Дело Пентагона [законечно]

Одно неверное решение, и я превратилась в комок нервов, не знала как выбраться из паутины, в которую сама себя загнала. Могла ли я подумать, что после того, как пойду на сделку с собственной совестью, вынуждена буду отводить от себя подозрения окружающих? Мне безумно хотелось поговорить с Картером, в конце концов, он тоже оказался под обстрелом. Не мог он не думать о последствиях.

Но, разумеется, к Шону я приблизиться не рискнула, тем более что в отсутствие активной поддержки Хелен Амберт сплетни, вроде, стихли. До самого конца недели я наслаждалась желанным затишьем, а в понедельник... снова случилась пара Шона Картера.

— Ты умеешь гадать по руке? — спросил у меня Аарон, протягивая ладонь. Мы сидели на подоконнике перед аудиторией, дожидаясь появления ректора. Я мучилась ожиданием, настраивалась играть свою роль до конца... снова на первой парте, чтобы точно никто ничего такого не подумал. И вдруг Аарон лезет ко мне с какой-то нелепой хиромантией. Настроения не было совершенно!

— Нет, Аарон, не умею. — Я прислонилась виском к стеклу.

— Может быть, по этой сможешь? — спросил он и протянул мне сжатый кулак другой руки. Захотелось встать и уйти, вот что ему надо? Неужели не видно, что я расстроена? Видимо, не было, так как он не отстал, напротив — раскрыл ладонь. А на ней обнаружилась красивая ромашка. Чуточку помятая, но все равно хорошенькая.

— Ой, Аарон, — рассмеялась я, вмиг позабыв о своей горькой участи, и взяла цветок в руки.

— Ну что, погадаешь, пойдет ли со мной одна девушка на свидание?

Я на него внимательно посмотрела, чуть поколебалась, а потом кивнула, заставляя его засветиться подобно лампочке. Ходить на свидания с хорошими парнями — нормально. А спать с ректором — нет. Лично я за нормальность.

Однако, мысль о том, что Аарон теперь для меня слишком хорош, никуда не делась. Мне он очень нравился, хотя в качестве собственного парня я его не воспринимала вовсе.

Не зная, куда деть ромашку в аудитории, я уронила ее на парту рядом с веселеньким красненьким нетбуком. Пока ректор что-то объяснял, я автоматически крутила цветок в руках, не видя в этом ничего дурного. Но, видно, только я одна.

— Где вы, мисс Конелл? — спросил Картер.

— Я вас внимательно слушаю, профессор, — сказала я.

— Процитируйте, пожалуйста, мои последние слова.

Я дословно вспомнила целых два предложения. И все бы ничего, но ведь опять начнут задавать вопросы! Именно это заставило меня решиться на разговор с Картером. Но не в аудитории, сразу по факту, а после четвергового семинара.

Мое свидание с Аароном выпало на среду. И было, скажу я вам, очень приятно. Он принес мне букет лилий, пахнущих невероятно сладко и вкусно. Держась за руки, мы погуляли по городу, а потом отправились в кафе. Недорогое, вполне под стать студентам. Там мы поели и поговорили по душам. У Аарона было трое братьев и сестер, и я с удовольствием послушала истории о его семье. Было время, когда я очень жалела о том, что являюсь единственным ребенком, но мама проблем со здоровьем не скрывала, и с возрастом и пониманием вопрос сам собой отпал.

Когда Аарон внезапно поднял мою ладонь и коснулся ее губами, я попыталась почувствовать хотя бы отголосок страсти, но ни намека не ощутила. В Аароне все было так же гладко и сладко, как во мне самой. Никаких острых углов, никаких неудобиц. Он мог бы сделать мою жизнь выверенной и скучной, как череда лекций по социологии. А после устроенного мне Шоном Картером взрыва ничего более умиротворяющего, казалось, и существовать не могло.

С одной стороны, Керри меня понимала, с другой — одобрения от нее я тоже не дождалась. Ей Аарон казался пресным. А, по ее мнению, худшего качества в мужчине существовать не могло.

Сразу говорю как есть: идея поговорить с Шоном после семинара была идиотская. Идиотская-идиотская-идиотская! Но, тем не менее, я туда явилась, и холодные черные глаза впились в мое лицо, как только я оказалась на пороге. Он меня ждал? Знал, что я рано или поздно приду? Я деревянной походкой прошествовала к своему обычному месту у окна, но на этот раз отдала его Керри, а сама села у прохода, чтобы в случае чего выйти побыстрее.

На втором докладе Керри начала засыпать. И когда я поняла, что сейчас она либо упадет, либо захрапит, ощутимо пнула ее под столом. Керри подпрыгнула так, словно рядом как минимум пушечный залп дали, и недоуменно огляделась по сторонам. Я прижала палец к губам, и она кивнула. Разумеется, наше шевеление было замечено, и, поймав издевательский взгляд Картера, я на мгновение перестала дышать.

— Керри, я больше не могу, — прошептала я. — Давай уйдем!

Но за пинок мне отомстили. Каблук подруги безжалостно опустился на мою ногу, пригвоздив ту к месту. Ауч, это было очень больно.

— Сиди, — проговорила она одними губами, и мою ступню начали мучительно медленно отпускать.

Семинар вышел бесполезным, так как я не прослушала толком ни одного доклада. На самом деле, я была абсолютно невменяема все это время, и если бы не шипение подруги, точно пропустила бы момент, когда Картер собрался уходить.

— Беги за ним, сейчас, давай! — зашептала Керри.

Шон в коридоре остановился, чтобы с кем-то поговорить, и я спряталась за открытой дверью ближайшей аудитории, тяжело дыша и набираясь мужества. Шон меня точно видел, но остальные — нет, и это успокаивало. Как только закончился разговор, мой ректор сам подошел ко мне.

— А с вами все интереснее и интереснее, — сказал он с усмешкой, приближая дверь настолько, чтобы нас нельзя было обнаружить.

— Перестаньте меня третировать, как в понедельник. Все сплетничают, — без предисловий прошипела я, пытаясь вжаться в стену и стоять от него как можно дальше. — Я даже согласна пересесть за последнюю парту, если вам так будет удобнее меня игнорировать...

— А, ну раз такиииие жертвы, — хмыкнул он. — Уверяю вас, мисс Конелл, я не сказал ничего, что бы вы не заслужили.

— И именно поэтому все остальные тоже говорят именно то, чего мы с вами заслуживаем!

Его глаза обласкали мое лицо, волосы и шею, опустились ниже, и я непроизвольно сжала плечи. Его рост позволял увидеть в моем декольте столько, сколько я совсем не планировала показывать. Он поднял взгляд к моим страдальческим глазам.

— Нет, — прошептала я. — Нет и нет.

— Ну вы же склонны пообщаться, мисс Конелл, — спросил Шон. — Милости прошу.

Из-под полы его пиджака показались ручка и визитница. Он что-то накарябал на обратной стороне и протянул мне. Я даже трогать это не хотела.

— Нет, — прошептала я снова.

— Ну так пойдемте вместе, честно и открыто, например, ко мне в кабинет. Или вы так и будете за дверью обсуждать политику дальнейших наших с вами взаимоотношений? — издевательски поинтересовался Шон.

Конечно же я не собиралась идти с ним куда-либо на глазах у всех присутствующих, но, опять же, мы оба знали, что значит адрес. Наконец выбрав из двух зол меньшее, я медленно взяла визитку, пообещав себе, что рецидивов не будет, и взглянула на обратную сторону.

— Не понимаю ваш почерк, — прохрипела я.

— Если сильно захотите поговорить, мисс Конелл, — поймете.

И он ушел. Весь такой мрачный и непреклонный. А я осталась стоять за пресловутой дверью. Там-то Керри меня и нашла, но как только увидела визитку шумно выдохнула.

— Не ходи!

— А, по-твоему, это хуже, чем прослыть на весь университет девушкой, которая торгует собой? — спросила я плаксиво.

— Черти, Джоанна, — воскликнула Керри так, что на нас начали оборачиваться люди, но Керри не обратила внимания, только придвинула ближе дверь.

— Если я туда не пойду, у меня случится нервный срыв, но если пойду — не знаю, что будет! — Керри сочувственно на меня посмотрела, но промолчала, хотя могла бы выдать кучу всяких скабрезных комментариев. Это вполне по ее части. — Что тут написано? Я не понимаю.

— Завтра в десять вечера в отеле, — вздохнула она. — Так, без истерик, Джо. Он ведь не станет тебя принуждать. Кстати, хочешь я вам с Аароном комнату оставлю?

— Керри, я и так-то чувствую себя проституткой, а ты меня еще и в нимфоманки записала?

— Зато не скучно. — Повела она бровями и дьявольски улыбнулась. — Ну пойдем. — И она прикрыла дверь, но я потянула ту на себя.

— Мы ничего не решили... — начала я.

Но тут из проема высунулась седая и недовольная голова:

— Хватит дергать дверь! — воскликнул пожилой профессор. Мы с Керри разом изобразили идиотически-милые улыбки, но, кажется, настолько уже осточертели, что старичок не поленился закрыться на ключ.

Если бы я в ту пятницу хоть разочек увидела Шона, с воплем побежала бы к маме. Пешком. До самого Мельбурна. Но я его не видела. И потому провидение просто не оставило мне выбора: я собиралась войти в гостиничный номер Картера снова. Тщеславие не позволило выглядеть плохо, а страх — хоть сколько-нибудь провокационно. Ни платьев, ни юбок, ни низких джинсов, просто слаксы и свободная высокодекольтированная блузка под пиджаком. Я выглядела именно так, как запланировала — словно собралась на собеседование. И именно на деловой лад я себя настраивала. Взглянув в зеркало в последний раз, я решительно подхватила сумку и направилась к уже знакомому отелю. Желая быть неузнанной, я спрятала волосы под платок и даже брови карандашом перекрасила. Боялась. Очень боялась. Второй раз иду, могут и запомнить.

Шон снова встретил меня в холле и провел к лифтам, не сказав ни слова. И так до самого номера-люкс, который, как я потом выяснила, был в принципе закреплен за ним.

— Присядьте, мисс Конелл, — произнес он, направляясь к бару. Это обращение прозвучало так издевательски. И правда, я с ним спала, а теперь сижу в его номере и непонятно чего жду. В таких ситуациях люди обычно добираются до поименных обращений, но не в нашем случае. — Что предпочитаете?

— Минеральную воду без газов, — отозвалась я и услышала, как он усмехнулся, распознав причины моей осторожности. В принципе, мне по закону пить было не положено вовсе. Мне только исполнилось девятнадцать. Но, конечно, если учесть, что я находилась на ночь глядя в номере отеля собственного ректора... мда... выпить бы.

Однако передумать я не успела, Картер уже протянул мне заказанную минералку с лимоном и уселся в кресло с другой стороны столика. О, такого чудесного, восхитительного, удивительного успокаивающего столика, отделившего меня от него.

— Начинайте, мисс Конелл, — протянул он.

— Хелен Амберт подозревает, — без обиняков перешла я к сути, памятуя о том, что иначе разговор затянется на века.

— По-вашему я знаю, кто такая Хелен Амберт? — поинтересовался Шон. — Пусть подозревает. Мне-то что?

— Она уже пыталась распространять слухи, и если вы не прекратите ко мне придираться, Хелен только утвердится в предположении!

— Мне глубоко наплевать, что думает некая Хелен. А если вам — нет, то это ваши проблемы.

Затем он опустошил свой стакан, потянулся к манжетам рубашки и начал их расстегивать. За ними в ход пошел зажим для галстука. Я в немом оцепенении сидела и смотрела, как Шон раздевается. Вынуждена была дать себе мысленную оплеуху, чтобы очнуться.

— Будет же разбирательство, грядут неприятности! Не говоря уже о загубленной репутации...

— Мисс Конелл, вы знаете кто я?

— В смысле? Вы ректор, вы из Бабочек Монацелли.

— Именно. Какая бы репутация у меня не была, если меня что-то раздражает, обычно это имеет определенные... последствия. Думаю, даже мифическая Хелен это понимает и на рожон не полезет. Так что весь ваш монолог имеет целью защитить только одного человека — вас. Но мне до вас дела нет.

Его пальцы начали медленно распутывать узел галстука, но я не сдалась.

— Я прошу не так много. Просто прекратить это, — устало проговорила я.

— Это — что? — иронично спросил он.

— Ваш террор.

— Ах это. Думаю, что не стану.

Черт, я и забыла эту его игру. С чего я взяла, что у него есть причины бояться? Мне и в голову не приходило, что ему до сплетен может не быть никакого дела. В конце концов, существуют же какие-то инстанции, следящие за подобными случаями. А пальцы Шона, тем временем, добрались до пуговиц рубашки. В моем мозгу начали проноситься бесстыдные воспоминания о собственном грехопадении. И я сидела и смотрела на него, как завороженная. Не в состоянии глаз отвести. Итак, торжественно утверждаю, что вожделение без привязанностей, логики и права на существование случается.

— Либо ты можешь убедить меня, что война за твое душевное спокойствие в моих интересах. — Повисло секундное молчание, а затем он добавил: — Джоанна.

И это имя, имя, которым меня с самого детства звали родители, друзья и знакомые, то, которое я привыкла слышать чаще, нежели любое другое, вдруг оказалось совершенно незнакомым. Оно стало словно стало хитроумным приспособлением, прокатилось по телу обжигающей волной, заставляя кожу покрыться мурашками. Как, черт возьми, он это сделал?!

— Нет, не знаю кем вы меня считаете, профессор, но я не такая. С тем, что сделано, мне жить придется, но еще больше вредить себе я не стану! — С этими словами я вскочила на ноги и бросилась к лифтам так быстро, будто черти за мной гнались.

Я выскочила в холл, на ходу наматывая на голову платок. Присутствующие на меня ошарашенно вытаращились, но я плевать на них хотела. Мне было просто до слез обидно. Я распахнула входную дверь, выскочила наружу, одним прыжком перелетела через ступеньки... и чуть не угодила в объятия девушки, которую видеть хотела меньше всех на этом свете. Хелен Амберт.

Мы с ней застыли друг перед другом с разинутыми ртами. Хуже быть не могло.

— Джоанна? — Ее глаза обратились к вывеске. Поздний вечер. Отель. На лице Хелен отчетливо проступило потрясение.

— Такси, — запоздало взмахнула я рукой, но оно не остановилось. И тут я поняла, что оставила сумочку с деньгами у Шона в номере. Нет, хуже быть могло. Черт, не просить же денег на такси у Хелен. Я лихорадочно пошарила по карманам, но поняла, так там так же пусто, как и графе напротив надписи 'добродетели Джоанны Конелл'.

Но я снова ошибалась, ведь стало еще хуже. И намного, когда из дверей отеля вдруг появился Шон Картер с моей сумкой в руках и в не до конца застегнутой рубашке. Мы с Хелен дружно вытаращились на него, а он совершенно обычным, будничным тоном сообщил мне:

— Сумку забыла. — Это был полный аут.

В этот самый момент, на короткий миг вселенского помешательства, ось мироздания чуточку сместилась, и Шон Картер — наш упрямый, зловредный ректор — расщедрился на единственный, наверное, порядочный и даже почти бескорыстный поступок в своей жизни. Он подошел ко мне, вручил сумку и обнял за талию на глазах у Хелен.

— Прости, — коротко шепнул он мне в ухо и поднял пальцем подбородок для поцелуя, а я уцепилась за ворот его рубашки так, будто это была последняя вещь, за которую стоило в жизни держаться. А Картер отстранился и громким шепотом (достаточным, чтобы Хелен услышала) произнес: — Не переживай, все равно бы узнали.

А после вытащил из кармана сотенную купюру и выкинул руку в сторону потока машин. Тут же рядом с нами затормозило такси. Шон распахнул дверцу, крепко поцеловал пребывающую в окончательно ступоре меня и сказал: