Вель

— Вель, — осторожно начала Селисия, — я должна тебя предупредить, — она чуть помолчала, а потом решительно продолжила, — в доме родителей не только меня ожидают неприятности, но возможно и тебя также. Мой брат Седрик, избалованный и наглый молодой человек, никогда не встречающий отказа, в исполнении своих желаний. Он ...в общем, берет любую понравившуюся ему девушку, находящуюся в зависимом положении, не обращая внимания на ее желание или нежелание близости с ним. Родители смотрят на это сквозь пальцы, в данный момент, выбирая ему достойную жену, и считая такое его поведение вполне допустимым, пока он не женатый. Это гадко и омерзительно, но таковы реалии.

Если он тебя увидит и ты ему понравишься (а я в этом не секунды не сомневаюсь), он может начать на тебя охоту. И вот я хотела сказать, если он будет домогаться тебя, преследовать, ты можешь уехать, куда захочешь. Я помогу тебе, дам денег, дам рекомендательное письмо и подскажу к кому обратиться за помощью. Ты поняла?

Вель утвердительно кивнула, задумавшись после рассказа Селисии о проблемах, которые могут у нее возникнуть. Ей не хотелось покидать ни Селисию, ни детей, к которым она уже привязалась. Рядом с ними она не чувствовала одиночества, ощущала поддержку и заботу.

А от Селисии она была вообще в восторге, считая ее умной, сдержанной и очень мудрой. А еще от нее исходила такая сила, что Вель поневоле чувствовала себя ребенком или младшей сестрой, хотя однозначно по годам была гораздо старше ее.

Больше двух недель пути, и вот уже вдали стали видны шпили башен, путешествие заканчивалось. Отпустили лошадь, клеймо на боку которой могло бы их выдать и с тяжелым сердцем подъехали ко рву, ограждающему замок.

Глава 8

Опасения Селисии, что ее приезд не вызовет радости у родителей полностью подтвердились. Вель была поражена такому отношению, но о своих чувствах она, разумеется, никому не говорила.

Для начала: когда они, проехав по подъемному мосту, приблизились к воротам и сообщили стражникам кто они, ворота гостеприимно так и не распахнулись. Вместо этого их принудили достаточно долго ждать, пока посыльный мальчишка доложит об их приезде, а потом прибежит с сообщением, что только баронесса Силисия может быть пропущена в замок, детям и Вель необходимо ждать около ворот.

Селисия ушла, ее не было больше часа. Уставшие и голодные дети плакали и капризничали, но кроме Вель это никого не волновало. Вернулась Селисия, лицо было заплаканным, в глазах никакой радости, вслед за ней подошла служанка и конюх. Родители Селисии приняли ее и разрешили остановиться в своем замке.

Поселили их всех в угловой башне, находящейся достаточно далеко от покоев барона и баронессы де Санаэтти, чтобы детские крики не беспокоили их, так они, во всяком случае, объяснили. И Селисия, и Вель, лишь облегченно вздохнули, узнав, что видеть барона и баронессу им придется не слишком часто.

Началась новая жизнь. Селисия достаточно удобно расположилась в предоставленных комнатах. Места хватило всем. У детей была большая детская, очень уютная спальня и ванная, рядом находилась комната Вель. У Селисии была спальня, небольшая гостиная и еще комната для отдыха.

Служанку им не выделили, поэтому всю работу по уходу за детьми, уборку в комнатах, топку каминов, им приходилось делать самим. Дрова ежедневно приносил конюх, складывая около дверей, не заходя в дом, несколько ведер воды приносила и выносила девочка — помощница кухарки. Делали они это с такой неохотой, демонстрируя всем своим видом, как им не приятна эта работа, что Вель хотелось самой приносить и дрова, и воду, только бы их не видеть. Завтракать, обедать и ужинать приходилось в замке. Селисия и дети ели за столом с бароном и баронессой, Вель ела с прислугой. И вот эти часы были самыми неприятными не только для нее, но и для Селисии, и даже детей.

Слуги почти открыто демонстрировали свое призрение, и это было показателем того, как относятся к дочери родители. Чем Селисия заслужила такое отношение, было непонятно.

Впрочем, спустя некоторое время, все немного изменилось. Барон и баронесса даже снизошли до того, чтобы нанять учителя для маленького внука, девочку начали учить вышиванию и танцам. Возможно, это было вызвано тем, что в этот момент обоих сыновей в замке не было, и они, скучая о них, часть своего внимания подарили внукам.

Седрик, старший сын и наследник вот уже два месяца был в составе дипломатической миссии, находящейся в соседнем королевстве, вызывая в сердце родителей безумную гордость за него.

Второй сын, в столице изучал юриспруденцию, и родители очень надеялись, что в недалеком будущем он станет королевским прокурором.

Отсутствие братьев весьма порадовало Селисию, без них было гораздо проще и спокойнее. Она могла полностью заниматься своими детьми, раздумывая, что ей делать дальше. Хотя особенно раздумывать было не о чем, ее мать, сильная и властная, все уже решила за нее.

Баронесса Варианна де Санаэтти была умной, хитрой и жесткой женщиной. Своего мужа держала в ежовых рукавицах, о чем он к счастью не подозревал, поскольку она постоянно твердила о своем уважении к нему, пафосно, нарочито, демонстрируя покорность, на деле, уступая ему лишь в самых незначительных мелочах. Вель, доселе не встречающая такого лицемерия, была потрясена ее притворством, которое бросалось в глаза всем, кроме мужа баронессы.

Барон ничего не замечал: не замечал, что слуги, слушающиеся его жену не только с одного слова, а с одного взгляда, его собственные распоряжения выполняли лениво, неохотно и небрежно, не замечал, что обо всех происшествиях в замке сначала докладывают ей, а он получал только ту информацию, которую она разрешала ему сообщать, не замечал, что жена единолично решает все вопросы, связанные с поместьем, деньгами, судьбой детей, предоставляя ему лишь право завизировать ее решения.

Вообще-то баронесса Варианна могла бы служить образцом, чего может добиться нелюбимая, не красивая, но хитрая и услужливая жена от умного, сильного, энергичного и красивого мужчины, обладающего одной единственной фобией — он страшно боялся паралича, который хватил его отца, превратив за мгновение цветущего мужчину в полную развалину.

Воспоминание, как отец лежал совершенно беспомощный, не имея возможности самостоятельно повернуться даже на бок, но при этом хорошо осознающий свое положение, мучила барона постоянно. Он помнил слезы, которые иногда катились из его глаз. Поистине смерть была для отца желанной гостьей.

Этот страх барона жена незаметно и осторожно использовала в качестве своего главного оружия. Стоило ей только заподозрить, что муж уходит из-под ее влияния, как она тут же озабоченно начинала присматриваться к его лицу, утверждая, что оно у него то чрезмерно покраснело или наоборот побледнело. Или начинала озабоченно всматриваться в его зрачки, утверждая, что они, то чрезмерно расширены или наоборот сужены, иногда она неожиданно вспоминала о вещем сне, предупредившем ее о возможном недомогании мужа. И барон "ломался", отказываясь от участия в очередной охоте или пирушке, или каком-нибудь столь же веселом времяпровождении.

Приглашались врачи, его заботливо кутали, поили микстурами, кормили диетическими блюдами. Сама же Варианна в это время занималась делами мужа, какими не мог заниматься он по состоянию здоровья.

Но все это Вель узнала потом, а в первую встречу с баронессой ее поразили глаза: небольшие, злые и очень умные глаза-бусинки, мгновенно оценивающие собеседника, мгновенно решающе, какую линию поведения выстраивать по отношению к нему.

Со знатными, важными людьми она лебезила, но только перед теми, в чьем покровительстве нуждалась, с прочими держалась на равных, не позволяя принизить себя, свою семью или свой род. С мужем была ласкова и обходительна, не давая ему поводов усомниться в ее лояльности по отношению к нему, но при этом, безраздельно командуя и управляя им. Сыновей любила до безумия, прощая любые выходки и оправдывая их поведение в глазах мужа и окружающих. Со слугами строга, но не жестока, понимая, что ее комфорт во многом зависит от них, и лишь с дочерьми была беспощадна до крайности. Почему так происходило, Селисия не понимала ни в детстве, ни сейчас. Строгость на грани жестокости, наказания соизмеримые с наказанием для проштрафившейся прислуги.

Глава 9

Селисия чувствовала себя в замке родителей просто изгоем, чужой и не желанной, поэтому неудивительно, что самым близким для нее человеком стала Вель. Никаких отношений на уровне хозяйка — прислуга. Они стали близки, словно сестры, и этому не мешала разница в возрасте, поскольку Селисия принимала ее за семнадцатилетнюю девушку.

Странно, но Вель и сама не считала себя старой, хотя по всему выходило, что была старше Селисии лет на пятнадцать. Почему она не старела, Вель не понимала, и никаких объяснений этому найти не могла, поэтому благоразумно молчала, понимая, насколько это неправильно. Это была ее единственная тайна, с которой она боялась делиться с другими. Во всем остальном Вель была честна и искренна. Очень любила детей Селисии, огорчалась, видя холодное и черствое отношение к ним со стороны барона и баронессы.

Такое отношение они подтверждали с завидной регулярностью при каждой встрече. Особенно старалась баронесса. Зная от учителей о весьма скромных успехах внука в обучении, она просто изводила его едкими насмешками.

Действительно, для сына Селисии пережитый в замке отца страх, не прошел бесследно. Он начал заикаться, и любой грубый и резкий окрик приводил его в ступор.

Такие проявления стресса, возможно, исчезли бы при добром и заботливом отношении, но бабушка, считала, что это только трусливый и робкий характер мальчика.

Как Вель злилась на баронессу за такое отношение, как сердилась на учителей.

— Кевин умный мальчик! — бушевала она, — Это учителя не хотят помочь ему, придираясь и злобствуя, чтоб угодить Варианне, подтверждая ее мнение о нем. Селисия, почему ты не хочешь помочь сыну?

— Как? Я пробовала сказать учителю, что он резок и груб с ребенком, но мое возмущение вызвало на его лице лишь усмешку. Он ощущает поддержку матери, игнорируя меня и мои замечания. А один раз даже нагло заявил, что Кевин обманывает меня.

— Ну, так сядь рядом с ним на время уроков и сама проследи, как учитель с ним обходится!

-Я хотела, но мама запретила учителю разрешать мне сидеть рядом с сыном, мотивируя тем, что мое присутствие отвлекает его и мешает лучше запоминать то, что ему говорят. Кевин, действительно постоянно крутился, баловался, мне кажется, так выражалась его радость, что я рядом с ним. Конечно, учитель нажаловался об этом матери, и вот результат, — Вель раздраженно буркнула

— Так сама с ним позанимайся, чтобы он запомнил эти проклятые буквы!

— Мне он называет их без запинки, но вот учителю...под его недобрым взглядом он стоит, как столб и не может вымолвить, ни слова. А еще я пыталась объяснить ему, как из букв составлять слова. У меня не вышло, — Селисия огорченно покачала головой, а Вель в бессильной гневе прошипела:

— Если бы я умела читать, то сама бы выучила мальчика этому!

— Ты хочешь выучиться читать? — спросила Селисия, — Это легко устроить. Конечно, учить тебя никто не будет, но ты можешь присутствовать на уроках, и слушать все, что говорят сыну.

— А как ты объяснишь мое присутствие в комнате для классных занятий?

— Я скажу учителю, что ты будешь там находиться для того, чтобы следить за поведением Кевина. Сделаешь вид, что вышиваешь или шьешь, а сама можешь слушать объяснения!

Хоть Селисия почти в шутку предложила Вель учиться одновременно с маленьким Кевином, эта мысль обоим показалась очень привлекательной. И вот на следующий день в комнате для занятий, в самом уголке с пяльцами в руках обосновалась Вель.

Учитель, в который раз показывал Кевину буквы, и в который раз убеждался, что мальчик не запомнил ни одной.

— Предупреждаю в последний раз, — зловеще шипел учитель словесности, — если к следующему уроку, Вы не назовете мне все буквы, то я пожалуюсь на Вас баронессе, и она прикажет наказать вас розгами, — от таких угроз Кевина стало трясти, и он горько заплакал, Вель едва удержалась, чтоб указкой, которой учитель тыкал в буквы и в грудь Кевина, не стукнуть самого учителя, столько злости и негодования он в ней вызвал. Но вместо такой желанной и жестокой расправы, она решилась лишь жалобно попросить за мальчика.

— Господин учитель, Вы не могли бы еще раз повторить для Кевина названия букв, — учитель раздраженно вздохнул, но выполнил ее просьбу. Вель только это и было нужно. Ей хватило одного раз чтоб запомнить и написание, и название букв.

Вечером она сама занималась с ребенком, ласково и доброжелательно, помогая ему запомнить символы.

— "О" — круглое, как дырка в баранке, "н" — похожа на лесенку, "л" — шалашик.

— Я знаю, — спокойно сказал Кевин и легко назвал все остальные буквы. Мало этого он уже хорошо помнил весь алфавит, правильно называя последовательность букв. Теперь надо было только убедить его не бояться учителя и смело отвечать на его вопросы.

— Почему ты так боишься учителя?

— Он на меня так смотрит, что, кажется, будто хочет меня побить, — жалобно рассказывал Кевин.

— А если ты не будешь на него смотреть? Смотри на стену, на карту, что висит на доске. Знаешь что? — радостно придумала Вель, — А смотри-ка ты на меня! Я буду сидеть в углу рядом с классной доской, вот смотри на меня и отвечай на вопросы!

К следующему уроку, Кевин назвал все буквы. Это был прогресс, он легко и быстро выучился читать, и в этом была огромная заслуга Вель. Она как-то сразу поняла, как надо буквы складывать в слова и слоги, словно когда-то умела так делать, если не с такими буквами, то с какими-то другими точно, а потом легко, на доступном Кевину языке, объяснила, как это делать.

Вель открыла для себя мир книг. Селисия таскала ей из библиотеки родителей все книги, что попадались, скоро Вель хватало вечера или нескольких вечеров, чтобы прочитать даже самые толстые из них. Она садилась к огню и читала вслух, Селисия и дети пристраивались рядом, с огромным удовольствием слушая ее, несмотря на то, что книги были в основном откровенно скучны и однообразны. Жизнеописание святых, благие дела, какие те совершили. Почти все из них часть жизни провели в пещерах отшельниками, и вот описание этого периода их жизни больше всего бесило Вель.

Она без раздражения не могла читать, как этим святым белочки приносили орехи, ежики грибы и ягоды, а медведи рыбу и ветки деревьев для костра, только волков, приносящих ягнят, забыли, наверное, есть ягнят святым было не положено.

Как-то не верилось, что такое могло быть, во всяком случае, ее жизненный опыт говорил обратное. Когда она жила в пещере, все эти дары леса ей приходилось искать самой. И все равно чтение книг, значительно расширило ее кругозор, увеличило словарный запас, и теперь никому бы и в голову не пришло сказать на нее, что она чужеземка. Да, внешность немного отличалась от внешности местных жителей, но мало ли...