Теоретики на марше

— Это мшина времени?, — глотая от восхищения гласные спрашивает Саня.

— Это точно Она!

У меня дрожат кончики пальцев. Этот волнительный момент я бы ни на что не променял. Разве что на Дашин поцелуй.

— Похожа на гибрид Тардиса[18] и машины времени в джакузи[19], — говорит Саня. — Я хочу увидеть, что там внутри!

Каким разочарованием было бы найти внутри обыкновенный душ с краниками. К счастью, ни душевого шланга, ни краников с холодной и горячей водой внутри не обнаруживается. За дверцей достаточно просторно, мы вдвоем легко помещаемся, и даже можем свободно развернуться и осмотреться. Запах озона усиливается, вдобавок к нему примешивается запах паленой пластмассы. Обстановка внутри кабинки дышит духом прототипирования и кустарной разработки. По стенам и внутренней поверхности двери спускается неровная металлическая сетка. Сквозь пол из мутного стекла видна еще одна огромная медная катушка, подобная той, что мы видели на крыше кабинки. Пол мелко вибрирует. В другой обстановке, я бы сказал, что приятно вибрирует, но эта вибрация, вкупе с запахом паленной пластмассы, создает какое-то ощущение непрочности, ненадежности, из-за чего даже просто находиться внутри таинственной машины, стоя между двух трансформаторных катушек, кажется делом довольно опасным. Успокаивает лишь то, что Максвелл разрешил нам её осмотреть.

В том месте, где раньше располагались краники с водой, находится пульт. Максвелл выломал из него все ненужное, оставив кучу дыр с торчащими проводами. Конечно, раньше пульт предназначался для чего-то другого. Не создавали же его, в самом деле, специально для машин времени. Среди того, что пережило вандализм, на пульте осталось только окошечко с красным ползунком и делениями без подписей, круглая ручка регулировки, по-видимому, предназначенная для перемещения ползунка и маленькая бордовая кнопка. Когда в твоем распоряжении всего одна кнопка, её назначение кажется очевидным.

— Ну вот, — я сам не верю, что говорю это вслух, — можно отправляться.

Саня стоит с открытым ртом и озирается.

— Тебе страшно?

— Очень, — нисколько не смущаясь, отвечает Саня.

Внутри кабинки наши голоса звучат громче и звонче, придавая моменту какую-то театральность.

— Может, хотя бы Марка подождем?

И мне и Сане ясно что ждать Максвелла нельзя. Ни один взрослый, даже наш физик, не разрешит нам использовать экспериментальный прибор.

— Ну, подождем Марка, и что он скажет?

Я задумываюсь, что может сказать Марк. Отвечаю:

— Скорее всего он скажет, что у нас только два разумных пути. Первый — испытать машину времени, узнать, что за Беда нас ждет через 30 часов. И второй — идти на поклон к Даше.

— Точно..., — чешет подбородок Саня, — два разумных пути. И нас как раз двое. Поэтому я иду к Дашечке, а ты испытываешь машину времени.

Меня накрывает волна возмущения. Отличненько Саня всё распределил. Я уже думаю высказать Сане свое негодование, но вдруг понимаю, что идти к Даше прямо сейчас, без предварительной записки, я морально не готов. А вот нажать на маленькую бордовую кнопку скорей всего смогу. Выходит — именно мне испытывать машину. Кем же это, интересно, надо быть, чтобы добровольно испытать на себе неизвестный прибор, вместо того, чтобы просто поговорить с девушкой своей мечты? Даже не так, не вместо этого. Испытать на себе неизвестный прибор лишь для того чтобы немного ОТЛОЖИТЬ момент разговора с девушкой. Я задрот 80-го уровня[20].

Саня вопросительно на меня смотрит, и, видя, что я не реагирую, принимает моё молчание за согласие. Кивнув в ответ, он выходит из кабинки. Я выхожу за ним. Спрашиваю его спину:

— Ты так просто подойдешь и заговоришь с ней? Думаешь, сработает?

Лицо Сани красноречиво говорит, что "просто" — совсем не подходящее слово. Тем не менее, он пожимает плечами:

— Девушки любят умных. Я вчера читал много статей о том, что нужно девушкам и в нескольких источниках об этом говорится. А я — самый умный и в нашем, и в их классе. Должно, по идее, сработать.

Самый умный! Вот же хвастливая задница. Хотя то, что у Сани самый высокий IQ среди наших восьмиклассников — это факт. Глупо отрицать факты. Но я не могу сдержаться и отвечаю:

— Если бы девушки обожали умников, они вокруг нашей школы стайками бы ходили.

— Да любят они умников, не сомневайся. Просто у них это не принято афишировать. Вон, — Саня кивает на портрет Эйнштейна, — мужик придумал теорию относительности и переспал с Мерилин Монро. Думаешь, одно с другим не связано?

— Ну... вообще-то,   известно, что они провели какое-то время в закрытом номере, но исторически не доказано, что у них что-то было.

Саня, цокает языком:

— Брось. Будь ты Мерилин Монро, ты бы запрыгнул на Эйнштейна при первой же возможности.

При всём богатстве воображения, прямо сейчас я никак не могу, да и не хочу представлять себя Мерилин Монро. Вот Эйнштейном — пожалуйста. И пример, честно говоря, очень вдохновляющий. Блестящий ум заполучил самую желанную женщину своего времени. Если подумать, для многих это было бы достижением покруче создания теории относительности. В любом случае, мне уже жаль, что я пытался заставить Саню сомневаться в себе. Ему никак не легче чем мне. Вчерашние и сегодняшние события изменили нас всех. Саня уже не тот парень с аурой полной неприспособленности и такими же поступками, которого я знал последний год. Он именно тот, кем должен быть в данный момент, а я зачем-то пытаюсь его принизить, вернуть на место. Зачем мне это? Неужели я такой плохой человек?

— Я,— говорит Саня, — всю ночь просидел за анализом материалов. Прочитал кучу статей про то, чего надо женщинам и еще из форумов по пикапу кое-чего поднабрался.

Вот только сейчас я понимаю, что это за чувство. Это ревность. Я не хочу, чтобы Саня с сходился с Дашей именно так. Не хочу, чтобы он лез к ней со своей манией избранности, не хочу, чтобы он испытывал на ней какие-то технологии какого-то сраного пикапа. Если он ей нравится, а я нет — пусть. Насильно мил не будешь. Но тогда они с Дашей сойдутся и без дурацких обманных уловок.

Саня что-то говорит, но я не сразу начинаю его слушать:

— ... спина должна быть прямая, взгляд — уверенный. В время разговора надо под любым предлогом взять за руку, либо коснуться плеча, в общем, обеспечить физический контакт. Разумеется, я упомяну свой IQ, вдруг она не в курсе. И еще про то, что я перспективный программист — а это в будущем хороший заработок. Но главное, это говорить на темы, которые ей интересны. Вот, я выписал с её страницы, — Саня достает листок, — путешествия, французский язык, книги Пауло Коэльо, буддизм, вампиры..........

Я представляю себе серьезное Дашино лицо и вдруг понимаю, что все эти интересны могут быть таким же фэйком, как и моя страница имени Касимира Атанасовича. Просто моя страница имитирует настоящего пользователя, а её страница имитирует существование нормальной жизни с интересами нормальной 14-ти летней девчонки. Удивительно, одно маленькое допущение и Даша перестает быть для меня абстрактной девочкой-мечтой, становится реальным человеком, которого я могу понять, если сумею сблизиться.

— Саня, тебе не кажется, что ты несешь полную хрень?

— Что? — переспрашивает Саня. Кажется, он тоже меня не слушает.

Не буду повторять. Каждый раз, когда я открываю рот, то делаю это только затем, чтобы спустить Саню на землю. Хватит уже с него.

— Но самая бомба, — продолжает Саня, — я написал ей стихи. Не Пушкин, конечно, но в деле общения с девушками, как я прочитал, засчитывается количество знаков внимания, а не их содержание. Вот, смотри.

Саня протягивает мне листок. Сверху написана шпаргалка с мнимыми интересами Даши, а дальше начинается стих:

Мне дорог сердцу рыжий волос

Чтоб ты была в моей судьбе

— Что думаешь? — Саня переминается с ноги на ногу.

Я думаю, что за такое можно получить в ухо томиком Фета. К причинам, почему я не хочу видеть Саню рядом с Дашей прибавляется еще одна — мне за него стыдно. Однако и ревнивая злость на Саню почти проходит. Если этот герой-пикапер набрался смелости прочесть такое вслух девушке, то состязание по решимости Саня выиграл с большим запасом. Кто я такой, в сущности, чтобы его останавливать?

— Ну, видно, что ты сам сочинил, а не списал откуда-то. Возможно, она это оценит.

— Спасибо, — говорит Саня и чуть краснеет, как он это обычно делает, когда я хвалю его безумные теории.

Саня вытирает вспотевшие ладони о штаны и жмет мне руку.

— Ну, я пошел.

Глядя в его удаляющуюся спину, я думаю, что сейчас мы оба попытаемся разными способами спастись от Неизвестной Беды, но, тем не менее, никто никому не пожелал удачи. Каждый зациклится на себе и своих собственных проблемах. Похоже, мы не умеем думать о ком-то, кроме себя по-настоящему. Может быть, поэтому ни у кого из нас нет девушки.

Глава 11. Прыжок в небытие

Я остаюсь один. Не могу отделаться от мысли, что настоящий мужик, небось, поборолся бы за Дашу, а не довольствовался ролью "второй в очереди". А я... Хотя, оправиться в будущее на машине времени — тоже занятие не для слабаков. Мы как будто поделили Эйнштейновские достижения. Я как бы отправляюсь на встречу с теорией относительности, а Саня — как бы на встречу с Мерилин Монро. Есть в этом какая-то справедливость. Не могу же я, и в самом деле, оказаться первым и там, и там. С фотографии на стене смотрит Эйнштейн и показывает мне язык. Он-то смог. Перевожу взгляд на Хокинга. Он разочаровано глядит с перекошенным от паралича лицом. "Идиот!" — как бы говорит Хокинг. "Имея в своем распоряжении машину времени ты можешь быть первым в чем угодно!" И правда, идиот. Могу, например, отправиться на час назад и встретить Дашу на входе в школу. "Молодец", — говорит улыбчивый Фейнман со своего портрета. А Говард Воловиц даже на меня не смотрит. Просто улыбается куда-то в пространство самодовольной улыбкой. Что ж, Говард, раз уж такой, как ты, решился улететь с земли вместе с русскими космонавтами, значит, такой, как я, найдет в себе силы войти в машину времени и нажать одну маленькую кнопочку.

Полный отчаянной решимости, я возвращаюсь в душевую кабинку. Уже почти захлопнув дверь, замечаю на корпусе кофемашины зеленую панель с часами. Девайс утверждает, что сейчас 11.28. Надо запомнить, на случай если доживу до составления мемуаров. Восстановив дыхание, я прикасаюсь к пульту. Просто прикасаюсь. Ничего не происходит, меня не бьет током, не проносит через мерцающий красный тоннель, вокруг которого носятся искаженные компьютерной графикой циферблаты часов. Панель теплая на ощупь, это немного успокаивает. Красный ползунок находится посередине между третей и четвертой риской. Я осторожно кручу ручку регулировки. Красный ползунок смещается вслед за поворотом ручки на четвертое деление. Всего в окошечке их 14, после седьмого пластмасса немного выжжена. Что означают деления? Если это шкала времени, то каков её масштаб? Почему никто не догадался подписать оси? Я выкручиваю ползунок так, чтобы он встал ровно на третье деление. Лучше не рисковать и не менять настройки слишком сильно. Осталось нажать на кнопку. Я касаюсь её пальцем. Зажмуриваюсь и сразу же нажимаю, стараясь действием обогнать ещё не пришедшую мысль остановиться и подумать.

Чтобы это ни было, оно напоминает спуск на скоростном лифте, когда на несколько мгновений пол старается уйти из-под ног, а желудок подпрыгивает к горлу, но только во много раз сильнее. Я едва удерживаю равновесие, но все-таки остаюсь на ногах. Осторожно открыв глаза, не замечаю никаких изменений. Вокруг меня по-прежнему белые стены кабинки, покрытые проволочной сеткой. Все так же гудит трансформатор и пахнет озоном. Приоткрыв дверь, я вижу спину Максвелла, колдующего с кофемашиной. Мой пульс подскакивает так, что в голове начинает шуметь. Максвелл здесь! Ну не может человек в его состоянии как ни в чем не бывало вернуться из медпункта и начать заливаться кофе. А значит у меня получилось...

Максвелл поворачивается ко мне с дымящейся кружкой в руке и замирает. Вид у него озадаченный. Вот он, звездный час моей жизни. Я всегда мечтал произнести эту фразу. Стоя за распахнутой дверью в машине времени, я спрашиваю, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно обыденнее:

— Максим Велиславович, не подскажите, какой сейчас год?

Кажется, я сумел произвести должный эффект. Максвелл аж расплескивает немного кофе.

— Ну, хотя бы месяц скажите.

— Сейчас 15-го мая 20хх[21] года, — физик смотрит на меня стеклянным глазами.

Сегодня с утра было именно 15-е мая. Неужели я вообще не переместился? Мой взгляд падает на часы в кофемашине. Зеленые цифры показывают 11.15. Последняя цифра на моих глазах меняется на шесть. Даже не верится. Машина времени действительно сработала! Максвелл должен об этом узнать.

— Максим Велиславович! Вы — великий человек! Ваша машина работает. Я только что переместился во времени на 13 минут назад!

Максвелл так и стоит с кружкой в руке, не шелохнувшись. Он ничего не может ответить, только бледнеет еще больше. Меня настигает глупое осознание, которое у меня-то, человека, посмотревшего не один десяток фильмов о путешествиях во времени, должно было коснуться гораздо раньше. Я же вижу того самого Максвелла, который через 10 минут появится в медпункте держась на сердце. Получается, я сам довел его глупой выходкой "какой сейчас год". Это из-за меня ему стало плохо. А вдруг Максвелл умрёт? В самом деле, я ужасный человек, думающий только о себе. Почему я такой? Как только Марк увел Максвелла к медичке, я тут же перестал волноваться об учителе. Сразу, как только закрылась дверь. Сразу!

— Уфф... — выдыхает Максвелл и осторожно ставит кружку на стол.

Надо что-то делать. Я подбегаю к нему, беру за локоть.

— Максим Велиславович, у вас шок, вам к надо врачу. Вы попросите Марка, он вас отведет,— я веду Максвелла к двери, он не сопротивляется, — Вы простите меня, пожалуйста, что я без спроса машиной воспользовался. Так было надо, важные обстоятельства, понимаете?

Перед дверью Максвелл смотрит на меня с непонятным выражением лица:

— Неужели сработало?

Я почти выталкиваю его из кабинета. Сейчас физик увидит другую версию меня и все сомнения отпадут сразу же. Как же хочется выйти вместе с Максвеллом, довести его до медсестры, убедиться, что с ним все в порядке. И в тоже время понимаю, что вселенная помешает мне выйти в комнату и встретиться глазами с самим собой. Этого не было 15 минут назад в моей временной линии, а значит не будет и сейчас.

Когда за Максвелом закрывается дверь, я понимаю, что надо действовать быстро. Через минуту в эту комнату войдут Саня и я. Не медля залезаю обратно в машину. Бросив взгляд на кабинет, я замечаю на краю стола дымящуюся кружку с кофе. Такого раньше не было. Было лишь две грязные кружки и всё. Бросившись обратно, я хватаю кружку и выливаю содержимое в слив кофемашины. Теперь можно прыгать во времени. Я закрываю за собой дверь и выдыхаю. Даже если я и Саня войдут прямо сейчас, у меня будет пара минут, чтобы настроить конечную точку прыжка и нажать на кнопку. Но времени на размышления уже нет.