Как украсть амулет. Полная версия.

Очень хорошо, духи встали на страже моего покоя. Теперь на милю вокруг ни одного живого существа быть не может. Ритуал Призыва — это не только жертва Селене, это — исповедь Лунного Луча перед его Ведущим, и никто не должен быть свидетелем этой задушевной беседы. Я медленно сняла сапоги, потом штаны. Последней я стянула через голову рубаху и распустила косу. Жгучим настоем полесицы я плеснула на свою метку, обмазала лоб и виски, втерла в ладони. О луна, как же холодно! Подняв плащ, я вывернула его наизнанку и закуталась в него. Конечно, согреться не удалось. Но не в этом дело. Плащ лучика — это не только предмет одежды. Веками Лунные Лучи, разбросанные судьбой по бескрайним просторам Большого Мира, взывали к покровительнице, закутанные в свою вторую кожу — заговоренную жрицей Селены магическую ткань. Подкладка моего плаща — это вытканная эльфами серебристая паутина с вышитым на ней отличительным знаком. Крадущаяся черная кошка, поднявшая глаза к затянутой тучами полной луне и зажавшая в клыках увядшую полураспустившуюся розу. Кстати сказать, на шее у меня выжжен знак, перекликающийся с подкладкой плаща — оскаленная кошачья голова с розой в зубах. Уменьшенная копия геральдики клана.

Похожая на ощипанную курицу и стараясь не стучать зубами, я вытащила из мешка поросенка, а из голенища — нож, и подошла к валуну. Положив жертву на импровизированный алтарь, я высоко подняла нож над головой и замурлыкала напев Призыва, навсегда связавший меня с Ведущим в ту далекую ночь моего посвящения. Все громче и громче, не отрывая глаз от лика луны, я звала его. Казалось, мой зов отражается от склонившейся ко мне Селены и разлетается по всей земле, заставляя ее дрожать в ожидании. Когда напряжение в воздухе зазвенело струной, я резко опустила нож и полоснула поросенка. В диком исступлении я кромсала жертву, упиваясь запаху крови, измазываясь в ней, ощущая биение струй всей кожей и звала, требовала, выла...

Когда валун почернел от выплеснувшейся от него крови, я провыла последние слова и рухнула на землю, вжимаясь лицом в мокрую траву, вцепившись в нее пальцами и содрогаясь вместе с бешено колотящимся сердцем.

Костер громко затрещал, я приподняла голову и ткнулась носом в край одеяния, свесившийся с валуна. Шоколадный балахон трепетал на ветру, Ведущий сидел на камне и прислушивался к треску веток.

— Ведущий, я вновь пролила кровь для тебя. Пей ее, насыться ею и донеси до матери-покровительницы мои мольбы. Да не оставит она меня своею милостью, пусть ведет меня по моему пути и хранит от стрелы, ножа и яда.

Ведущий медленно повернулся ко мне. Я вгляделась в сгусток черного тумана под его капюшоном и спросила:

— Ты сыт, посланец Селены?

— О да, Лунный Луч. Ты хорошо служишь своей богине, и она не оставит тебя своей милостью ни на этом свете, ни на том. Ты хорошо потрудилась во славу Селены, она довольна и принимает твою жертву.

Он поднял капюшон к луне. На мгновение багрянец полыхнул в небе, луна нависла над нами и окрасила рубиновым светом дремлющий лес, а потом вновь стала далекой и холодной. Ведущий проговорил:

— Сегодня ночь Жатвы и Воздаяния. Жертва принесена и принята — что же ты хочешь взамен, Лунный Луч?

— Дай мне силы, выносливости и терпения, Ведущий. Дай мне зрение кошки и ловкость свисса, неукротимость воды и жар огня, — забубнила я привычную формулу, зарываясь лицом в складки бархатистого одеяния.

Тот шевельнул рукавом, и меня окатила обжигающая волна.

Пронзив мое тело, волна лилась и лилась бесконечным потоком, наполняя все мышцы восторгом. Я извивалась и корчилась у ног Ведущего, впитывая всем своим существом божественный нектар, упиваясь возникшей в теле неукротимой мощи. Я наслаждалась силой каждого мускула, покорного мой воле.

— Это хорошо, Луч, что ты просишь силы и выносливости. Все это я дам тебе в обмен на жертву даже не спрашивая. Но что же твоя душа просит для себя? Может, ты жаждешь богатства, славы? Может, ты хочешь власти или тайного знания?

Жгучий поток живительной силы усилил напор, затмив мой разум, ослепил и оглушил. И вдруг я услышала свой сдавленный голос. Больше похожий на хриплый рык, он отразился от склонившейся к нам луны и осыпался на поляну огненным звездопадом:

— Любви... — О луна, неужели это я? Какой кошмар! Но сдержать порыв я уже не смогла, мой вопль смел остатки укреплений, возведенных мной же вокруг мой души. — Дай мне любви, Ведущий! Приведи меня к мужчине, сильному, надежному и жестокому, которому я смогу покориться без стыда и доверить ему прикрывать мою спину. Дай мне счастье ощутить себя любимой достойным воином! Приведи меня к тому, кто приходит ко мне во снах!

— Любви?! — голос Ведущего дрогнул. — Лунный Луч, у тебя нет ни совести, ни жалости, ни сердца — и только поэтому ты добросовестно занимаешься своим ремеслом. И ты, бессовестный наемник, убийца и вор, просишь... любви?

Потрясенный Ведущий замолчал. Поток, сотрясающий мое тело, иссяк, и я села у подножия камня, не сводя глаз с безмолвной фигуры. Если бы я не так хорошо знала своего Ведущего, я бы подумала, что он безмерно удивлен такой непроходимой глупостью наемника и сейчас просто уйдет, оставив меня наедине с моими глупыми желаниями. А что? Я сама не могла в себя прийти от того, как позорно обнажила перед ним свой тайный мир, который умудрялась скрывать даже от вездесущего ока народа лесов.

Наконец капюшон ожил.

— Я не могу дать тебе того, что ты просишь, Лунный Луч.

На мои плечи словно опустилась каменная плита, придавив к земле уж было взмахнувшую крыльями надежду.

Вот леший, лучше б я богатства попросила!

А Ведущий меж тем продолжал:

— Я не могу тебе дать любви, потому что это не в моей власти. Это — часть твоего пути, маленький лучик, и найти пристанище своей души можешь только ты. И только от тебя зависит, насколько близко ты подпустишь к себе эту человеческую слабость. И только в твоей власти решить, примешь ты это или нет. Но ты должна знать — за все нужно платить. И не берусь сейчас ответить тебе, согласишься ли ты с ценой, которую потребует у тебя судьба...

— Прости меня за мои слова, Ведущий. Не понимаю, что на меня нашло. Я довольна своей судьбой, я с готовностью иду предначертанным мне путем. Не слушай глупого лучика, мой Ведущий, не слушай... — забормотала я, униженно тыкаясь лицом в его балахон, и до боли сжав в пальцах пучки травы. Не хватало еще, чтобы Ведущий рассердился или разочаровался в своей подопечной. Тогда в следующий раз звать я его буду долго, нудно и напрасно, тратя силы, и в конце концов без его подпитки меня просто тихо придушат голыми руками ясным днем на открытом месте.

— Я понял тебя. Даже лучше, чем ты сама понимаешь свои порывы. — Рукав Ведущего ласково опустился на мой разгоряченный затылок. — Мой долг — хранить тебя от истощения и усталости, от случайной глупой смерти, от подлости сотоварищей. Для этого я даю тебе глаза и уши кошки, быстроту и ловкость свисса. Но от самой себя ... я не смогу тебя уберечь, даже если попытаюсь.

Я могла вечность так сидеть, вдыхая запах благовоний от одеяния моего Ведущего и впитывать свет ночного светила. Но ритуал не бесконечен.

— Прощай, Лунный Луч. Храни тебя тьма...

Последние слова Ведущего поглотил внезапно поднявшийся ветер, он зашумел грозно и воинственно, и балахон исчез. Подняв голову, я проводила взглядом струйку серебристого тумана, растворившегося в лунном свете. Мой Ведущий, ты как всегда мудр и надежен, только ты можешь принести покой моей взбудораженной душе.

Поднявшись с земли, я влила в догорающий костер ярко-желтое снадобье и поблагодарила духов леса за охрану. Глубокий вздох унесся вглубь чащи, непроглядная тьма вокруг полянки рассеялась. Теперь ничего необычного в ночном лесу не было, шорохи ночных пичуг и зверьков вновь проникли на полянку. И осенний холод наконец дал о себе знать. Подпрыгивая на месте, я натянула согретую костром одежку, завернулась в успевший подсохнуть окровавленный плащ. Подкладка поглотит капли крови, как губка, и глаза кошки с свете луны будут блестеть как живые до следующего ритуала. Такой подпитки плащу хватает ровно на месяц, так что пропускать ритуалы Призыва не рекомендуется.

Собирая сумку, я вновь насторожилась. Оживший тонкий слух уловил хруст листьев под каким-то грузным телом. Но это не рядом, это где-то вдалеке, и звук удаляется. Очень хорошо. Только встречи с хищником мне не хватало.

Продираясь сквозь хитросплетение зарослей, я наслаждалась ощущением покоя, окутавшем меня с ног до головы. Ноги несли легко и пружинисто, взгляд прожигал наскозь барахат лунной ночи, я наслаждалась силой, струящейся по моему ожившему телу. Как говорится, искры из глаз, дым из...

О-па. Тут я узрела нечто такое, отчего так и застыла посреди раскидистого кустарника, как статуя.

У самой иллюзии, возле бревна, сидел белоснежный волк. Зевая и лениво почесываясь, он явно собрался тут же и заночевать. Не веря своему счастью, я рассматривала косматую шерсть и до боли знакомые желтые глаза с зелеными прожилками. Волк принюхался, повернул морду в мою сторону и сделал приглашающий жест лапой.

— Варлок? — я вытащила нож и пропахала в кустах широкую борозду, ломая ветви. — Ты что тут делаешь?

Волк озадаченно уставился на меня и даже приоткрыл пасть. Видок у меня был еще тот — перемазанная кровью физиономия, дыбом торчащие волосы, лихорадочные блеск глаз... Высунув розовый язык, Варлок обмахнул им усы и прорычал:

— Я охотился... Теперь портал открыть не могу. — Рык зверя звучал смущенно (ну, если я хорошо разбираюсь в интонациях хищного зверья).

— Так покричал бы тут, пошуршал. Дозорные бы услыхали и вылезли. Ты давно тут сидишь, что ли?

— Да не то чтобы давно...

Внезапно меня осенила догадка.

— Ты что, следил за мной? — Я угрожающе выставила нож. — Хотел порешить в чаще и бросить, а потом сокрушаться вместе со всеми, что так безвременно, и главное — не вовремя, вы меня потеряли? Да? Варлок, я один раз извинилась, и больше этого не будет. Запомни.

Смешно, да? Стоять посреди глухого леса с ничтожным ножичком и тыкать им в пасть огромного свирепого волка... Да, прав Ведущий, от моей глупости меня он защитить явно не сможет. Тут даже легион магов будет бессилен.

Но Варлок не был настроен на драку. Может, он успел пожрать и сытое брюхо настроило его на мирный лад, не знаю.

— Сай, — он быстро глянул, как я отреагирую на такое панибратское обращение, — открой портал и пошли спать. На рассвете мы соберемся и отправимся в Захлебень. Время не ждет.

— Хорошо. — Я брезгливо нашарила отвратительный сучок, мысленно уверяя себя, что слизняк под моими пальцами — это всего лишь иллюзия, и торопливо прокричала в расходящиеся круги, что это я и Варлок. А то пырнут пикой спросонья, доказывай потом... Занеся ногу над порталом, я оглянулась на волка:

— Эй, а чего ты полез охотиться в такую темень? Тебя же все-таки могут ранить, обездвижить, скажем. И миссии твоей тогда конец. Тебя что, Таур-Шах не накормил?

Даже не надеясь на ответ и влезая в портал, я все-таки расслышала за спиной тихий (уже человеческий) шепот:

— А что мертвецу сделается...

Ох как мне эти слова не понравились! Не знаю чем — об этом я подумаю после. Но не понравились — это факт.

ГЛАВА 6.

Ветер шуршал в стеблях крыши, негромко стучался в закрытое окно, шкребся в тщательно запертую дверь. Засыпая, я еще раз подивилась тому, как причудливо складывается мозаика последних дней. Обычно таким феерверком событий судьба меня не жалует. Мысли текли, текли, и неожиданно нарисовали мне ухмыляющуюся волчью морду, потом — лицо Варлока, потом — ощущение тепла под ладонью и холод амулетов, потом жующего Таур-Шаха...

... Он стоит и смотрит. Ветер бушует вокруг его неподвижной фигуры. А я — рядом...

— Варлок?

Он поднимает лицо — нет, не Варлок. А может, это он? Не узнаю, но так хочется преодолеть эти пять локтей и еще раз всмотреться в его лицо... Может, это все-таки ты, Варлок?

... Я смотрю в долину с холма, в бесконечную долину, засыпанную пеплом. Из туч на небе выходит полная луна,, и пепел превращается в цветущий луг. Как много васильков и ковыля! Можно вечно смотреть и восхищаться... Над ухом — жаркое дыхание. Сердце замирает и сжимается от страха... А может, от восторга... Горячий вкусный запах...Варлок...

— Сай...

— Са-ай...

Я подскочила как ошпаренная, стукнув с размаха кого-то головой и вжимаясь в стену. Открыв глаза, я наконец сообразила, что сижу в углу кровати, прижав к животу подушку, а на полу сидит Варлок, ощупывает челюсть и неразборчиво мычит.

— Ты... ты... ты что тут делаешь, леший бы тебя побрал?!! — давно я так не орала! — Ты как сюда попал? Пошел вон!!!

Краем глаза я глянула в окно. Только-только серело, звезды были еще довольно хорошо видны.

Я недоуменно посмотрела на дверь. Заперта изнутри. На засов. У меня на висках волосы встали дыбом и зашевелились. Мурашки поползли по спине, руки похолодели. Я с тоской глянула на изголовье кровати. Там сиротливо лежал мой нож, по привычке перед сном засунутый под подушку. Эх, не добраться! Подтянув под себя ноги и покрепче обхватив руками подушку, я вжалась в стену. Псих треклятый, леший тебя забодай, ну договорились же вроде, загрызание — потом, сначала амулет!

Тем временем Варлок поднялся, качая головой, и отступил на два шага от кровати. Критически рассмотрев то, что подушке скрыть не удалось, он презрительно фыркнул. Гад какой. Затем присел на стол и сложил на груди руки:

— Если бы я знал, с кем связываюсь, я бы попросил, чтобы меня не возвращали. Сай, уже рассвет. Мы с Таур-Шахом уже и камушки в окно бросали, и в дверь скреблись, и звали... Поселение спит, и будить никого мы не хотели. Правда, после твоего вопля разве что глухой не проснулся...

— Ты как сюда попал? — дрожащим еще голосом поинтересовалась я, не сводя глаз с его рук. — Я же дверь заперла...

— Ну а как тебя еще можно было разбудить, а? Пришлось просить Таур-Шаха о маленьком одолжении...

— Каком? — ну, подлый козленог, я просто не знаю, что я с тобой сделаю! — Ты что, колдовал в поселении?!

Если да, то это было вопиющим нарушением всех возможных и невозможных табу. Шаманить в поселениях лесного народа могли только сатиры, да еще только в присутствии старейшины. И только в специально отведенных для этого местах. Чтобы Таур-Шах нарушил запрет ради того, чтобы не разбудить поселение? Не верю.

— Ну, — Варлок почесал нос и уставился на пол под ногами, — в общем... Эй, да ты вставай, одевайся. Время не ждет, лучик. Если ты всегда так дрыхнешь...

— Оденусь, когда ты выйдешь! — непреклонно заявила я, съеживаясь за подушкой, — Я не виновата, что спала абсолютно спокойно и крепко, надеясь на защиту сатиров...

— От кого защиту?

— От... тебя, — неуверенно начала я, но осеклась. Я тут сижу в запертом домике наедине с оборотнем, а толкую о какой-то защите.