"Гуд бай, Америка-остров...-2"

И будто таким родным качнуло на него одиночеством, сдержанным ожиданием, трогательной знакомой терпеливостью, с которыми она слушала когда-то его бредовые речи; будто переместилось все снова в его маленькую комнатку обратно.

Запнувшись о ножку стола, он вышел как бы к стойке, купить у Ромы сигарет; купил, распечатал медленно, зная, что она не сможет его не заметить. Как бы блуждая взглядом, напоролся на ее растерянный взгляд.

Он легко кивнул, а когда она в ответ неуверенно улыбнулась, посчитал, что сработало, и пошел к ней "поболтать". Сел рядом, старательно выдыхая дым в сторону, нежно улыбнулся.

— Привет, ребенок.

-Привет.

— Ну как ты?

Один из парней оглянулся. Каспер — с тоской определил Леха, и вновь вернулся к беседе.

— Нормально.

Он кивнул на ребят.

— По делам?

— По делам.

— Как институт?

— Поступила.

— Молодец, — еще улыбался он. Он хотел дать ей понять, что это легко, не более, чем треп старых друзей; обрадовано, Ленка заговорила сама:

— В медицинский. В Перми.

— В медицинский? Там же конкурс большой. Трудно?

— Конечно.

— Ты молодец, — снова сказал он.

— А ты как здесь?

— Я? Да я здесь постоянно. А вон Олежка.

Ленка отыскала глазами Олежку.

— Когда в отпуск?

— Отпуск? Отпуск скоро. Уеду куда-нибудь. В Питер, к родне.

— А... Как наши?

"Наши" — слово его резануло.

— У тебя помада на зубах. Убери, — и пожалел, что получилось хамовато.

А парни уже встали, пошли к выходу, и один, меньше ростом, обернулся, окликнул:

— Лена?

— Твой? — с запоздалой горечью спросил Лешка поднимающуюся девушку.

— Мой, — она безмятежно улыбнулась в лицо, прощаясь. — А у тебя чего?

— А чего... — он обернулся на Олежку.— Какая тут личная жизнь. Все на людях.

Она кивнула, словно другого ответа и не ждала, потянулась зачем то чмокнуть в щеку.

— А это обязательно? — спросил Леха.

— Пока... Увидимся.

Ему стало смешно и неуютно. Глупо, смешно и грустно. Вернулся к своим.

Его место за столиком занял темноволосый Колян.

— О, Леха? Ну как оно?

— А, — он махнул рукой.

— Помаду сотри, — кто-то посоветовал.

— Неа. Пусть останется. Девушка любимая, — зачем то рассказал он Коляну.

— Ну, ну. Ну чего, поехали с нами? Мы в "Алису". Там тоже поскандалите, раз вы такое любите.

— Поехали.

Он достал новую сигарету. Руки дрожать начали только сейчас.

— Ты на ходу? Отвезешь?

— Отвезу.

— Отлично. Саня, Олег?

— Я остаюсь, — сказал Олежка, поднимая ладони. — У богатых свои причуды. Удачной охоты! И не закрывай глаза, сынок.

— Там вроде вечером в футболках не пускают, — напомнил Лех, пока они шли к выходу. Подстраховался, на всякий случай.

— Кого и пускают. А кого и нет.

— Ух ты...

В дверях возник непредвиденный водоворот. Люди в пятнистом внезапно оказались вокруг, и вот уже кто-то хлопал по плечам, спине, животу на предмет оружия.

— Проверка документов. Удостоверение личности с собой какое есть?

Леха мельком увидел побледневшее лицо своего спутника. И испугался. Не за себя, конечно. За него. Это была какая-то рейдовая чистка забегаловок, а как понимал своим неискушенным и некриминальным умом Леха, Коляну было чего опасаться.

Мимо в зал проныривали пятна, береты. В суматохе всем мешали две растерянные фигуры в дверях, и захвативший их в плен явно хотел оказаться внутри, в гуще событий, а не застрять на полдороге. И тогда, шутка ли, Леха увидел Димку, еле узнаваемого в камуфляже, тот если и удивился, виду не подал.

— Эй, займитесь...— сержант искал, на кого бы перекинуть досадную задержку.

— К машине пройдите, — подскочил Димка. — Документы имеются?

Колян отвердел лицом, но пошел, спокойно и уверенно.

До ментовской машины оставалось недалеко, а до Лехиной — еще ближе.

— Да ладно, Димка, — сказал тогда Лех. — Ты свой долг выполнил.

— Идиот! — руганулся Димка. — Получишь дома. Убирайтесь. Этот с тобой?

— Да Колян это. Мы сегодня вместе зависаем.

— Уматывай, — Димка дернул табельным оружием, прогоняя.

— И тебе всего хорошего, солдат.

Леха открыл машину, запустил Коляна, не спеша завел мотор.

— Поехали, а? — нервничал тот.

Вырулили на боковую улицу.

— Ну, Леха, — Колян расстегнул воротник рубашки. — За мной причитается... Бумаги поднять никак не могут, шакалье.

— Потому и за руль не садишься?

— Какая разница, — буркнул тот.

— Ну-с, Мистер Первый Помощник, а не двинуть ли нам по чифирчику? — осведомился Олежка, когда они заглянули погреться в каптерку. На улице четвертый день поливал холодный августовский дождь, и даже на уровне стометрового горизонта под землей отделаться от мерзкого ощущения погребной сырости пополам с запахом мокрой глины и известки было невозможно.

Он заглянул в рукав наркоманской фуфаечки, обрадовался.

— О, и нам осталось. Объедки с буржуазного стола. Нам и то ладно, под кипяточек.

— Лошади они.

— Собаки, факт.

— Лошади, — убежденно сказал Леха и объяснил: — Только лошади сено едят, а они заваривают.

Олежка похихикал, включая чумазый чайник и отыскивая свою кружку.

— надо им в чайник соли бухнуть, как думаешь? Все крыши посрывает. А?

Леха, растянувшись на лавке, задумчиво молчал, разглядывая балки перекрытий. Олежка вытащил из чужих же припасов твердокаменную сушку.

— Наркоманская, — довольно объявил он, вонзая в нее зубы. — С маком. Есть, как жить, хочется. Моя, блин, проспала сегодня, не накормила. Слышь, Леха, меня сегодня на проводины зовут. Пойдешь со мной?

— В качестве кого? Девушки?

-Ассистента, — хохотнул Олежка и попробовал: — Ассистент, вилку! Пилите курицу, Шура, пилите. Жить она все равно не будет.

— Не пойду, — ответствовал Леха. — У меня жена дома сидит. Утром была, по крайней мере.

— Новости, — слегка обиженно хмыкнул Олежка. — Жена на вечер. И что, уже кайф ломает? Фигня какая.

— Ну и что, — сказал Леха.

Он подобрал ее поздним вечером на улице — замерзшую, чуть нетрезвую, глотающую молчаливые слезы; сначала даже поверить не мог, что это Ленка, что это она идет по дороге, в темноте, под стеной дождя. Но фары бесстрастно выхватили ее фигурку, и какое-то время он ехал от неожиданности медленно — за ней, не веря до конца, и не зная, что предпринять.

Лишь когда она обернулась, попала в луч, с выражением искаженного отчаяния, что он едва узнал ее; когда он, перегнувшись, открыл дверцу, и она безропотно села в машину, еще не зная, кто в ней; тогда, глядя на спутанные мокрые волосы и распухшее лицо... Тогда он понял, что в это мгновение что-то еще раз поменялось в его жизни, и как обкуренный, он чувствует это, видит и слышит: как секунды, минуты начали свой бег уже его сторону.

Ленка ничего не говорила, только задерживала дыхание на всхлипах; он привез ее к родительскому подъезду, и они так и сидели молча, бил в стекла дождь, работали дворники на лобовом стекле, тихо "Пикник" на кассете...

Через несколько минут — две, пять, десять? — он выжал сцепление, развернулся и повез ее к себе.

Димка задурил. Наример, о том, что зайдет, предупреждал заранее, в квартиру заходить наотрез отказывался, подолгу сидя в предбаннике, а когда случай все-таки сводил его с Леной, даже тяжеловестные свои словечки сквозь зубы не цедил. А Лешка понимал так — если он смог все перечеркнуть и начать заново, то как к этому отнесутся другие — его не волновало. Центр мира снова сосредоточился в его маленькой комнатке, потому что по утрам она оставалась в ней, а вечером ждала его, и долго тянулись летние вечера в одурманенном полусне странного счастья.

— Рыжий... — она, полуиграя, перебирала тонкими пальцами его волосы. — Нет, не рыжий... Русый... Летом выгораешь. Пшеничный, как золотистый... А все-таки рыжий! — и наклонялась целовать.

Он молча улыбался. Теперь больше молчал он, как бы со стороны, наблюдая за каждой минутой, которая казалась ему последней. Когда он просыпался ночами из снов, душивших одиночеством, он не мог поверить, что она рядом. И ничего не могло вывести его из этого состояния. А она угадывала, сердясь, явно переигрывала, а потом сердилась и на это — что они оба все понимают.

— Ты меня не любишь больше, — твердила она в эти минуты, глядя мимо полными слез глазами. — Что я, не вижу? Все уже не так. И как раньше никогда не будет...

— Иди сюда... — и она шла облегченно плакать на его плече...

— Возьми меня замуж, — однажды после такой вспышки попросила она.

— Ты хочешь?

— Хочу.

— Конечно, возьму, — обнимая ее, грустно сказал Леха. — Куда я без тебя.

И она повеселела. Честное слово, как ребенок.

Володьку они нечаянно подобрали в городе, на остановке.

— Привет, братцы, — через пассажирское он перебрался на заднее. — Все сачкуете?

— Кто сказал!? — А вот сейчас настроение у Лехи было — отменным. Это проглядывалось во всем — в том, как пижонски откинувшись, он крючками двух пальцев крутил руль, злопыхая сигаретой, зажатой в двух других; зеркало обзора он сместил на Володьку, старая всегдашняя улыбка не сходила с его губ.

Ленка, подобравшись как кошечка, на первом сиденье, мечтательно улыбалась, наблюдая за улицей.

— Какая-то расслабуха у вас, — псевдосерьезно поставил им диагноз Володька. — Смотреть противно.

— Это Лешка в отпуск пошел, — поделилась Лена.

Володьку в дань старой дружбы она боялась меньше прочих.

— В отпуск? — Володька подался вперед и заглянул Лехе в лицо. — А чего не сказал? Хотел отпуск от друзей заныкать? Ну врешь. Теперь-то я вас точно припахаю.

— Опоздал, брат. Уже припахано. Сейчас два дня на даче сидели, с тестем баню рубили. Два дня. Даже крышу закрыли, вот как.

— Ну ты силен! — подивился Володька. — Даже крышу. Ну, волчара...— Лешка оторвался от руля и толкнул Володьку в подставленный лоб. Тот засмеялся. — Да мне не надо крышу, — заявил он. — Я хотел вас в Москву с собой позвать. Мне оттуда скоро тачку гнать, так одному скучно; и Майка моя давно хочет, что бы как тем летом — все куда-нибудь вместе... Все города наши по дороге, чувствуете? И в самой можно недели на полторы закрепиться... Там погулять есть где. Леха, нравится?

Леха растроганно засопел и посмотрел на Ленку. Она улыбалась в окно также безмятежно.

— Берем палатку, всю эту беду скидываем в багажник; полдня я за рулем, полдня — ты; пикники на обочине — чувствуете?

— Да что ты разрисовываешь. Я давно согласен. Лен, а ты чего скажешь?

— Забавно. Только для палаток холодновато.

— Дамы спят в машине, — галантно предупредил Володька. К концу путешествия гарантирую — все подсядете на бензин и жить без него не сможете. А настоящие мужчины пьют водку и мерзнут на улице.

Лена засмеялась, а Лех сказал, что хотя это и страшно заманчиво, но про водку не свистите — дорога, все-таки.

— Будем пить по очереди, — легко разрешил и этот вопрос Володька.

После этой встречи Лешка потерял покой. Ничего ему не хотелось больше, как отправиться в Москву таким варварским способом вместе с Володькой, у которого все проблемы решались легко и весело.

Только напряжение, что вдруг все расстроится, как уже случалось у Володьки не раз, что-нибудь изменится в последнюю минуту, нарастало. Кроме того, Ленку в путешествии он тоже не представлял.

Но Володька носился с этой идеей, как суматошный, Майка закупала всякую чушь в дорогу, а Ленка, как и предчувствовалось, ближе к отправке становилась все скучнее и скучнее. Нет, перспектива днями обходиться без горячей воды и телевизора ее не радовала, и как не пытался уговорить ее Леха, как ни злился потом за неожиданное сопротивление, все понятнее становилось, что и она не поедет, и это будет, право же, лучше для обоих...

Лена сидела на диване, укрывшись одеялом, грызла арахис и смотрела вечернюю "Америку с Таратутой".

А Лешка собирался, вернее, пытался это делать, но все нужные мысли на эту тему от него ускользали, как вялые аквариумные рыбки; и тогда он тоже садился и тупо смотрел в экран.

— Я не могу уезжать от тебя, — периодически повторял он с разбитым видом.

— Ну не уезжай, — покладисто предлагала она. Все это длилось часов с шести вечера.

— Да перестанешь ты пялиться в этот телек! — также периодически вскипал он.—

Ты со мной можешь поговорить?!

— Могу, — она спокойно перевела взгляд на него. И более мягко: — Ну что ты?

— Поехали со мной. Мы знаешь как по Москве пошляемся!

— Ну у меня же институт. Практика, — в сотый раз объясняла она.

— Вот именно — практика! А потом ты уезжаешь, и на полгода! А так еще две недели наши... Ну Ленка, — он присел перед диваном, заглядывая ей в глаза.

Она засмеялась.

— Лешка, ты как маленький. Будто навсегда расстаемся. Ну ты хочешь, поезжай, отдохни... Все будет хорошо. Что ты?

Он уткнул лицо в одеяло, отвернувшись. Она, подумав, освободила одну руку, погладила его по волосам.

— Ну почему? — вздохнул он. Совсем тихо.

— Что?

— Не совпадаем...

Ленка промолчала. Он поднял голову. Она смотрела снова на экран, продолжая тихонько перебирать его волосы.

Он поднялся, взял сигарету и ушел в коридор.

Утро было звонкое, пустое и влажное. Майка прыгала на месте от холода. Ждали, пока Володька выйдет из подъезда. Наконец он появился, волоча большую сумку.

— Куда тебе чемодан? — удивился Леха.

— А мало ли, — загадочно ответил Володька. — А может, у меня там косметика. Я всегда хочу быть красивым, даже под машиной, — добавил он кокетливо.

— Свинья! — заволновалась Майка. — Я совсем уже ним не крашусь. До ручки довел!

— Ну значит, поменяю тебя скоро, — улыбнулся ей с подначкой. — Зачем ты мне такая.

Майка так оскорбилась, что даже перестала подпрыгивать.

— Не обращай на него внимания, дарлинг. Он ведь только слесарь, Маргарита,— Леха обнял ее за талию, увлекая к машине, пока Володька возился с багажником. — Поменяй его лучше сама. Мало ли на свете отличных парней. Посмотри вокруг. На меня, на меня...

— Эй-ей? — окликнул Володька. — Тебе, похоже, бомбу в машину давно не подкладывали? Возьмете меня террористом?

— А справишься?

— Буду стараться.

— Тогда хавка тоже на тебе, — мстительно добавила Майка.

— Законно, — одобрил Володька. — И не к чему придраться.

Часа четыре Володька добровольно играл в репрессированного. Но в этой роли он даже преуспел, даже извлекал своеобразное удовольствие: лежал себе на заднем сиденье, изредка перекладывая ноги в носках с растворенного окошка дверцы на задний бардачок ( тогда он свисал головой вниз между передними креслами), наслаждался сквозняком и бубнил себе под нос бубнилку про курящих женщин.

Из присутствующих наиболее к ним относилась только Майка, нестойкая к изобилию Лешкиных сигарет, его безграничной щедрости и само по себе расслабляющей обстановке.

А Лешка, найдя слушателя, заливался — гнать он мог часами, найдя свободные уши, а уж Майке и подавно.

— Один парнишка знакомый лазил по Интернету, нашел там семинар саниетологов...