Хранитель историй

— Получается, затея была заранее обречена на провал? — подытожил Рик.

Оливер пожал плечами:

— Кто знает. Только с тех пор, как Ост-Гентинская задумка приобрела статус запрета, многие капитаны стали именовать себя Свободными искателями, по сути своей превратившись в обычных каперов. Поговаривают, интерес к магическим сокровищам не остыл и по сей день.

— Понятно. Слушай, а почему они назвали свою затею Ост-Гентинской?

Оливер присел на край стола, засунул руки в карманы и, хмыкнув, все же соизволил объяснить:

— Гентия — стало быть, неизведанная, а поиски артефактов, обладающих магической силой, сам понимаешь, вряд ли могли называться как-то иначе.

— Все равно я не верю что они хоть что-то да обнаружили, — изучая метки знаменитой компании на отцовских вещах, не согласился Рик.

— Зря, — фыркнул приятель. — Ладно, с одним более-менее разобрались. А теперь давай перейдем к дневнику твоего отца.

Передав предмет исследования Оливеру, Джейсон-младший ждал чуть больше пяти минут, пока его друг, с умным видом, даже не притронувшись к обложке, изрек:

— Ничего особенного... обычные мемуары...

— А рисунок? — скептически заметил Рик.

— Ты уж извини, что буду слишком жесток, друг. Но у людей с таким богатым прошлым, как у твоего покойного родителя, бывают и не такие страхи. Правда зачастую они носят вымышленный характер... Скажи, разве не по этой причине у него возникли бесконечные правила и ограничения.

Рик грустно вздохнул и кивнул головой, мол, полностью согласен. В этот момент на горизонте вновь появился мистер Тит. Вдоволь належавшись, он вытянулся и пристально оглядел присутствующих, прежде чем перевернуться на другой бок.

— Может быть, расспросить еще мистера Сквали? — на всякий случай предложил Рик.

— Тот мерзкий старикан из вонючей лавки с улицы плута Джефри?

— Ага.

-Забудь! Вчера его конура развалилась на части, прихлопнув его будто гадкого таракана.

— Как?! — вытаращив глаза, ошарашено прошептал юноша.

— Да очень просто. Я слышал, что постройка была достаточно ветхой и, в конце концов, не выдержала груза его хлама. Упокой его душу Всевышний!

— Точно, — вроде бы согласился Рик. Но отделаться от ужасной новости оказалось не так-то просто.

* * *

К окну медленно подкрался вечерний сумрак. Вот только фонари еще не успели обзавестись крохотным светочем — подарком неутомимых фонарщиков. Рик распрощался с приятелем и спрятал дневник отца обратно в тайник. Мистер Тит уже давно выспался и деловито прогуливался по гостиной из стороны в сторону. Закрыв дверь в отцовский кабинет, юноша зажег пару настенных светильников, зашторил портьеру, а когда собирался разжечь камин, со второго этажа внезапно послышался ужасный грохот. Рик вздрогнул, отложил в сторону поленья и настороженно уставился на лестницу. Через пару секунд резкий шум повторился, но на это раз слабее, едва различимо, словно ставня, подавшись ветру, ударилась о раму. Рик настороженно закрутил головой. Без сомнения он был дома один. Миссис Дуфни ушла еще до заката, а Оливер вряд ли стал бы разыгрывать его подобным образом.

Юноша сделал несколько осторожных шагов в сторону лестницы и остановился. Аккуратно взял подсвечник, недоверчиво вглядываясь в пустоту второго этажа. Еще никогда в жизни Рик не чувствовал себя так неуютно в собственном доме.

Через пару минут откуда-то сверху послышался непродолжительный, скребущийся шорох. Свечи вздрогнули, и огонек, потянувшись вверх, стал крохотнее наперстка. Рик испуганно сглотнул и чуть не подпрыгнул на месте, когда его ноги внезапно коснулся мистер Тит. Кот ласково потерся, запрыгнул на вторую ступень и, призывно мяукнув, смело ринулся на второй этаж.

— Ну что ж, давай поглядим, что там у нас? — подбодрив самого себя, юноша начал осторожное восхождение.

У длинного коридора он остановился и попытался прислушаться, словно боялся столкнуться с непрошеным гостем. Подсвечник, будто меч, разрезал темноту, осветив едва ли не четверть коридора, где располагались комнаты для гостей. А в углу слева — их с Клер спальни. Они перебрались сюда еще в прошлом году, сразу после смерти отца.

Никаких посторонних звуков. Абсолютная тишина. Рик смог различить разве что молниеносное биение собственного сердца. Но радовался он рано. Уже через секунду все началось заново. У самой дальней двери справа раздалось странное шебуршание. Луч света тут же ринулся на звук. В последний миг кошачья тень, фыркнув, исчезла в кромешной темноте там, где находилась ведущая на чердак лестница.

— Проклятый шельмец, — неумело выругался Рик.

Он сделал шаг. Остановился. Под ногой предательски скрипнула половица. Застыв на месте, юноша вновь прислушался к угнетающей тишине. На этот раз посторонние звуки, словно на зло, не спешили будоражить его сознание. Разве что-то, мистер Тит несколько раз мяукнул и недовольно зашипел неизвестно на кого.

Рик заглянул за угол. Лестница наверх спущена, и над самой головой нависает иссиня-черное пятно, которому нестрашен никакой даже самый яркий свет.

— Тит, иди сюда, — позвал Рик.

Но кот и не подумал откликаться.

— Иди сюда, кому сказал, негодник.

Ответа не последовало.

На середине лестницы Рик остановился и осторожно высунул голову, стараясь разглядеть в кромешной темноте силуэт кота. Но свечи горели слишком слабо, а пугающая вуаль мрака была достаточно плотной и не позволила юноше различить хоть что-то определенное. Рик нащупал перед собой лишь пару старых коробок и оттолкнул их в сторону. После смерти отца они с Клер так и не удосужились разобрать скопившийся здесь хлам. А при жизни Джейсона-старшего здешний бардак был под охраной очередного запрета.

Юноша легко подтянулся на руках и пригнулся, чтобы не удариться о скошенную крышу. Сейчас он оказался в еще одном хранилище тайной жизни мистера Лиджебая. Крохотный огонек только набрался, наконец, смелости сразиться с могучей темнотой, внезапно опять стал хрупким и едва не рассыпался, оставив после себя дымящийся фитилек. По чердаку вальяжно гулял сильный сквозняк.

Бережно прикрыв свечу рукой, Рик покрутился на месте и мгновенно обнаружил причину шума. Верхнее и единственное окно в виде раскрытого веера было распахнуто настежь. Лунный свет, словно водопад, струился сверху вниз, утопая в старых гнилых досках. Ну а рядом с окном сидел слегка растрепанный, но довольный собой мистер Тит.

— Ну и напугал ты меня, приятель, — обратился к нему Рик.

В ответ пушистый замурлыкал изо всех сил. Юноша хихикнул и, смахнув с лица налипшую паутину, резко захлопнул окно. Он погладил кота и уже собирался спускаться вниз — инвентаризацию чердака он все-таки решил отложить до завтра. И в этот самый миг окно со свистом распахнулось вновь. Причем произошло это так резко, что юноша едва не упал на колени. Но голову прикрыл руками, будто на него обрушился потолок неизвестно чего. Только потом Рик понял, что с ним приключилось. Стекло разлетелось вдребезги, осыпав его острой крошкой. А перед глазами, как наваждение, возникла довольная рожа мистера Сквали.

В один миг наступила кромешная темнота. Свечки выскочили из углублений подсвечника и закатились под груду коробок. Рик едва разглядел их среди кучи рухляди. Он попытался нащупать подсвечник, но лишь наткнулся на небольшой круглый предмет, шероховатый, словно камень. Его он машинально сунул в карман и решил больше не испытывать судьбу. Он быстро дополз до лестницы и спустился вниз. С изучением чердака на сегодня было покончено.

Огонь в камине горел бойко, приятно потрескивая и выпуская наружу настоящий сонм крохотных искр. Юноша избавился от осколков, жадно впившихся в руку, прижег смолой-живицей многочисленные порезы и только потом вспомнил о своей находке. Ладонь нащупала в кармане небольшую вещичку, и Рик уставился на камень, обернутый ветошью, перехваченной толстой колкой нитью.

Что бы это могло быть? — юноша покосился на Тита, который гордо восседал на подлокотнике одного из кресел. Вылизывая лапы и грудь, кот не стал отвечать, всем своим видом показывая, что его мало интересуют подобные находки.

Рик не спешил рвать нить. Покрутил камень в руке, а затем осторожно приблизил ветошь к носу. Запах цветов и камина перебил резкий дух горького табака, а еще крепкого спиртного. Юноша поморщился и отстранился от находки. Немного помедлил, а потом все-таки решился — резко потянул за нить. На развороте, прямо посреди грязно-белой поверхности красовался символ — сажевое пятно, напоминающее воронье крыло. От послания веяло ненавистью. Откинув ветошь в сторону, Рик принялся растирать ладонь, но смоляная полоса и не думала исчезать.

— Святые мученики! Что же это такое?! — взмолился юноша.

Он подскочил к тазу с водой и начал усиленно намыливать отпечатавшийся символ. Но все старания оказались тщетными. Клеймо осталось на месте, видимо еще сильнее въевшись под кожу.

Огромные напольные часы пробили девять. Рик отвлекся и покосился на дверь. Клер никогда не опаздывала. Частенько возвращалась из лавки раньше, но позже, после последнего боя часов, никогда. Механизм замолчал. Воцарилась тишина. Дверь никто не открыл, и звонок над входом продолжал молчать. А в голове крутилась одна единственная мысль — сестра не должна это увидеть!

Отыскав среди белья кусок белой ткани, Рик обмотал ее вокруг ладони. Лучше соврать, чем рассказать правду. Потому что следом потянется целая цепочка секретов, в которые юный Джейсон пока не собирался посвящать сестру.

Он разглядывал повязку, пока не заметил, как сбоку выступил край метки. Она вроде бы стала чуточку больше. К горлу подступил тошнотворный ком. Рука начала ужасно чесаться, будто набухший волдырь. Рик почувствовал выступившую на лбу испарину. В голове зародилась череда пугающих мыслей. Но главное, что все размышления упирались в стену непонимания, за которой скрывалась неизвестность. Рику ужасно не хотелось увязывать все произошедшее с портовым невежей, явившимся в их дом. Здравый смысл упрямо искал во всем рациональную нить, но ее, увы, не было. Поэтому все чаще в голове стало крутиться одно лишь слово: 'Проклятье!' А если так оно и есть, то сможет ли он от него избавиться, или оно окончательно поработит его юную душу, и никакая молитва не поможет, чтобы прогнать этот кошмар?

* * *

Погода не заладилась с самого утра. Пронизывающий ветер и мелкий дождь довольно быстро разогнали и без того немногочисленных посетителей. Наблюдая за спешащими в теплые домишки горожанами, Клер ловила себя на мысли, что безумно хочет оказаться на их месте. Но как ей преодолеть три квартала, когда прямо за поворотом ее может поджидать опасность. Ведь тип, что говорил с ней об отце, явно что-то задумал. Такой пойдет на что угодно, лишь бы добиться своего.

Ближе к вечеру, когда мистер Бишеп засобирался домой, Клер упросила его оставить магазинчик открытым. При этом она клятвенно пообещала, что не будет сильно задерживаться, а пересадит пару розалий и двери запрет сама. Хозяин кивнул, напомнив одну простую истину — он не платит за лишние часы работы. Девушка ответила согласием и защелкнула скромный засов стеклянной двери.

Пустынная улица быстро окрасилась в вечерние тона, и даже расторопные фонарщики не прибавили света. Вскоре прибрежный городок, словно пришвартовавшаяся лодка, спокойно покачивался на волнах густого мрака. Кряжистые портовые дома растворились в синильной пустоте, окутавшись пеленой тумана.

Тревожно вглядываясь в полумрак, Клер так и не смогла разглядеть причину своего волнения. Мистер Сквидли так и не появился вновь. Его не было ни за острыми углами зданий, ни в тени высоких фонарей. Он прятался не на улице, а у нее в голове.

Клер поразмыслила, еще раз припомнила неприятный визит и вдруг поняла, что слишком драматизирует. Ведь что ни говори, ничего особенного не произошло. Просто неприятный человек, вот и все. Решимость вернулась — она осторожно вышла на улицу, покинув временно убежище.

Ее каблучки спешно цокали по мостовой, а город дышал ей в спину пустотой своих узких окон. Морозный холодок, вырываясь изо рта, мгновенно растворялся в темноте. Фонари кое-где уже погасли, а те, что еще источали крохотный свет, рождали на кирпичных стенах пугающие тени. И в это мерцающее представление вплелось мерное биение скрипучих вывесок, которые, раскачиваясь на ржавых цепях, словно надгробные плиты, несли на себе сухие послания. 'Пекарня — отменные сладости', 'Лучшие подковы — ваша лошадь оценит', 'Тяжкий груз — мы с радостью возьмем его на себя'.

Внезапно Клер остановилась. Она оглянулась, затаив дыхание. Всего пару секунд, и столько же ударов сердца. И пускай она ничего не смогла разглядеть в густом тумане, но волнение все же породило страх. Ускорив шаг, она не выдержала и побежала.

На улице Скромности, которую местные уже давно переименовали в Приют разврата, Клер едва не наскочила на подвыпивших моряков. Распевая довольно фривольные песенки, они покачивались на ветру и были окружены весьма нескромными девицами в кружевных нарядах.

— Ох, какая!

— Давай к нам.

— Не жмись, мы не обидим.

— Эй, красотки, а мы вам подружку нашли.

Клер едва не провалилась сквозь землю от стыда, но быстро сориентировалась и ловко оттолкнула самого приставучего. Она кинулась вниз по улице. Продравшись через толпу пьяных музыкантов и распутных танцовщиц, Клер уже решила, что вырвалась из порочного круга, когда ее запястье обвила чья-то костлявая рука. Она уже приготовилась влепить наглецу звонкую пощечину, но никого не увидела, стоило обернуться. Человек, попытавшийся пленить ее, был ниже ростом почти на три фута. Клер опустила взгляд и уткнулась в грязное смуглое лицо пожилого бродяги, лишенного обеих ног. Облаченный в выцветший и превратившийся в лохмотья жакет, инвалид продолжал довольно крепко держать ее одной рукой, выставив другую вперед и шамкая беззубым ртом.

— Опустите! — требовательно прикрикнула Клер.

— Красотка, подай инвалиду двух пританских войн и двадцатилетнего восстания Нузинотов.

Искалеченная, лишенная двух пальцев рука, устремилась к лицу Клер, словно желая погладить ее по щеке. Девушка дернулась, но запястье тут же отозвалось болью.

— Не дергайся, цыпа. Иначе я сломаю тебе локоть.

— Что вам надо? У меня нет денег, ни медяка! — простонала Клер.

— Поди врешь, крошка?! — старик придвинулся ближе.

— Нет. Я говорю правду! Прошу вас, отпустите!

Клер попыталась освободиться, умело вывернув руку, но вместо этого еще сильнее застряла в стальных тисках.

— Не так быстро, милашка, — наставительно протянул старик.

— Великие мученики! Да что еще?!

— Всего лишь слова, что рвутся из моей червивой души, — голос пленителя изменился, стал холодным и тяжелым. Ощутив мелкую дрожь, Клер поняла, что больше страшится голоса, а не ноющей боли.

Мертвый взгляд пронзил девушку насквозь. Старик не просто желал разговора, а требовал его. И вряд ли бы принял отказ.

— Да поймите же вы: я ничем вам не могу помочь!

— Еще как можешь, мерзавка.