Роман "Домик для бабы Ани"

Успокоившись такой мыслью, баб Аня прибрала в кухне, заглянула в холодильник — он был полон, зашла в комнату Рыжего, но там не было ничего интересного. Постель аккуратно заправлена, вещи разложены на стульях, гитара в углу. На столе — книги и журналы, принтер, бумага, вишнёвая наливка... Увидев бутылочку, она сходила в кухню, принесла маленькую стопочку и, глянув на кухонное окно, не идет ли кто, налила себе наливки совсем чуть-чуть, половину стопочки. Выпив и вытерев губы рукой, с сожалением закрыла и отодвинула бутылку.

Делать в доме было нечего и баб Аня, надев фуфайку, вышла во двор. Беспорядок во дворе и поваленный забор привели её в отчаяние. Но Рыжий сказал — ничего не трогать и не убирать. Вздохнув, она пошла в огород и принялась за поливку и прополку.

Постепенно становилось теплее и к обеду баб Аня совсем запарилась. Она сняла фуфайку и подошла передохнуть к крыльцу. И так как старая изгородь была убрана и прилегающее пространство теперь стало обозреваемым, баб Аня видела, как мимо медленно, стараясь миновать ухабы, проехала машина к дому Андалаевых. Из неё вышел мужчина и стал искать звонок на воротах, а не нашедши, стал громко стучать. На стук вышла Дарья-Андалаиха — так её звали меж собой сельчане, хотя тувинское имя у неё было Дарый. О чём-то коротко переговорив, мужчина подошёл к машине и стал открывать заднюю дверь. Оттуда вылезла симпатичная девушка с маленьким ребёнком на руках. Ребёнок, по-видимому, спал, на вид ему было года два. Мужчина достал из багажника большую сумку и все они вошли во двор, после чего Андалаиха, кивнув издалека баб Ане, закрыла дверь.

Постояв еще с минуту и посмотрев по сторонам, баб Аня зашла в дом. Хотелось пить и перекусить чего-нибудь. На веранде в большой кастрюле бродил квас. Баб Аня попробовала его — квас был готов, пора было разливать по банкам. Из этой кастрюли получалось две трёхлитровые банки. В жару квас шёл хорошо, и окрошка из него получалась замечательная. Но и без жары квас выпивался самой баб Аней за три-четыре дня. Когда у неё был квас, баб Аня не пила воду.

В холодильнике она нашла еще с воскресенья запакованные в полиэтиленовый мешочек пирожки, сметану, сосиски.

Отварив сосиски и разогрев пирожок на маленькой сковородке (была еще у неё такая сковородочка с длинной ручкой), Анна Семёновна не спеша поела и запила чаем.

Как-то без Рыжего было скучно. Баб Аня физически чувствовала, что его не хватает. "Интересно, где он? А где поест?". И сразу же ответила себе, что поесть-то он найдет где, с такими-то деньгами. Но возникшее у неё вдруг чувство беспокойства за Рыжего заставило её взять свой сотовый. "Попробую позвонить, — подумала она. — Не получится, так не получится". Сначала она села на стул и, гляда на кнопочки телефона, попыталась вспомнить всё, чему её учил Рыжий. Не торопясь, она включила телефон. Потом нажала цифру "один" и приложила сотовый к уху. Ничего не услышав, она опять задумчиво посмотрела на панельку и, увидев значок зеленой трубочки, нажала и её. Теперь гудки стали слышны даже на расстоянии. Прошло с минуту, прежде чем баб Аня услышала издалека голос Рыжего: "Да, баб Ань, слушаю. Что случилось?"

Сглотнув слюну от волнения, бессознательно теребя свободной рукой конец клеёнчатой скатерти на столе, радуясь тому, что у неё всё получилось, баб Аня стала кричать в трубку: "Сашенька, у тебя всё нормально?"

— Да, всё хорошо! Как вы?

— Да всё нормально! Да я так просто — узнать, как ты. Да всё нормально! — повторила она, не зная, что еще сказать.

Потом вспомнила:

— Ты кушал?

— Да, я поел. Приеду очень поздно, меня не ждите, ужинайте сами и ложитесь спать без меня. Ну пока, баб Ань! Не могу долго говорить.

— Ага-ага, пока, пока, Сашенька!

На другом конце послышались короткие гудки и баб Аня, успокоившись, довольная, что поговорила, нажала значок красной трубочки и положила сотовый на стол. Еще пару минут она сидела, смотрела на сотовый, удивляясь современной технике, а потом принялась разливать квас по банкам. Разлив квас и выставив банки на веранду под лавку, где было попрохладней, наведя порядок в холодильнике и кухне, посмотревшись в зеркало, что с ней бывало очень редко, баб Аня опять вышла во двор и села на своё всегдашнее место. Раньше она была бы мыслями на вокзале: чего и сколько приготовить назавтра, печь ли булочки с посыпкой или не печь, будет ли хорошая для торговли погода, теперь же у неё была другая забота. Теперь мыслями она была уже у золовки Варвары, но Рыжий сказал, что возможно, на этой неделе не получится уехать. А баб Ане очень хотелось обсудить с Варварой, что за мужчина приходил к маленькому Саше Николаеву в детдом и назвал её имя. Кто бы это мог быть? Она вспоминала всех родственников, которых знала, бывших соседей и ухажеров, но никто не приходил ей на ум, с кем она могла бы связать события последних дней.

Послышались лёгкие шаги и баб Аня увидела приближающихся слева Ирину Петровну с внучкой.

— Здравствуйте, баб Ань! — махала рукой Алёна.

— Ой, добрый день! — одновременно поправляя рукой юбку, кричала Петровна.

Они подошли. Петровна слегка запыхалась. Баб Аня, сощурив глаза от солнца, глядела на Алёну. Девушка была почти копией Петровны в юности, только ростом повыше. Густые, длинные, шикарные волосы девушки были скручены на затылке в хвост.

— Леночка, здравствуй! Так давно тебя не видела, а ты такая уже невеста стала.

— Ой, мы вчера к вам приходили с Ленкой, да что-то никого не было. И на вокзале три дня уже Вас нет. Думаю, не заболели ли, вот и пришли.

Петровна села рядом с баб Аней.

— Да не заболела, студент мой разве ж даст заболеть? А вчера в городе с ним была, заставил поехать, бумаги всякие подписывала, так умаялась — слов нет.

— Что за бумаги-то?

— Доверенности, на строительство дома...

Она посмотрела на внучку Ирины Петровны:

— Ну что, Лена, теперь ты, значит, студентка? Поздравляю, молодец!

— Спасибо, баб Ань. Буду врачем. Сама очень рада. Рада, что на бюджет.

Но Петровна прервала их беседу.

— А где студент-то твой?

— А вот сама не знаю, по делам уехал, сказал, что поздно приедет.

— Я вот Ленке уже рассказывала. Что родственник на вас вдруг свалился неизвестно откуда, неизвестно что ему от вас надо, неизвестно где пропадает... Жене-то хоть звонит?

Баб Аню вопрос застал врасплох. Про жену Александра она как-то забыла.

— Да нет, ни разу не слышала, что б он с ней разговаривал или звонил ей... Не знаю... И я не спрашивала, совсем забыла про неё. Она ж где-то за границей, он говорил, в Германии, што ли...

— Ну, поди поругались, да разъехались, или он сбежал от неё, а жить-то где-то надо — вот вас и нашел...

— Ну, баб, вечно ты фантазируешь, — засмеялась Алёна.

— Ой, Петровна, он мне вчера такие вещи купил, такие вещи! И в ресторане мы кушали! Пойдемте, покажу? — предложила баб Аня.

— Да мы на минутку. Узнать только. Да надо номер вашего сотового записать, у вас же есть еще сотовый?

— Ну конечно есть. Сегодня сама Саше-то звонила, получилось, — похвасталась баб Аня. — Но номер я не знаю.

— А дайте вон Алёне, она умеет с сотовым обращаться.

И они пошли в дом. Но не успела баб Аня сделать и пару шагов, как женщины услышали шум подъезжающей машины. Из внедорожника вылез глава администрации Рябинкино Павел Романович. Поздоровавшись с женщинами и бегло осмотрев баб Анин двор, он спросил:

— А где ваш студент? Поговорить с ним надо.

Баб Аня опять объяснила, что приедет поздно.

— Ну ладно, передайте ему, чтобы ко мне зашел, разговор есть.

И развернувшись, Павел Романович уехал.

— Этому-то что надо? Где деньгами пахнет, там и он, — съязвила Петровна, не жаловавшая местное начальство и не без основания считавшая Павла Романовича взяточником.

Баб Аня предложила гостям чаю. Алёна между тем занялась сотовым, сказав "крутой!" и, записав на листочек бумаги номер телефона баб Ани, включила телевизор.

Баб Аня, видя, что Петровна осталась одна, заговорщески подмигнув ей, показала рукой на комнату Рыжего. Они вместе подошли к столу и почти одновременно протянули руки к бутылке с наливкой. Весело рассмеявшись, Петровна понесла бутылку в кухню, приговаривая: "Нечего прятать, сейчас мы её оприходуем, и Ленке нальём!". Баб Аня тихонько сообщила ей, что она уже сегодня стопарик оприходовала, но только самую малость, неудобно как-то без хозяина.

— Ничего, студенты — народ добрый, всё в общей корзине. Сама студенткой была, в общежитии чего только не вытворяли. Однажды суп варили, а кухня одна на этаж была — заходи кто хочет, так пока нас, девчонок, не было, ребята из соседней комнаты суп спёрли и съели.

Из комнаты послышался голос Алёны:

— Ба-а-а, это ты про деда рассказываешь?

— И про него, и он там был, паразит! Тоже суп лопал!

Баб Аня засмеялась:

— И значит, Сергей Андреевич тоже?

— Ну, мы им потом тако-о-о-ой разгон устроили! Они нас потом тортами да пирожными задарили. Как стипешка — так и несли что-нибудь.

Рассказывая, Петровна одновременно разлила по стопочкам наливку, порывшись в холодильнике, достала сало и хлеб, а баб Аня поставила на стол тарелочку с маленькими малосольными огурчиками и включила чайник.

Приготовив таким образом закуску, Петровна первой села за стол на место Рыжего, баб Аня села на своё всегдашнее место, а Алёне велено было принести стул из комнаты Александра. Зайдя за стулом, Алёна с интересом осмотрелась, увидела гитару, спросила:

— Баб Ань, что, ваш родственник на гитаре играет?

— Ага, играет, и поёт, и вообще — на все руки мастер.

— Ну, посмотрим сначала, что он вам понастроит, — вмешалась Петровна. — А то черт его знает, что у него на уме. Но наливка хорошая. Пойдем, Лена, садись, с нами выпьешь. Алёна принесла стул, с опаской посмотрела на стопочку и вопросительно на Ирину Петровну:

— Ба, а что скажет дед?

— Что скажет, что скажет! Да ничего не скажет, если мы ему не скажем!

И добавила уже мягко:

— Не бойся, пей, я тебе разрешаю. Это наливка, она не крепкая, мы с баб Аней уже пробовали её.

— Очень вкусная, — подтвердила баб Аня. — Сказал, сам делал.

— Ну давайте, девочки, как там мужики говорят: вздрогнем!

— Не-е-е, говорят "поехали", или "ну, будем", или "на здоровье", или "за наше здоровье" — скороговоркой затараторила Алёна.

— Стоп! А ты-то откуда знаешь? Да какая разница, "будем", "вздрогнем" ... Давайте так будем, что аж вздрогнем! — симпровизировала Петровна.

Засмеявшись и торжественно чокнувшись, женщины выпили.

— Ой, она на мой вкус сильно сладкая, — поморщилась Алёна. — Такую салом не закусывают.

— А там, в холодильнике, сгущёнка есть, возьми, всё-равно к чаю доставать.

— Знаешь, Ира, Саша мне говорил, что у меня рябина хорошая, что он на зиму будет рябиновку делать, по какому-то своему рецепту.

— Ну, значит, мы первые и продегустируем. Понравится ‒ будем сами делать и на вокзале продавать. Рябина-то полезная, давление снижает.

И они заговорили о болезнях. Алёна налила им чаю, открыла сгущенку, к которой сама была равнодушна и от нечего делать пошла к телевизору. Увидев на кресле пакеты и разложенные вещи, она принесла всю охапку и спросила:

— Баб Ань, это вы хотели показать, это вы вчера купили?

— А, да-да, это всё мне Саша купил, еще обувку хотел, но подходящего ничего не было.

— Ну давайте, баб Ань, покажите-ка обнову. Это что, он всё на свои деньги?

— Ну да, тратится на меня, я ничего и не просила, — баб Аня стала надевать халат. Петровна помогла ей застегнуть пуговицы, Алёна поправила воротничёк и складочки под пояском.

— А какая красивая расцветка и Вам так идёт... Это ж в каком магазине?

— Да не знаю я, я ж не бываю в городе, уже несколько лет не была, а там всё так изменилось, столько магазинчиков и большой гастроном есть. И в ресторане мы обедали, и вкусно было — честное слово!

— Зато, наверное, и денег отвалил, за это "вкусно", — ворчала Петровна, надевая на баб Аню пуховичек. Алёна завязала по-модному платок на шее баб Ани, потом посмотрела, подумала и перевязала по-другому.

— Так лучше, посмотритесь в зеркало.

Во второй раз баб Аня увидела в зеркале себя лет на десять моложе.

— Вот, ещё если Вам причесочку сделать, или химию... — И сразу женихи начнут на шею вешаться. Надо заявку на баб Аню в передачу "Давай поженимся" послать, авось какие-нибудь 90-летние и откликнутся, — подытожила Петровна и все опять расхохотались.

— А может, Рыжий и есть жених? — Петровна встала на цыпочки рядом с баб Аней, взяла ту под руку, заложила другую руку за спину, сдвинула брови и надула щёки, изображая "жениха". Все втроём опять покатились со смеху.

— Ой, баб, не могу, у меня живот от смеха болит, — стонала Алёна. — Не смеши больше.

Баб Аня смеялась громче всех, у неё даже слёзы выступили на глазах. Она машинально полезла в карман за носовым платком, забыв, что она не в своём стареньком халате и, схватиашись за Петровну, села в кресло. Потихоньку смех уняли и Алёна достала из пакета сумку.

— Какая прелесть! — у неё это получилось почти как в кинофильме "Бриллиантовая рука", так что Ирина Петровна опять покатилась со смеху. Алёна непонимающе посмотрела на неё:

— Хорошая сумка. Такую бы и я носила. Натуральная кожа. Ну ни фига себе, 4000 рублей!

— Алёна, выбирай выражения! — Петровна успокаивалась.

— Слушайте, баб Ань, откуда у него деньги?

— Так, говорит, зарабатывает, проэкты продаёт.

— Какие ещё проекты?

— Ну, на дома. Он их придумывает и рисует на компьютере, и продаёт.

— Я смотрю, он прям слишком грамотный, и всё-то он успевает, и всё может. Прям для детдомовского редкий экземпляр.

У Алёны от удивления поднялись брови, отчего выражение её лица стало несколько высокомерным:

— Что, он ещё и детдомовский?

— Да, — подтвердила баб Аня, — рассказывал мне немного про детдом.

— У меня почему-то такие представления, что детдомовские — сплошной криминал, — с грустью в голосе произнесла Алёна.

— Ну почему, всякие дети есть. Вот из этого нормальный получился, если, конечно, не мошенник. Сколько баб Ань ему лет?

— Двадцать два будет.

— Ух, какой шустрый! И выучиться успел, и жениться, и деньги заработать! Что-то мне это всё подозрительно.

— А тебе, баб, всё всегда подозрительно, — Алёна с нежностью поцеловала Петровну.

— Ах, лучше перебдеть чем недобдеть, — с улыбкой ответила Ирина Петровна и все опять рассмеялись.

— Я Алёну-то чего привела — скучно ей, сидит дома, к клубу не хочет идти, хотя Бондарь приходил, звал. Ну, думаю, тогда к баб Ане свожу, может Рыжий будет дома, познакомятся, да и рядом. Нужно же и в будущее смотреть, контакты завязывать, а если он без пяти минут архитектор — вдруг пригодится, да по блату Алёнке дом подешевле спроектирует. Ведь в жизни всякое может быть, да, баб Ань?

— А что, и то правда. Я вон никогда и не думала, что в моём родстве такой вот парень растёт. Да если б я раньше это знала, я б его из детдома забрала.