Сперва вольные отряды были нужны королю, как возможность расширить власть на сопредельные земли. Позади оставались разоренные деревни, полнились кошелки воинов. Но потом — а это происходит практически со всеми верными вассалами, чье имущество до поры до времени не беспокоят правителя, — бойцов решили выкинуть из равного дележа. Арли четко описывал перемены. Его окровавленные руки требовали правды и возможности получить награду, но взамен последовал приказ вернуть все награбленные за это время богатства.

Тогда пришлось выбирать. И союзники не избежали участи непримиримых врагов. Мужчина рассказывал про последнее сражение, как про жестокий сон. Лишился ли он тогда души или душой завладел дьявол, но ярость, опрокинутая на короля, изменила Арли до неузнаваемости. Окруженные, измученные предыдущими сражениями, друзья и соратники дрались из последних сил, но среди стен побежденного неделю назад города, им устроили ловушку — загнали постепенно на площадь и заставили сложить оружие. Лишенные прежних возможностей наемники в одно мгновенье превратились в обыкновенных изгнанников и нищих, а Арли взяли под стражу и собирались публично казнить.

Впрочем, и на этот раз судьба не оставила несчастного, послав на помощь тех самых странных существ из "смешной" лавки, которых в народе еще прозвали каменными карликами. И узник, томившийся почти год в подвалах, пошел на сделку, пообещав отдать уродцам свой волшебный голос за свободу и довольно большой куш. Ночью камни стены раздвинулись сами по себе, пропустив Арли в подземные галереи, и оборванец снова стал богачом. Он вывозил по узким переходам в лес, что возвышался в сторонке от города, мешки с золотом и драгоценными камнями, пока окончательно не опустошил все закоулки и переходы. И тогда, когда уже собирался бежать, у самого выхода появился один из мерзких карликов, потребовавший исполнения договора. Мужчина безропотно открыл рот, но духи "смешной" лавки, видимо, ошиблись: белая струйка дыма, вылетевшая из глотки Секиры, оказалась голосом того глупого и смелого мальчишки, который не побоялся меняться. Что же, Арли славно заплатил. Он обманул глупых тварей. И теперь, сидя на груде золота и камней, думал, как покинуть проклятый королевский лес, а голос, дарящий победы, так и остался при нем.

— Забавно, Секира, — однообразие видов за окном навевало на герцогиню скуку. — И вы решили, что я могу вам чем-то помочь?

— Если, конечно, захотите отправиться за кладом! — Веское замечание заставило поползти брови Клариссы вверх. Глядя на оборванца, не скажешь, что у него где-то в лесу лежат несметные сокровища.

— Кладоискательство в моем понимании не слишком чистая работа. Наверняка, есть подоплека, достославный Секира.

— Есть, иначе бы я не отправился в ваш захолустный и голодный край. Но вы, я вижу, собираетесь набивать цену? — Мужчина задорно улыбнулся и вдруг дернул ручку повозки, вроде как собираясь выпрыгнуть на ходу. — Я предлагаю последний раз. Вы не выживете без моих денег, я не могу их забрать и нахожусь на волоске от смерти, если не найду себе пристанище, защищенное от короля. Мы в равных положениях.

— Какая подоплека? — Герцогиня взяла Арли за руку и потянула на сиденье, в полумрак, где ее лицо казалось самым прекрасным даром и совершенством.

— Карлики прознали, что я их обманул. Они устроили засады около леса, пока я искал обоз. Ни одна армия не победит этих настырных тварей, но ваша... сила! Я видел все, и я убежден, что есть возможность построить здесь нечто грандиозное.

Яркие голубые глаза Клариссы вздрогнули, пытаясь проникнуть в душу Арли, а беспокойное сердечко почему-то забилось сильнее. И женщина поняла, что безоглядно и страстно влюблена в этого странного нищего с голосом убийцы.

Она ни секунды не верила его небылицам о войне, "смешной" лавке и кладе, но безумно хотела удержать несчастного, измученного человека подольше рядом. Пусть он наслаждается будоражащими других дураков баснями, здесь нет простачков для наживы. Здесь сидит женщина, за спиной у которой крыльями развевается поток такого зла, которое сметет не только короля, но и весь мир. И важно лишь одно — достичь мимолетного, пленительного счастья, которое так и излучает огнедышащим обаянием в самое сердце этот самовлюбленный и смелый мошенник. Прости его Господи!

Хорошая ванна, обильная и сытная еда, пара недель отдыха — и Секира превратился в человека. Он уже перестал дергаться по любому поводу, не бегал взглядом по предметам, не крутился возле золота и не слонялся в поисках легкой и мелкой наживы по залам летнего замка. Секира закрылся в предоставленной комнате и забаррикадировался от Клариссы, как от настоящего бедствия. А ведь она одарила его такой любовью и опекой!

Через щель мужчина требовал войска и свободы! И герцогине пришлось сдаться на волю безумного, чтобы тайно отправиться в земли короля за мифическими сокровищами странных карликов.

То есть из замка выехали ровно двое — она и Секира. Секира — в полном боевом вооружении. Кларисса — в простом дорожном платье черной послушницы — с закрытым плотной вуалью лицом. И ничего, что сомнения грызут душу. Сердце требует следовать за любимым на край света, потому что он уверен, что скоро герцогство Авали сможет восстать из такого пепла, из которого еще не возвращались ни одни бессмертные твари, даже зло.

* * *

Отвлеченная от воспоминаний странным стуком, Кларисса резко подскочила на кровати и сразу почувствовала, как кружится ее голова. Свечи уже догорали, а в комнате было так темно, что глаза жгло от боли. Неужели она уснула и глубоко погрузилась в воспоминания о потерянной любви? Неужели в царстве теней нельзя остаться навсегда, чтобы никто и никогда не тревожил обезображенное тело лишним и бесполезным присутствием? Тяжелое ли дыхание обрушилось на герцогиню сверху или это она просто задохнулась от липкой ночи, но женщина вдруг увидела, как сверху, с самого потолка, на нее падают золотые и красные листья клена и, кружась, ложатся на покрывало, на ноги, шероховатостью щекочут кожу, тяжелеют и придавливают к кровати.

Кларисса хотела вскочить, но видение удерживало ее, а стук становился все громче и жестче. "Прошу тебя, не надо! — попросили безмолвные губы. — Не сегодня... Не тебе принадлежит мое безумие... Не тебе поверяюсь я! Не приходи за моим телом... Арли, почему ты покинул меня?", — и Кларисса безмолвно заплакала, потому что по самому краю кровати острым краем сверкнул знакомый с детства клинок.

СиАвали постучалась к воину робко и, когда тот открыл дверь, быстро проскочила в комнату и толкнула гостя подальше, чтобы поскорее запереться изнутри. Мужчина недоуменно нахмурился и потянул со стула рубаху, потому что теперь не был одет совсем. Его суета и возмущение не сразу бросились хозяйке в глаза, потому что она еще некоторое время прислушивалась к шагам снаружи и не смотрела на Виктина.

— Я просто поражен... Что за черт? — Мистерик быстро одевался и уже схватил плащ со стула, когда удивленная и преображенная бегом СиАвали наконец обернулась к нему и выпалила:

— Немедленно остановитесь!

Сперва воин не понял беспокойства женщины, но потом его взгляд уловил шевеление на дубовом потолке. И Виктин в один прыжок, нарушая запрет, прыгнул к настырной и совершенно обезумевшей нахалке, которая гоготала то ли от истерики, то ли от страха. Мгновенье — и вот они вместе оказались под плащом, как под единственной защитой. Плащ — вселенная. Плащ — бесконечность? Внутри укрытия сначала повеяло грозой, потом стало тепло и сладко, и сквозь полотнище прямо в лицо СиАвали засияли яркие звезды чистого неба, которое не предвещало никакой опасности. Снаружи раздался скулеж, и кровожадное существо побежало прочь, стукнув рамой и впустив в комнату дождь.

Но двое не спешили. Виктин смотрел на хозяйку сверху и не улыбался, а та вдруг побледнела и прижалась ладошками к груди мистерика. Зажмурилась... и заплакала.

— Ваш визит — это приглашение на ужин? — Спросил он тихо.

— Я пришла, чтобы уберечь вас, — СиАвали задрожала и погладила льняные переплетения на голове воина. — Я склонна верить, что вы разберетесь во всем.

— И еще вас привело любопытство.

— Да, я думала о том, что же случилось с графом Фаруном. Почему гобби украли его душу?

— Не совсем украли, моя сиятельная! Не совсем так... — И он внезапно оказался завернутым в плащ, а хозяйка в комнате — посреди комнаты. — Вы спасались бегством! Вы надеялись, что я уберегу вас от вашей же судьбы?

— Мы вместе или порознь?

— Слишком хрупки грани правды. Я готов идти навстречу, готов отречься от миссии короля и графа Фаруна, но сперва вы откроете секреты герцогства.

— Я не понимаю, — женщина прижалась к двери и смотрела на сияние, разгоравшееся вокруг плаща.

— Граф не сошел с ума, не был захвачен духами. Он действительно воевал с далонцами и был ранен.

— А гобби? Их не существовало?

— Король, прибывший навестить Фаруна, практически развеял сомнения. Также как вы хотите сейчас запутать меня, пытаясь завести со мной дружбу.

— Вы думаете я больна? — СиАвали вздохнула и посмотрела на свои руки, которые покрылись мурашками от холода и нового порыва ветра. — Я простая женщина, которая запуталась в ужасах и стала их частью. Если так, то и я больна.

Виктин в ответ спокойно отправился к окну и закрыл его.

— В то утро, когда граф собирался бежать из собственного замка, боясь нового появления гобби, на дороге показалась кавалькада его друга... Тяжелые обозы, обитые железными пластинами, воины в латах, сотни ярких флагов, громкие и истошные звуки труб и лай собак — вот, что остановило сумасшедшего уже на самом мосту.

— Вы намекаете, что гобби использовали короля? — От усталости СиАвали стала оседать на пол, а потом обняла ноги руками и уткнулась в колени носом. Она уже не слушала воина, который присел напротив и поднес к ее губам кубок с вином. Она смотрела в его потемневшие, медовые желанные глаза и теряла волю. Человек! Мужчина! Не тварь! Живой! Чистый! Честный! Смелый! Пальцы непроизвольно потянулись к шее гостя и обвили ее, как оплетает вьюн высокое дерево. А через секунду странного томления и выжидания губы герцогини коснулись самых сладких, самых искушенных в любви уст мистерика, и он не отпрянул прочь, а только начал поднимать герцогиню с пола.

Поцелуй, колеблющий языки пламени и заставляющий дождь утихнуть, захватил Виктина, который забыл о долге, о поиске и о невинности. Часто женщины утверждают, что именно они обладают этим бесценным даром, но кто измерял невинность души мужчины?

СиАвали была невесомой былинкой, затерявшейся в заблуждениях, предрассудках и во взращенной на благодатной почве болезни. Ее холодные руки просили тепла и поддержки, а губы искали унизительной близости, которую мистерик не мог принять в эту минуту за настоящую страсть. Он не оттолкнул герцогиню, но решительно отверг настойчивые ласки и постарался удержать слабое тело на ногах. Да, мужчину манил сладкий запах ее распущенных волос, белая кожа под кружевом не до конца завязанного платья, которое стекало мягкими складками от круглой груди, блеск браслетов на тонких руках и сверкание камней тяжелых сережек. Не следовало слишком верить хозяйке этого странного дома.

— От кого вы бежали? — Воин говорил тихо, стараясь не тревожить теней и их союзников. Ведь именно тьма могла скрывать обитателей враждебных земель.

СиАвали не отвечала. Она закрыла глаза, чтобы сделать несколько долгих вздохов, а потом потянула с высокой резной тумбы нож, который воин почему-то оставил у входа. Все произошло слишком быстро, чтобы мистерик воспрепятствовал такому шагу — незваная гостья резанула себя по запястью, и струйка крови сразу залила широкий рукав и часть платья.

— Иногда больным пускают кровь, — смеясь и плача, заметила СиАвали. — А вы пускаете кровь, чтобы лечить, мистерик Виктин? Сколько нужно крови вам и королю, чтобы спастись? Может, болезнь и в вас? Может, я единственная, кто способен исцелиться от тех страстей, что измучили каждого в этом проклятом мире.

— Прекратите, — Виктин не удержал женщину, которая кружила поп покоям, обороняясь от просящих рук гостя, и капала кровью на каменный пол и шкуру у ярко горящего камина, превратившего беготню СиАвали в противоестественный танец. Такого сумасшествия не ожидал ни воин, ни сама герцогиня, которая не понимала, для чего демонстрирует совершенно незнакомому мужчине свою слабость. Но недавний разговор с Каеллем заставлял ее словно плясать на огненных углях неизвестности и требовал немедленных ответов. Заставлял подчиняться невидимому хозяину.

— Всего лишь желание быть ближе к человеческому, сходному заставило меня прийти сюда. Я увидела желание помочь, я подумала, что за верным посланником короля кроется посвященный в тайны честный священник, способный любить и страдать, сомневаться и выбирать. Такой же, как я!

— Прекратите, герцогиня! — Еще громче потребовал Виктин, но СиАвали в очередной раз ускользнула из его рук. — Что же вы делаете? Они же ворвутся сюда и растерзают вас... Прошу!

Кровь извилистым рисунком брызнула в лицо мужчины, потому что женщина взмахнула рукой и внезапно упала. Мистерик даже не успел наклониться к глупой упрямице, когда дверь разнесло в щепки, и ураган промчался мимо, к СиАвали, продолжавшей что-то стонать и бормотать.

Быстрым движение юноша, встречавший утром купцов, разорвал край рубахи и перебинтовал руку хозяйки, что пыталась слабо сопротивляться спасителю. Затем он взял герцогиню на руки и исподлобья посмотрел на мистерика с капельками крови на щеке и на краешке губы. Мальчишка? Что случилось с этим заурядным и не слишком красивым слугой? Какие глаза! Мистерик сделал шаг назад и потянулся к мешку с оружием, через секунду выхватив из него короткий изогнутый ятаган, добытый в последнем походе в крайние морские земли. Черные щели глаз демона напротив сощурились, и на лице заиграла понимающая улыбка. Не сказав ни слова, Каелль осторожно, не отпуская из виду Виктина, положил свою хозяйку на край широкой, застеленной парчой кровати. Вытянулся в струну, а потом вдруг скрежетнул вскинувшимися над головой кожистыми огромными крыльями, на краях которых, как отдельные руки, сверкали острые наросты-ножи.

— Отдай мне плащ, — юноша недобро покосился в сторону окна и начал наступление на воина, находящегося перед явным выбором — бежать или сражаться.

— Ты уверен, что победишь? — Виктин поднял взгляд на крылья, больше похожие на лапы голодного паука. Только вот ядовитые ли эти длинные жала? Крылья действительно разделились и угрожающе дернулись, собираясь разрезать мужчину на кусочки. Пришлось еще немного отступить к двери, но черная тень продолжала нависать над сохранявшим спокойствие гостем.

— Отдай мне плащ! — Каелль полоснул по стене, показывая, что не шутит. На пол посыпались мелкие камни и несколько довольно больших кусков лепнины.

— Тогда атакуй, — Виктин еле заметно вздрогнул, зная, что силы не равны и что бравады иных глупцов перед реальной опасностью — просто мифы. Он не боялся, но опасался этих десяти или даже двенадцати ножей-рук противника.