Рождественская Ария

— Я беру свои слова обратно. По сравнению с вами Пандора покажется добропорядочной йоркширской тетушкой, которая интересуется разве что своим вязаньем, джемом и урожаем шпината. Ваше любопытство однажды погубит вас, дитя мое. Вы отдаете себе отчет в том, что только что натворили? Уж если вам так не терпелось меня увидеть, могли бы сообщить и я был бы рад вас сопроводить. Но как вы посмели придти сюда без моего приглашения, через подземелья, где вы тысячу раз могли сломать шею или захлебнуться в реке, через... — он бросил короткий взгляд в сторону камеры пыток, — ... и еще Мэг с собой притащили. Мадемуазель Жири, ваша почтенная матушка знает об этой эскападе?

Со скучающим видом Мэг встала рядом с подругой, которая все еще смотрела на своего учителя, как Прометей на орла. Ее матушка об этой затее, конечно же, не знала, а впрочем все равно, кто именно ее убьет — Призрак Оперы или Балетмейстерша Оперы. Девушке было уже не страшно. За сегодняшний день она столько раз сталкивалась со смертью, что умирать стало привычной рутиной, вроде упражнений у станка или мытья посуды. Мэг с трудом подавила зевок.

— Но Эрик, я только собиралась устроить вам сюрприз. Я хотела, чтобы все были счастливы, — пролепетала Кристин. Ее ресницы затрепетали, а губы начали мелко подрагивать, что предвещало половодье слез.

— Сюрприз?! Черт побери, ты устроила мне такой сюрприз, что я его вовек не забуду! — взорвался Призрак Оперы. — После таких сюрпризов люди до конца жизни разбавляют чай валерьянкой! Кристин, ты совсем сошла с ума?! Совсем раздружилась с головой? Глупая девчонка, ты даже не представляешь, что с тобой могло случиться в той комнате! Ты не должна была там находиться, никогда, ни под каким видом, слышишь меня?! Никогда!

За спиной Эрика раздались редкие аплодисменты. Эхо подхватило их, и на время показалось, что все подземелье аплодирует Призраку. Причем очень ехидно. За этой неожиданной овацией последовали слова, произнесенные тоном, иллюстрировавшим слово "сарказм".

— Браво, сеньор! Наконец-то я имею честь лицезреть несравненного Призрака Оперы во всей его несвятой красе! Нападать на юных девиц в канун Рождества — какой очаррровательный обычай! Наконец-то я узнала ваше истинное лицо!

— — -

*Надо заметить, что в подземелье крысы достигают внушительных размеров. Оперная крыса — это довольно солидный улов, который мог бы стать обедом для семьи из пяти человек.

Глава 25. Конфронтация

Кристин увидела, как черты его лица, искаженные судорогой гнева, смягчились. На мгновение Эрик закрыл глаза, словно от усталости, как человек, который долгое время стремился к цели, но теперь, когда цель так близка, на расстоянии вытянутой руки, у него не хватает сил сделать последний рывок. Девушка ожидала увидеть слезы, но он лишь улыбнулся, еще более язвительно, и медленно повернулся к примадонне, которая стояла у входа в камеру пыток, скрестив руки на груди.

— Сеньора Гуидичелли? Что, осмелюсь спросить, вы делаете в моем скромном жилище?

— Во-первых, здравствуйте, добрый вечер, с Рождеством, как дела, все отлично, да, погода чудесная, и я тоже рада вас видеть, — Карлотта склонилась в жеманном реверансе. — Во-вторых, любой, кто отважится обидеть Кристин Даэ, будет иметь дело со мной! А в-третьих...Я НИКОГДА БЫ И НЕ ПОДУМАЛА ЧТО ВЫ ТАКОЙ МЕЛОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ЭРИК! УСТРОИТЬ СКАНДАЛ ИЗ-ЗА НЕСКОЛЬКИХ РАЗБИТЫХ ЗЕРКАЛ — ЭТО Ж НАДО! ЕСЛИ УЖ НА ТО ПОШЛО, ТО ДЕВОЧКИ ЗДЕСЬ ВООБЩЕ НЕ ПРИЧЕМ, ЭТО БЫЛА МОЯ ЗАТЕЯ... И Я ЕЙ ГОРЖУСЬ!!!

Когда нижние челюсти обоих девиц вернулись в положенное им от природы положение, а волосы перестали стоять дыбом, как у Франклина после опытов с электричеством, когда Мэг и Кристин на негнущихся ногах добрались до органа и спрятались за ним, когда их головы более-менее переварили мысль о том, что Карлотта устроила нагоняй самому Призраку Оперы, подруги с ужасом переглянулись. Оставалось ждать Конца Света.

— Какой ужас, — вполголоса пролепетала Кристин, — у меня даже нет траурного платья, не в чем будет на похороны пойти.

— На чьи именно? — шепотом вторила Мэг.

Рядом с девушками примостилась Минни, с интересом наблюдая за происходящим. Болонка была умна, поэтому решила держаться в стороне от эпицентра событий. Кроме того, она считала, что нападать вдвоем на одного подло. Расклад сил и так был неравным.

Призрак Оперы с кошачьей грацией прошелся вокруг примадонны, остановился перед ней и церемонно поклонился, промолвив:

— Призрак Опера Популер приветствует примадонну Опера Популер. Так чем я обязан вашему визиту? Решили заняться богоугодным делом и проведать сирых и одиноких, тем более что Рождество на носу? Никогда не замечал за вами особой тяги к благотворительности, сеньора.

— И я за собой не замечала, но сегодня меня просто пробрало! — дива расплылась в добродушной улыбке. — Дай-ка, думаю, поиграю в Святого Николая, навещу Призрака Оперы, тем более что он был хорошим мальчиком в этом году и убил гораздо меньше людей, чем обычно. А поскольку залезать через ваш камин мне совсем не хотелось — там, поди сажи на три пальца, — я решила пробраться сюда через парник или что это там у вас... было.

— Камера пыток, — любезно поправил ее Призрак.

Глаза Карлотты сузились, а пальцы собрались в кулаки.

— Потрясающе! Хороши же хозяева, которые расставляют ловушки на гостей! — прошипела она, будто пустынная кобра, разбуженная во время сиесты.

-Хороши гости, которые заявляются без спроса и вдребезги разносят продукт многолетних трудов!

— Ах так? Тогда я вообще все здесь разнесу, — нелогично заявила Карлотта, хватаясь за внушительный канделябр. Она рванула портьеру с зеркала и занесла над несчастным стеклом импровизированную булаву, скорее демонстративно, чем целенаправленно. Впрочем, недолго сжимала она подсвечник в дрожащих от гнева руках. Через мгновение пенджабская удавка со свистом взметнулась в воздух и выдернула орудие из ее рук. Канделябр покатился под стол. Мэг и Кристин перекрестились.

— Знаешь, Мэг, я тут ненадолго упаду в обморок, когда все закончится и нужно будет собирать трупы, толкни меня, пожалуйста, — шепнула инженю и сомлела.

Призрак Оперы поднял бровь, собираясь спросить, каковы же дальнейшие планы примадонны, но не успел. Ибо в его направлении тут же полетело пресс-папье, от которого он, впрочем, увернулся без особого труда, обладая превосходной реакцией. Но и Карлотта, как сказали бы русские, тоже не лаптем щи хлебала. Буквально через четверть секунды, прежде чем Призрак успел осознать происходящее, в него полетела чернильница. Этот маневр являлся плагиатом знаменитого побоища, состоявшегося между Лютером и чертом в Вартбурге, и будь у Карлотты побольше времени, она придумала бы что-нибудь пооригинальней. Но времени не было, а авторские права ее в тот момент волновали меньше всего.

Гораздо больше ее интересовало, попадет ли она в этот раз.

В этот раз примадонна попала.

На безупречно белой рубашке Эрика расплылось огромное чернильное пятно, темное, как Марианская впадина. Призрак в замешательстве посмотрел на испорченную вещь. В голову ему пришло сразу две мысли: первая о том, что если бы Карлотта стояла в рядах революционеров и швыряла булыжники, то Коммуна продержалась бы гораздо дольше, а вторая — что, пожалуй, стоит сохранить эту рубашку, раз ни одна прачечная за нее все равно не возьмется. Можно даже поставить ее за стекло... Тьфу, глупость какая!

Точный бросок ознаменовался триумфальный воплем Карлотты. Осознав свои возможности, она стала хватать со стола все, что под руку попадало — а попадались порою довольно интересные вещи, — и швырять этим в хозяина подземелий, не переставая верещать ни на минуту.

— Ох, как давно мне хотелось это сделать! Спасибо тебе Боже, о лучшем подарке я не могла и мечтать! Вот это за то, что вы подлили мне керосин в пульверизатор... назвали меня жабой... сбросили на меня задник... насовали мышей мне в концертный парик...

Мэг и Кристин пристыженно съежились за органом, стараясь привлекать как можно меньше внимания. Когда дело доходило до мелких пакостей, то в Опере был не один призрак, а целый батальон проказников разной степени инфернальности.

— ...своровали мои новые туфли... напоили суфлера так, что вместо арии Розины он начал читать монолог Гамлета... выкрасили мою собаку в зеленый цвет!!

Эрик теперь во все глаза смотрел на бушующую примадонну, не забывая, разумеется, уклоняться от плодов ее баллистических упражнений. Ничего не стоит скрутить ей руки пенджабским лассо и тем самым поумерить ее пыл. Это было так просто, но ему совсем не хотелось этого делать.

Хозяин подземелий задумчиво потер подбородок, механически отмахнувшись от серебряной подставки для карандашей. Что-то странное было во всей этой ситуации, что-то не сходилось, чего-то не хватало. Внезапно он глубоко вдохнул, вовремя уклонившись от пепельницы. На своем веку он повидал много женщин. Они смотрели на него по-разному — как на гниющее чудовище или хитроумного мастера ловушек, на несчастную жертву или таинственного Ангела Музыки, выходящего из зазеркалья, дарующего девам чудесный голос — этакая Владычица Озера во фраке, с уроками вокала вместо волшебного меча. Но никто еще не обращался с ним как с равным. Интересное ощущение.

Отбивая одну воздушную атаку за другой, Эрик сделал пару шагов навстречу к разъяренной итальянке и спросил:

— Сеньора Гуидичелли, это правда, что вы меня совсем не боитесь?

— Да ни капельки, — пожала она плечами, обшаривая комнату взглядом в поисках чего-нибудь легкого, но с острыми углами.

— Зачем вы пришли сюда, Карлотта? — спросил он еще тише.

Женщина занесла руку в броске, как "Давид" Бернини, но положила печать на место и покачала головой. Сделала шаг к нему навстречу.

— Я ... я сама не знаю.

Он тоже шагнул вперед.

— Лгать грешно, Карлотта, особенно под Рождество. Когда люди лгут, Младенец плачет.

— Так вам известна цель моего визита?

— Я, кажется, догадываюсь, — сказал Призрак, не смея озвучить свою догадку, настолько невероятной она казалась.

— Зачем же вы тогда спрашиваете?

Карлотта была совсем близко — если бы ей захотелось, она могла бы взять его за руку.

Ей захотелось.

Она взяла его за руку.

Наступила полнейшая тишина, прерываемая разве что одобрительным плеском воды. Эрик опустил глаза — ее рука не отличалась ни аристократической узостью, не изящной формой ногтей. Обычная рука, очень теплая. Он протянул свою — медленно, давая Карлотте понять, что у нее есть время вырваться, и отпрянуть от него, и сказать что-нибудь оскорбительное. Женщина лишь улыбнулась. И кто бы мог подумать, что за ее наигранным, высоко артистичным, профессиональным оскалом пряталась такая улыбка. Призрак накрыл ее руку своей и погладил ласково, как котенка, заблудившегося на зимней улице...

Внезапно тишина была осквернена приближающимися голосами, гулко раскатившимися по подземелью.

— Не волнуйся, Рауль, сейчас мы уложим тебя в постель, и тебе станет лучше.

— Ну уж нет, граф, Эрик специально просил не класть виконта на кровать в его спальне. А то мало ли какие слухи пойдут...

В подземную гостиную ввалился передвижной лазарет, то есть дарога и Филипп — они поддерживали под руки ослабевшего Рауля, который время от времени многозначительно стонал. Замыкал процессию мэтр Рейе. Гости вошли в комнату и в немом удивление — впрочем, весьма взаимном — уставились на Кристин и Мэг, маячивших за органом, на Карлотту с растрепанными волосами, на Призрака, которой зачем-то опрокинул на себя чернильницу.

— Карлотта?! Что, черт возьми, ты сделала со своим платьем?!! — не удержался граф де Шаньи. — Эээмм... я хотел сказать — сеньора Гуидичелли, какая неожиданная встреча! Что...

Его слова были перекрыты трагичным воплем Кристин Даэ, которая ринулась к несчастному виконту с энтузиазмом валькирии, заприметившей свежеубитого воина.

Глава 26. Небольшой семейный конфликт...

— Рауль, милый, с тобой все в порядке? — Кристин бросилась на шею молодому человеку, от которого тут же деликатно отступила группа поддержки. — О, Боже! Эрик, что вы с ним сделали?

Призрак хотел было ответить, что с Раулем ничего и не нужно делать, потому что он и так ходячая неприятность, из тех людей, которые ломают зубы, поедая бланманже, но сдержался, потому что Кристин выкрикнула свой упрек скорее как междометие. Такое в Опере часто бывало. Например, "Моклер, Призрак тебя возьми, кто задаст коням корм, Призрак что ли?"

— Не беспокойся за меня, Кристин, я вполне здоров, — юноша благодарно улыбнулся. — Знаешь, когда ты обняла меня, мне вдруг вспомнилось детство, и звук скрипки твоего отца...

— ..из -за этих звуков у нас не прекращались распри с соседями...

— ... чтение страшных сказок...

— ...про троллей-людоедов. Кстати, Мэг, ты, кажется, спрашивала почему я сплю со светом?

-...и наши прогулки на берегу моря.

— Чудесные дни детства!

— А помнишь, как я достал из воды твой красный шарфик?

Блаженная улыбка Кристин скисла. Такие воспоминания называют незабвенными, а если точнее — неудобозабываемыми. Как могла она не помнить тот ужасный красный шарф, доставшийся в наследство от прабабушки Хильдегард? Над этой семейной реликвией, теплой как дырявое одеяло и комфортной как власяница, насмехались все соседские ребятишки. Однажды терпение маленькой Кристин истончилось и она скормила мерзкую вещь волнам, возопив фальшивым голоском "Ах, какое горе, мой любимый шарфик совершенно случайно упал в воду и достать его уже нет никакой возможности!" Но кто бы мог подумать, что в тот самый момент по пляжу прогуливался юный рыцарь, виконт де Шаньи, которому и менингит нипочем...

— Конечно помню, Рауль. Ты сейчас такой же мокрый, как тогда, — девушка нежно запустила пальцы в его волосы. — У тебя точно все в порядке? Голова не кружится? Может, тебе лучше присесть? А хочешь кофе?

Рауль заглянулв ее искрящиеся глаза, в которых было столько тепла, что они могли превратить снежный вихрь в стайку бабочек... А рядом стоял его старший брат. И наверняка готовился задать им обоим головомойку, какой еще свет не видывал. Что ж, твой ход, Филипп.

Виконт крепко обнял Кристин и прежде, чем она успела возразить, впился губами в ее губы.

Они застыли в поцелуе так долго, что Карлотта и Мэг успели договориться жестами, как именно они будут останавливать Филиппа, когда тот пойдет убивать брата (примадонна взяла на себя подножку). В смертоубийственных намерения графа сомневаться не было нужды — стоило лишь увидеть, как на его покрасневшем лбу вздулись жилы, а глаза чуть не выкатились из орбит. Трое мужчин тоже переглянулись, не зная, что делать — то ли поздравлять графа, то ли привязать его к креслу, то ли звать доктора.

— ВИКОНТ РАУЛЬ ДЕ ШАНЬИ! — Филипп взревел, как раненый мамонт. — Я требую объяснений, немедленно, прямо здесь! Хотя я и не сторонник того, чтобы представители благородного сословия трясли грязным бельем при простолю... при посторонних, но еще пара минут, и я за себя не ручаюсь!