— N2? Как это?
— Да как ты, только с точностью до наоборот — теперь уж откровенно засмеялась Галка: — Ты спал одетым, но без ботинок, а он — без ботинок, но одетым. И не щупай ты себе пузо! — это не разгорающаяся гангрена, а переполненный мочевой пузырь! Всё! Полчаса тебе на умывание и... и прочее, потом медицина, и если всё нормально, то ты на завтрак съедаешь крылышко крякши. И это приказ! Либо/либо. Либо ты завтракаешь со мной моей добычей, либо — чем угодно, но один, и по дороге к холду! Выполняй!
Он исполнил.
А свою первую добычу Блейк съел на пятый день. Болт арбалета задел мышоида — представьте мыша с толстого зайца размером и с такими же толстыми ушами — болт задел его по касательной, перебив заднюю лапу. Зверёк, очумело визжа, заскакал по кругу, за ним поскакал и Блейк. Сверху, с лошади, надо всем этим потешалась девчонка. Блейк пару раз прыгнул, — промахнулся, и пришлось опять вскакивать, прыгать опять, опять! Галка уже слёзы вытирала от хохота, мыш, по-прежнему, верещал так, что ушам больно было, парень озверел, ещё раз прыгнул, накрыл, наконец, зверька, всадил ему в тушку нож, визг прекратился. Тут же сразу рядом оказалась девица:
— Отруби голову, она не нужна. Быстро!
Он выполнил.
— А теперь освежуй!
Соответствующие страницы в "Руководстве" прочитать она его уже заставляла, а накануне и продемонстрировала вживую.... "вживую", мда.... как это делается. Натренированный на птичках, он тот показ даже выдержал.
— А зачем голову-то отрезать надо было? Её ж в последнюю очередь...
— Ишь ты... соображает даже. Начинай!
И он сделал первые надрезы... Но когда закончил, ноги уже едва держали. Начальница опять заставила выпить какую-то местную отраву. Потом заставила взгромоздиться на лошадь. И погнала рысью. Пришлось сосредоточиться. Когда подъехали, парень более-менее уже очухался.
— Молодец, — сказала ему девушка. — Теперь обиходь лошадей, а я займусь ужином.
Однако, когда у него уже перестали трястись руки, когда блаженная сытость уже засочилась у него изо всех пор, когда уже и костёр тихо-тихо догорал, а веки уже начинали тяжелеть, она ему сказала:
— А ещё раз наставишь в мою сторону арбалет... Будем питаться консервами.
— Да я случайно, в суете...
— Хорошо. Уточнение принимается: ещё раз случайно или в суете наставишь в мою сторону арбалет — больше никаких охот не будет!
— Не зарекайся. А вдруг через ослабленную защиту, когда мы на охоте, прорвется какой-нибудь... ну хоть местная гиена?
— Да хоть местная пантера! Повторяю: твой стрелковый сектор сто восемьдесят градусов от меня! Слышишь, чайник?! — от меня! И ни градусом больше! А ещё раз услышу от тебя "ты" — отправлю в холд тут же! Понял?!
— Понял.
— Не поняла?! — вызверилась она на него.
— Понял, Галина Осиповна.
— И сними ботинки! При мне! Защитничек...
Пришлось сесть и разуться.
Максимум, что он себе позволил — это демонстративно стряхнуть с обувки пыль.
Она смолчала. Она отвернулась и пошла...
"Ух, как ей не хватает твёрдого пола и двери. Вот каблучками бы простукала, вот дверью бы саданула!"
К концу двенадцатого дня, он настрелял пару дюжин крякш. А что? Двадцать рейтов за каждую, в сумме — длинные кевларовые перчатки в Даяне. А ведь в плюсе ещё и: "ведение хозяйства экспедиции", и ещё в плюсе: полноценный "ассистентаж" — вот же эти научники словечко придумали! Да и пять-шесть часов "дежурств" должно было всё-таки накопиться... По всем прикидкам обмундирование себе Блейк восстановил. Но на вооружение ещё не хватало, и совсем не хватало на оборудование. Так что он собирался передохнуть пару дней, а потом опять уйти в какую-нибудь "экспедицию". А потом в ещё одну, а потом — и в ещё одну! Но Галина Осиповна...
— Зачем тебе столько? — спросила она.
— У меня в Даяне своя экспедиция, — ответил он. — Нужна специальная оснастка.
— Экспедиция? Длинная? — спросила она.
— Да тоже на пару недель, — ответил он.
— Пара недель... — раздумчиво проговорила она. — И сколько ж тебе не хватает?
Он ответил.
— Я тебе дам. Всё равно, у меня их накопилось здесь уже немерено.
— Но за что?! — поразился он.
— За твой супчик, — хмыкнула она. — Понравился он мне. Впрочем, если не хочешь...
— Я хочу, — он поднял на неё глаза. — Я очень хочу.
— Вот и бери, — буркнула она и пришпорила коня.
5. Сплетение роз
Незадолго до рождественских каникул Анна Александровна выдернула мужа из экспедиции. На его: "Милая, а у меня съёмочный день", ответила: "Милый, а мне плевать", — и отключилась.
Вызов застал его на площадке. К кому главный режиссёр мог прилюдно обращаться с такой интимной безымянностью, было ясно всем, так что пришлось вытерпеть и понятливые улыбки одних, и раздражённые взгляды других, и абсолютную — ну, абсолютно абсолютную, вот стерва, умеет же... и ведь абсолютно непонятно как! — пришлось вытерпеть и абсолютную якобы безучастность неназываемой третьей.
А вот вмешиваться не посмел никто. Промолчал даже исполнительный директор, недреманное око Ифки и Крокодила. Полгода назад не преминул бы высказаться, а теперь смолчал. Приятно всё-таки быть официально признанным гением и иметь право на свои вздорные гениальные капризы. Даже на такой простенький: уступить капризу вздорной жены.
Анна Александровна ждала его в "Подземелье" — в гостином комплексе "Под Землёй" на Луне. Цены в нём были... вызывающими оторопь и желание немедленно упасть в обморок, но Фонд Высокого Искусства считал посещёния своими Стипендиатами любого заведения — рекламой этому заведению и требовал для них скидок. Существенных скидок. Очень существенных. Можно сказать: вызывающих оторопь. С Фондом можно бы и поспорить, но как спорить с КОМКОНом, стоящим за ним? Конечно, была возможность обратиться в Профсоюз, в суд, наконец. Была вероятность даже выиграть дело. Одно. Два. Три. Но это же русская рулетка — первый же проигрыш, даже будь он каким-нибудь сорок третьим! а он будет! — станет смертельным.
Но Стипендиатов не бывает больше дюжины дюжин, не более ста сорока четырех человек, которые... Которые, надо признать, больше работают, чем шляются по дорогим кабакам. Да и статусную рекламу они действительно, приносят — да пару слов в новостях официального канала хотя бы! И это ж обязательный минимум. А то ведь иногда бывает и больше, иногда бывает и сюжетик...
Анна Александровна с удовольствием воспользовалась вновь обретённым статусом. Конечно, срываться из своего лунного пояса — стресс для организма, срываться со своей планеты — тем более, но длительное существование организма без стресса — организму тоже не на пользу. А длительное существование без мужа — стресс ещё больший. Особенно, когда рядом с его организмом постоянно ошивается ещё один источник стрессов... Ещё одна...
Секс при лунном притяжении под прозрачной крышей, под одуряющее полноземье, снимает любые напряги... А как смотрится женская кожа в свете полной Земли можно понять только видя мужские глаза, любующиеся ею... Одуряще она смотрится!
Вечером они долго сидели в ресторане, танцевали... Метрдотель попросил разрешения и сообщил об их присутствии залу. Анну начали приглашать мужчины, вокруг Валерия Геннадьевича заклубились дамы... Лунное тяготение мешалось с земным вином, баловалось с платьями, баловалось с их обладательницами. Тела были легкими и непослушными, в крови посверкивали искорки от недавней близости...
Но потихоньку чужие люди рассеялись, и они в своем уголке остались одни.
— Спасибо, — сказал муж, — и извини меня.
— Если женщина неправа, попроси у неё прощение? — насторожилась жена.
— Нет, — покачал он головой. — Я за эти четыре месяца загонял всех. Давно пора было сделать паузу. За неделю ребята хоть разгребут завалы.
— Неделю? Ты даришь мне неделю?!
— Помнишь "Тёмный мёд"? Помнишь скандал, который ты мне закатила? Все думали, что ты едва не сорвала мне работу, а вышло...
— Вышло, что тебе всё-таки пришлось сменить актрису.
— У леди Джейн не могло быть того внутреннего ужаса...
— Леди Джейн не могла быть таким явным клоном твоей Катьки!
— И это тоже, — взял он руку жены и поцеловал её ноготочки. — И это тоже.
"Есть такой виноград — дамские пальчики", — привычно подумалось ему.
"Есть такой виноград — дамские пальчики", — вспомнила его привычное присловье она.
Она любила, когда он целовал её ладони, пальцы, ноготки. Как-то, в каком-то интервью Катерина Одоевцева наотрез отказалась от роли прообраза леди Джейн в сцене у фонтана: "Валерка никогда не целовал мне руки. Никогда! Я ему не позволяла". Дура!
— Причём тут "Тёмный мёд"?
— С того скандала я начал учиться доверять твоим интуиционным взрывам.
— Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что ты напомнила мне...
— И кого я тебе напомнила? — рассердиться не получилось, получилось промурлыкать.
— Ты напомнила мне, как я люблю тебя, — здоровенным таким котом промурлыкал и он.
Она бы и ещё помурлыкала, но нехотя отняла руки и проворчала:
— Нас снимают.
— Да пусть, — попробовал настоять на своем он.
— Ты же знаешь, я не могу не видеть камеру, — откинулась она.
Он знал. Его жена ломала любой кадр. Она выламывалась из него прямо к зрителям, прямо в их квартиру, прямо на соседний стул.
— Кто?
— Да вон... К нему уже идут.
— Который сбегает?
— Да. Слушай, пусть он убежит, а? Я не замечала его не менее четверти минуты...
— Подарок?
— Подарок, — приняла она.
Валерий Геннадьевич встал, поднял руку:
— Мальчики, можно вас?
"Мальчики" косо глянули на клиента и не остановились.
— Мальчики!
Вы знаете, что такое съёмочная площадка? Вы знаете, какого это — управлять "гениями"? Эти бывшие спортсмены "гениями" не были. Они были профессионалами. Они переглянулись, двое затормозили и повернулись к истинному гению, а двое ещё более ускорились.
— И вы тоже! — прогремело по залу.
И они встали.
Потом была немая сцена, потом появился метрдотель зала, потом и директор этажа. Потом была злобная речь знаменитой телеведущей. Потом администрация позорно удалилась. Потом телезвезду сообща успокаивали несколько мужчин. Потом...
У номера их ждал ведущий менеджер смены отеля. Он, хитро поблёскивая глазками, лично принёс извинения за инцидент и за то, что эти болваны не передали алёрт по папарацци на выход, где того непременно бы перехватили. А то, что они сами были остановлены возмущённым мужем оскорбленной жены, нисколько их не извиняет. В возмещёние морального ущерба администрация готова снять плату за сегодняшние услуги уважаемым клиентам и выражает уверенность, что четырнадцатисекундный ролик целующихся супругов никак не может повредить их репутации.
— "Уверенность"? — приподняла бровь теледива. — В моём бизнесе?
— Надежду! — сразу поправился ушлый администратор. — Позвольте выразить надежду. Мы глубоко скорбим о нарушенном отдыхе знаменитой пары. Мы даже не будем просить умолчать в предстоящих интервью о месте скандала, как бы то ни вредило репутации отеля... И последнее... Разрешите в ознаменование исчерпанности конфликта...— откуда взялся официант с пузатым чемоданчиком никто из супругов не понял, — из наших погребов... восемьдесят лет выдержки.... — щёлкнул замок, поднялась крышка, — Мы даже не стали её вытирать...
— О-о-о! — улыбнулась женщина. — Какое сокровище!
На тёмном бархате — как драгоценное ожерелье! — лежала покрытая пылью и паутиной тёмная бутылка.
— Представляете, — проговорил официант, — мне пришлось согнать с неё трёх пауков.
— О-о-о! — ещё раз улыбнулась женщина. — Какой вы смелый.
Теперь улыбнулись все четверо.
— Вот пройдоха! — в номере Валерий Геннадьевич продолжал улыбаться, — А интервью, с "не умолчанием о месте", будешь давать сама.
— Он решил, что мы сами всё подстроили?
— Мы сами, наш канал, Фонд, КОМКОН... Мало ли.
— То есть ты тоже думаешь?..
— Не всё ли равно! — отмахнулся Валерий Геннадьевич. Он аккуратно положил чемоданчик на столик, раскрыл, потянулся к бутылке...
— Не надо, — остановила его Анна Александровна, — давай дождёмся дочери.
Валерий Геннадьевич оглянулся, внимательно посмотрел на жену — она сидела в кресле и смотрела на него. Он закрыл чемоданчик, выключил верхний свет. И за потолком проявилась огромная Земля. Марево полнолунья взывает к средневековью — к инстинктам и колдовству, марево полноземья — к Космосу, к Галактике, ко вселенной. Полнолунье — настораживает, заводит и словно бы давит, полноземье — словно бы от чего-то освобождает, словно что-то распахивает, лучи родной планеты переполняли воздух чужеземного отеля, как туман — подлинники Клода Моне!
Мужчина, аккуратно ступая по липучему ковру (ногу надо ставить плашмя — "лунная походка", знаете ли) — подошёл к жене, сел на соседнее кресло, протянул ей руку.
— Что?
— Не забывай про нас, — тихо попросила она, потершись об неё щекой.
— Никогда, — тихо отозвался он.
— Мы едва не опоздали с сыном...
— Не думаю.
— Да ты знаешь, что...
— Знаю. Ты прекрасно всё устроила. Как я и предполагал.
— Стоп! Ты что — всё знал?!
— Да. Леночка — умная девочка. Она сразу позвонила мне. Мы поговорили и решили, что у тебя получится лучше — и с выбором альтернативной кандидатуры, и с её подготовкой. Ты же профи. Я только подкинул идею о "просьбе".
— Ты? И она меня?!..
— Она — тоже профи. Всё-таки так вести класс... В нашем-то районе! Серёжа не стал в нём принцем, не стал и парией... И что вслед за той куклой никто больше из девчонок не побежал делать вызывающую пластику — тоже её заслуга.
— Вот же негодяйка! Она использовала меня! — не хотела успокаиваться женщина.
— Да. Ну и что?— он развернул ладонь и погладил жену по щеке, — Это пошло во вред тебе? Детям? Даже та кукла получила, что хотела. Даже канал. "Девочка из нашего района"... Помнится, плюс полторы десятых процента?
— Стерва, — напор начал уходить из её голоса.
— Сэр Андрэ предложил ей сменить школу — в восьмой учительница уходит на днях в декрет — отказалась наотрез и не раздумывая. Отказалась. В "восьмёрку"! Она хорошая. Не злись.
— Злюсь и буду! — заупрямилась мастер-шоу. Впрочем, особой злобы уже не слышалось, и через паузу она добавила: — Ладно уж, оставлю без последствий.
— А с последствиями смогла бы? — улыбнулся Валерий.
— Запросто. Сэр Андрэ, он... — улыбнулась и она.
— А наоборот?
Анна задумалась...
— Ты знаешь, можно и наоборот. У этого сэра до сих пор только один ребенок, а у твоей Леночки ни одного... Конечно, у обоих ещё не критично, но...
— Но это декретный отпуск... Она тогда не доведёт класс.
— Учителям разрешается сокращать. Резко сокращать. Считается, что школьникам, особенно старших классов, полезно общаться с беременными учительницами, особенно на поздних сроках, и с кормящими матерями.
— Полезно?! — удивился мужчина.
— Педагогически, — улыбнулась женщина. — Педагогически. "Забота о выживаемости вида - главный приоритет официальных властей", — процитировала она "Пункт Первый".
