, о чем я думаю?

Лу-Тан неторопливо пополз к уже выращенным сидениям.

— Они еще далеко, Танни, — усмехнулся он, устраиваясь на козетке. — Вы успеете сходить на кухню и принести мне крочерсы. А вам советую сделать себе большую порцию плазмы. Это вас взбодрит.

— Мне это просто необходимо! — съязвила Татьяна и отправилась на кухню. Бим с ней не пошел. Улегся на Лу-Танов хвост, проводил хозяйку взглядом — знал, что вернется.

А ей было страшно.

По пути она зашла в свой сектор и, стараясь не торопиться и не думать ежесекундно о смертельном залпе от любой из противоборствующих сторон, приняла душ. Выходя, тронула гитару, словно прощалась — та лежала в одном из кресел, лаково блестя фигуристыми боками.

Когда Татьяна вернулась в смотровую, корабли сатианетов подошли ближе, разгруппировавшись для атаки. Гоки ответили, образовав черный таран, флагманом Кор-Харра нацеленный на флагман сатианетов — тупорылый, с виду неповоротливый крейсер тяжелого класса, чьи бока были украшены огромными рисунками чьей-то устрашающей морды.

— Ну, наконец-то! — заворчал Лу-Тан. — Вы пропустите зрелище! Как вы, земляне, говорите? Начало конца?

Татьяна Викторовна покосилась на него и выставила на столик между их креслами брикет с крочерсами, термос с чаем, пару бутербродов, стакан плазмы и синтезированное из низкокалорийных белков "свиное" ухо — для Бима. Пока она устраивалась с комфортом в своем кресле, ухо исчезло, и из-за Лу-Тановой козетки послышалось довольное чавканье.

— Скоро начнется? — тоном заправского посетителя премьер поинтересовалась она.

Она боялась, как никогда в жизни.

— Они ждут, — пожал плечами Лу-Тан, принимаясь за "чипсы", — кто будет первым. Пауза призвана подстегнуть ненависть, обострить чувства. — И неожиданно добавил — Как мне надоела эта глупость!

— А я боюсь! — тихо призналась Татьяна. Рука, держащая стакан с плазмой, неожиданно задрожала, едва не расплескав напиток. Она поставила стакан обратно.

Противники начали сближение. Выпустили истребителей. С сердитым воем, птицы смерти устремились друг к другу. Черные — к оранжевым, правые — к левым. Огненные трассы первых энергетических залпов расчертили тело пустоты.

Лу-Тан взял Татьяну Викторовну за руку. Его пальцы были сильными и теплыми, и в это полное ужаса мгновенье ей на чуть-чуть стало легче.

Боевые орудия были давно развернуты друг к другу. Замерцали силовые поля. Первыми не выдержали гоки. Их было меньше. С отчаянием загнанных в угол их корабли бросились вперед.