-Очень сложно, я согласен, — вздохнул де Сент-Эньян и добавил: — Скажите, граф, этот... э... эксцентричный поступок Рауля с патентом короля был для вас неожиданностью?

Де Гиш задумался.

-И, да и нет.

-Но вы обрадовались, когда король подписал документ! Если бы не этикет, вы бы подпрыгнули до потолка! Вы собирались организовывать пирушку, ужин с шампанским, чтобы обмыть это назначение...

-Плюс веселые девицы, — усмехнулся де Гиш, — В известном вам "Тире". Граф, я судил по себе. По своему собственному опыту. Я опять возвращаюсь в прошлое. Когда король по наущению Месье изгнал меня — получи я такую бумагу, я полетел бы как стрела назад ко Двору.

-Но Рауль покинул Двор самовольно!

-Не дожидаясь санкций Его Величества. Опередил вас на несколько ходов. А я вернулся самовольно. А теперь его зовут, а он не возвращается.

-Я понимаю, он обижен, но все же... Все мы гордые, у всех нас самолюбие, на то мы и дворяне.

-На то мы и дворяне, — вздохнул де Гиш.

-Но гордость тоже должна иметь предел. Это уже за пределами моего понимания, — кажется, я повторяю слова вашего господина Альтерэго. Церковники называют это гордыней. Гордость, возведенная в абсолют, гордость, выходящая из всех рамок.

-Позвольте, я вам прерву, господин де Сент-Эньян. Вы подходите с обычными человеческими мерками.

-А Рауль ваш слишком оргигинален? Или ваш друг сверхчеловек?

-Не иронизируйте. Тут еще история с графом де Ла Фером.

-А он-то тут при чем?

-Рауль очень любит отца.

-Так и должно быть, — пожал плечами де Сент-Эньян.

-Оскорбление, которое король нанес графу де Ла Феру...

-Что? — возмущенно перебил фаворит, — Кто кого оскорбил! А не наоборот?

-Разве заключение ни в чем не повинного человека в Бастилию, да еще с авторитетом и популярностью графа де Ла Фера — не оскорбление?

-Он? Он и дня не провел в Бастилии!

-Это благодаря Д'Артаньяну.

-Но граф первым оскорбил короля! Вы думаете, Людовик настолько деспот, что ни за что ни про что отдаст такой приказ? Его вывели из терпения! А ведь он очень уважал этого вашего так называемого Атоса, даже, может, восхищался им!

-Не "так называемого Атоса", а просто Атоса, или даже Великого Атоса!

-Пусть ваш Атос будет хоть трижды великим, но король все-таки король!

-Что же он сказал королю такое ужасное?

-А я, кажется, догадываюсь.

-Атос всегда говорит то, что думает, без лицемерия. И, пожалуй, он откровенно высказал свое мнение об отношениях короля с Луизой.

-То есть назвал факт, о котором все шепчутся, в открытую.

-По всей видимости. С мушкетерской прямотой и дерзостью назвал Луизу королевской шлюхой.

-Но истина в другом.

-Истину вы мне открыли только сейчас. Представьте себе гнев короля! Он шел напрямую к исполнению своих желаний, все сорвалось, тайна его любви раскрыта, на вас висит дуэль, Луиза в отчаянии, и на этом фоне...

-Да-а-а...— протянул де Сент-Эньян, — Невеселая картина.

-Это была разрядка. Вроде как гроза.

-Ну, Д'Артаньян отвел молнию, направленную Людовиком-громовержцем, — заметил де Сент-Эньян.

-А гроза разразилась дождем из слез, которые проливает наша Плакса.

-И ваш Альтерэго.

-На людях он не заплачет. А в подушку — кто из нас не плакал в подушку?

-Было дело, — признался фаворит, -Но гроза проходит, и вновь настает ясная погода.

-Как сейчас, — улыбнулся де Гиш.

-Вы думаете? — вздохнул де Сент-Эньян, — Еще и господин Атос на наши бедные головы!

-Этого господина мы сплавим Д'Артааньяну. Д'Артаньян что-нибудь придумает.

-Да ради Бога, — демонстративно перекрестился де Сент-Эньян, — У нас и без Атоса проблем хватает.

-И главная проблема — дуэль. О чем мы с вами говорим всю дорогу? Лавальер, Атос — сентиментальности всякие.

-Говорим, потому что в Пале-Рояле подобная беседа невозможна. Здесь-то нас никто не услышит.

-А дуэль... Да простит меня Господь, — тут перекрестился де Гиш, — Я скрепя сердце вынужден согласиться с вашим вариантом.

-Я наношу Раулю рану, не опасную для жизни, и он остается.

-Да,— нахмурившись сказал де Гиш, — У меня мелькали свои мыслишки... Но я надеялся на лучшее. И я подумывал, что делать, если Рауль все-таки откажется.

-И что вы надумали?

-Да ничего подходящего. Вздор всякий. Я готов был даже нанять бандитов, знаете, этих пресловутых "друзей рапиры", что вечно слоняются по ярмаркам и гулянкам, предлагая свои услуги...

-Зачем вам этот сброд, наследник Граммонов?

-Да вздор, граф, вздор... Я забраковал этот вариант. Я хотел организовать мнимое нападение... Ну, воры или хулиганы...

-А в этом плане что-то есть, де Гиш!

-Нет. Я болван. Мои наемники...

-Вы пожалели наемников?

-Наемники, черт бы с ними, но, чтобы справиться с Раулем...

-Нанять десяток?

-Да нет же. Я испугался. Организовать нападение и нанять людей ничего не стоит. А если произойдет несчастный случай, и кто-нибудь из моих "брави" превысит предел обороны?

-Вы испугались, что кто-нибудь из ваших "брави" вдруг да и убьет Рауля?

-Черт возьми, граф! Все может быть. Один против целой группы, как вам это?

-Боитесь роковой случайности? А меньше нанимать, по-вашему, нет смысла, чтобы уложить в постель господина де Бражелона?

-Сами убедитесь, — усмехнулся де Гиш, — Гасконец добавил бы "на своей собственной шкуре".

-Вы еще что-то хотели сказать?

-Да. Вот еще что.. Я испугался, что он намеренно откроется. И этого я испугался еще больше, чем вашей "роковой случайности".

-Даст убить себя каким-то ночным бродягам? Гордость не позволит. И потом, эта идея уже не актуальна благодаря Д'Артаньяну. Он этого не сделет. Скажите спасибо насмешливому гасконцу.

-Спасибо, Гасконь! — сказал де Гиш, -И все же, учитывая его настроение... Ваш вариант лучше.

-Думаете, я, с моей короткой придворной шпагой стою десятка головорезов с длинными рапирами?

-Стоите! Вы друг короля.

-И это уравнивает наши шансы?

-Возможно. Но вы обещаете мне, что будете предельно осторожны и не превысите оборону?

-Клянусь вам!

-Тогда еще несколько технических советов... Зе недостатком времени вам придется довольствоваться словесными объяснениями — мы вот-вот подъедем.

Де Сент-Эньян внимательно выслушал технические советы графа де Гиша.

-Спасибо, Гиш, — сказал он, -Постараюсь принять к сведению все, что вы сказали.

"А как это выглядит со стороны, — печально подумал де Гиш, — Я выдаю моего лучшего друга фравориту короля, раскрывая противнику его стиль, его технику ведения боя".

-Это ведь не предательство? — вырвалось у де Гиша.

-Я постраюсь последовать примеру де Реца и победить.

-И я вам желаю победы, граф. Потому что ваша победа, даст Бог, сохранит жизнь Раулю. А его победа может стоить ему головы. Зря вы все-таки не написали записку, которую я просил у вас.

-Не зря! Я справлюсь! А там подумаем, как объяснить королю пропажу патента и организуем ужин с шампанским и веселыми девицами в вашем кабачке.

-Может быть, Рауль уже жалеет, что разорвал этотдокумент.

-Бог с ним, дадим ему еще один шанс, — рассмеялся де Сент-Эньян.

-Дадим, — сказал де Гиш, — В глубине души он, может, и хочет вернуться ко Двору. Но даже вчерашнее его появление в Люксембургском дворце — чтобы на это решиться, он...

-...преодолел свою необыкновенную гордость, — закончил фразу де Сент-Эньян, — Вот и молодец! Было бы хуже, если бы ваш друг приехал в Париж инкогнито, и мы бы ничего не знали.

-С него станется, — вздохнул де Гиш.

-Но — кто сказал "А", скажет и "Б". Визит в Люксембургский дворец — "А". Очередь за "Б".

-"Бастилия" тоже на букуву "Б" , — почему-то подумал де Гиш и поежился. А его спутник, беспечно улыбаясь, остановил лошадь и спрыгнул на землю. Они прибыли на место дуэли.

ГЛАВА 9. ДУЭЛЬ В ДЕНЬ ДУРАКОВ.

Де Гиш и де Сент-Эньян привязали своих лошадей к высокому дереву на поляне. Они прислушались. Вдали раздался топот лошадей.

-Едут, — заметил де Сент-Эньян.

-Через пять минут будут здесь, — сказал де Гиш.

И тут отважному де Гишу изменило его обычное мужество.

-О Боже, что будет...— прошептал он.

-Не нервничайте, де Гиш.

-Что я наделал!

-Вы опять? Сколько можно! Ну и фрукт этот ваш Бражелон, все мы сошли с ума из-за его разбитой иллюзии! И все казним себе, и считаем себя виновниками его тоски. И король, и Луиза, и Д'Артаньян, и граф де Ла Фер.

-Я места себе найти не могу, я, я во всем виноват!

-То же самое говорит себе любой из перечисленных мной господ. Полно, Гиш! То, что вы вчера сказали королю — ваша, мол, была идея о героический смерти под вражескими пулями — ну кому только такой вздор не приходит в голову!

-Многим, вы правы. Включая даже самого Конде. Великий Конде как-то нам поведал о том, что любви придает остроту, если женщина испытывает страх за любимого человека. И тогда, сказал принц Конде, мы побеждаем под Рокруа, вот и все.

-Так при чем здесь вы? Может, Конде в ответе за эту идею Рауля.

-Может, и Конде. Но моя личная вина не только в этом. Я же пристроил Лавальер ко Двору. Сидела бы в своем Блуа, и не было бы таких напастей.

-Да бросьте, вы только оказали любезность господину Маликорну. Я же знаю все подноготную — как Луиза попала в число фрейлин герцогини Орлеанской. Сами же говорили... А вот Маликорн... Граф, вы доверяте Маликорну?

-Вполне. Он добрый малый.

-Де Гиш, де Гиш, вы не новичок при Дворе, но все же — да не обидят вас мои слова — несколько наивны, благородны и доверчивы. Вам, равно как и вашему милейшему Бражелону не мешает иметь чуть побольше коварства. Сейчас, здесь, на этой поляне, должен бы быть на моем месте Маликорн, раз уж на то пошло.

-Я вас не понял.

-Вся интрига с "конспиративной квартирой" задумана Маликорном. Я только реализовал его замыслы. Идея созрела в его голове.

-Негодяй! — прошептал изумленный де Гиш, — Небо! Граф, это не первоапрельская шутка?

-Мне не до шуток.

-Вот мерзавец! А сам-то набивался к нам в друзья, и мы приняли его в нашу компанию, и даже постарались загладить бестактность де Варда, который попрекнул Маликорна не дворянским происхождением.

-Де Вард только и умеет говорить бестактности, — сказал де Сент-Эньян презрительно, — Но Маликорну не доверяйте, де Гиш.

-Вот он-то и есть предатель. Вы что — вы, собственно с Бражелоном почти не общались, вам он посторонний человек.

-Ну, не совсем. Я в то время считал Рауля идеальным аристократом, воспитанным, сдержанным, учтивым. Таких безумств я от него не ожидал. Но ни слова Маликорну!

-Вот и делай людям добро после этого, — вздохнул де Гиш, — А я-то из-за этого поганца ругался с де Лорреном, место при Дворе принца ему выпрашивал. Подлый предатель!

-Я надеюсь, вы не подадите виду...

-Не беспокойтесь, Сент-Эньян, я вас не выдам... А впрочем, чернь есть чернь. Вы тоже ему не доверяйте.

-Как можно ему доверять? Этот молодчик перешагнет ради своих интересов через любого.

-Вот дерьмо! — выругался де Гиш.

-Тс! — остановил его де Сент-Эньян, — Они подъезжают.

-Вот и мы, — сказал Маникан, — Привет вам, господа!

Рауль соскочил с лошади, Маникан тоже спешился.

-Все в порядке? — спросил де Гиш, — Вы не заметили ничего подозрительного?

-Вроде все тихо, — сказал Рауль.

-И я не заметил ничего, — сказал Маникан.

-Но дорогу надо держать под наблюдением, — заметил де Сент-Эньян, — С некоторых пор это место время от времени контролируют отряды королевской полиции.

При этих словах Бражелон иронически усмехнулся и спросил не без язвительности в голосе:

-Вы не соблаговолите уточнить, любезнейший господин де Сент-Эньян, с каких пор?

-Уточню, милейший господин де Бражелон, — так же язвительно ответил де Сент-Эньян, - С тех самых пор, как вы меня сюда изволили пригласить. Я явился. С опозданием, но все же явился.

-Лучше поздно, чем никогда, — холодно ответил Рауль.

-Господа, господа, довольно! — тревожно сказал Маникан, — Не горячитесь, давайте решим, что будем делать, если явится полиция?

-Вступим в бой и прогоним полицейских! — фанфаронским тоном заявил Рауль, задрал нос и уперся кудаком в бедро.

-Мой милый, ты говоришь глу-пос-ти, — возразил де Гиш, дернув его по-дружески за шляпу, — Если только завидим полицейских — садимся на коней и удираем! Во весь опор, господа!

-Мушкетеры так не действовали!

-Мой милый! — опять возразил де Гиш, — На то они и мушкетеры. Времена меняются. Сейчас не 1626 год. Я знаю, на что ты намекаешь. Но, кроме безграничной храбрости, надо и соображать хоть чуть-чуть.

-То-то Д'Артаньян и ворчит, что наше поколение никуда не годится.

-И потом — мушкетеры — герои, а мы кто? Придворные Короля-Солнца, золотая молодежь, мальчики из высшего света. Нам ли связываться с полицией? — сказал Маникан.

-А! Делайте, как хотите! — махнул рукой Рауль.

-Давайте поскорее, тут опасно задерживаться, — предложил Маникан.

-Поскольку я зачинщик дуэли, я вызвал вас, виконт, в ответ на оскорбление, которое вы мне нанесли, я прошу принять мои условия.

-Вообще-то условия диктует тот, кого вызвали, — заикнулся де Гиш.

-Согласен на любые условия этого господина, — самоуверенно заявил Рауль.

-Постойте! — вскричал Маникан, — Не по правилам! Мы забыли предложить противникам помириться.

-В самом деле, господа, — сказал де Гиш, — Может, уладим дело миром?

-Если виконт извинится, я готов сказать, что патент у меня украли.

-Нет, — отрезал Рауль, — Не дождетесь моих извинений. И не нужен мне предательский патент!

Де Гиш вздохнул. Маникан сжал губы.

-Что ж, — сказал де Сент-Эньян, — В таком случае мое условие... драться до...

-... до первой крови, — шевельнулись губы Маникана.

-Не подсказывайте, господин де Маникан. Драться до... — тут де Сент-Эньян сделал эффектную паузу и произнес: до первой серьезной раны, нанесенной одному из нас. Выбитое оружие не считается. Если вы, сударь, допустим, выбьете у меня шпагу захватом клинка и круговым движением, вы должны позволить мне поднять оружие.

-Даже де Рец в таких случаях прекращал поединок, — заметил де Гиш, — Выбитая шпага — и кончим дело!

-А я настаиваю на своем условии, поскольку я оскорбленная сторона! — заупрямился фаворит, — Вы принимаете мои условия, господин де Бражелон?

-Да.

-Не пора ли начать? — спросил де Сент-Эньян, — Если, конечно, у вас нет своих предложений, господин де Бражелон. Это ваше право, но вы любезно предоставили мне инициативу.

-Есть, — сказал Рауль насмешливо, — Вы поэт, граф?

-К чему этот вопрос, виконт?

-Сейчас поймете. Сегодня День Дураков, не так ли? Сочиним балладу во время дуэли.

-Балладу?

-Ну да, балладу. Вот небезызвестный вам господин Портос забалтывал своих противников, но стихов, насколько я знаю, не сочинял.

-Куда ему, этому буйволу, — пробормотал придворный поэт Короля-Солнца.