Rpg Главы 18-36

Барби переводила, толстяк слушал, и его лицо закисало все больше и больше. А дальше я выслушал его замечание о том, что все лягушатники — проклятые лгуны и пособники англосаксов, и я один из них.

— Господин штандартенфюрер считает, что ты лжешь, — перевела мне немка. — Он думает, что ты англо-американский шпион.

— Мадемуазель, — выдохнул я с трагическим выражением лица, — неужели господин офицер думает, что шпионы будут разгуливать по расположению германской армии с гитарой, двуручным мечом и в такой одежде? Мы просто два бедных актера...

Штандартенфюрер начал говорить. Он говорил о том, что доблестная германская армия вот-вот вышвырнет из рейха паршивых островитян и их американских подпевал, но я этого не увижу. Потому что меня немедленно расстреляют, если я не начну говорить правду. Немка переводила, и мне этот двойной повтор с вариациями на разных языках показался вдруг ужасно забавным.

— Ты грязный ублюдок, и я тебе не верю.

— Господин штандартенфюрер говорит, что не верит тебе.

— Ты получишь пулю в лоб, если не скажешь правду.

— Господин штандартенфюрер требует быть искренним и отвечать правдиво на все вопросы.

— Если не хочешь умереть, говори, кто тебя послал и какое у тебя задание.

— Господин штандартенфюрер спрашивает, с каким заданием ты был сюда заслан.

Разговор явно не получался. Я начал нервничать. Самым добросовестным образом пересказал историю про трагически погибшую съемочную группу. Немка перевела, лицо ее было бесстрастным, как у робота. Толстяк выругался по-немецки, налил себе коньяку, выпил залпом и взял пистолет. У меня сердце ушло в пятки, но эсэсовец сунул его обратно в кобуру.

— Начнем сначала, — сказал он.

Я снова отвечал на его вопросы. Он что, тупой? Или пытается меня подловить? Меня совсем некстати начал разбирать смех, я вспомнил "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина и градоначальника Брудастого с органчиком в голове. Но потом полковник вдруг сменил пластинку.

— Ты говоришь, что ты актер, — сказал он, — но я очень люблю французские фильмы, и многие смотрел. А вот тебя не помню. Не встречалась мне там твоя физиономия.

— Я театральный актер, — на чистом глазу соврал я, — меня впервые пригласили на съемки. Это был такой шанс! Мне обещали заплатить за роль пять тысяч рейхсмарок. Американцы все испортили.

— Какие роли играл в театре? — спросил эсэсовец тоном инквизитора.

— Разные, месье. Последний раз сыграл роль Гамлета.

— А, вот как! — Немец покачал головой. — Тогда исполни для нас что-нибудь. Хочу послушать, как звучит на французском монолог "Быть или не быть".

Опаньки! Вот это был совершенно неожиданный поворот. Я попал на театрала и киномана. Такого я даже ожидать не мог. Нет, я знаю этот монолог, в свое время учил его в школе. Но на английском. А теперь надо выдать его на французском, да так, чтобы эта Барби в черном не поймала меня на лаже.

Ну вот, а я еще считал, что экзамен на кандидатский минимум — это конец света!

Толстяк удобно устроился в кресле, налил себе коньяку, приготовился слушать и смотреть. Я идиотски улыбнулся, отошел от стола и принял позу мыслителя, уперев правый кулак себе в подбородок. Хорошенькая немка смотрела на меня с интересом.

— Быть или не быть — таков вопхос; — начал я, сверля взглядом переводчицу и яростно грассируя. — Что благоходней духом — покояться пхащам и стхелам яхостной судьбы иль, ополчась на мохе смут, сгхазить их противобохством? Умехеть, уснуть — и только, — я сделал паузу, потому что понял, что немка перевела только первое предложение до слова "вопрос".

— Дальше? — полковник посмотрел на переводчику.

— Господин штандартенфюрер, — блондинка опустила свои лазоревые глазки и покрылась румянцем, — я недостаточно хорошо знаю французский язык, чтобы понять, что говорит этот человек.

— Я думал, фройлейн Эльке, что ваш французский безупречен, — сказал толстяк.

— Да, господин штандартенфюрер... в рамках, необходимых для допроса пленных и сбора оперативной информации. Но старофранцузский язык я не знаю.

— Так он что, читает этот монолог на старофранцузском?

— Мне так кажется, господин штандартенфюрер.

— Виноват, — встрял я с самым озабоченным видом, хотя в ушах у меня пел хор ликующих ангелов, — господину офицеру не понравилась моя игра?

— Вполне пристойно. А что-нибудь на немецком сможешь изобразить?

Это прозвучало, как знаменитая фраза из великого старого фильма: "Так и я могу. А ты вот "Мурку" сбацай!" И я сбацал. Встал по стойке смирно и выпалил стишок, который когда-то давным-давно вычитал в книжке про фашистскую Германию:

Ин Африка ди Нигерляйн

Зи зинген алле гляйх:

Вир волен дойчес Негер зайн,

Вир волен Хайм им Райх!*

Физиономия немца сразу просветлела. Он выпил коньяк и несколько раз похлопал в ладоши.

— Гениально, — произнес он. — Приятно сознавать, что великая культура Рейха все-таки пустила корни в ваших головах. Что-нибудь еще почитаете, герр актер?

— Виноват, господин офицер. В нашем театре мы играли на родном языке... на французском, я имел в виду. А вашим языком я, увы, не владею.

— Я это понял по твоему ужасному произношению, — сказал эсэсовский оберст. — Ну, хорошо, ты актер, причем очень посредственный. Но это даже хуже. Если бы ты был англо-американским агентом, я мог бы тебя использовать в наших играх. Но ты никчемный кусок дерьма. Что я должен с тобой делать?

Фройлейн Эльке перевела, и слово "merde"** почему-то совершенно не вязалось с ее кукольным личиком и розовыми губками, с которых слетело.

Ј В Африке негритята поют в один голос:

Хотим быть немецкими неграми,

Хотим домой в Рейх ( искаж. немецк.)

** Дерьмо (франц.)

— Может быть, господин офицер просто отпустит нас с Шарлем? — с неожиданной для себя наглостью осведомился я.

— Увы, мой друг, есть один очень неприятный для тебя момент, — эсэсовец встал, медленно подошел ко мне и к моему ужасу заговорил со мной на чистейшем французском языке. — Я не могу тебя отпустить. Я послушал твой монолог и могу тебе сказать, что более неграмотного французского переложения Шекспира не слышал никогда. Ошибка на ошибке. Ты не француз, хотя и неплохо говоришь по-французски. И не англичанин, у них другое произношение, когда они говорят по-французски. Я думаю, что ты поляк. Ну что, будем правду говорить, господин шпион?

— Я... — мне показалось, что у меня отнимается язык. — Эээ...

Лицо эсэсовца озарилось злой радостью. Я понял, что мне крышка, и это было очень и очень нехорошее чувство. Это были худшие секунды в моей жизни. И вдруг во дворе неожиданно и оглушительно завыла сирена, а потом в этот вой ворвались глухие частые хлопки выстрелов зенитных установок.

Эсэсовец бросился к окну, выглянул и, обернувшись, крикнул, обращаясь сразу ко всем:

— Алярм!

Несмотря на свои габариты штандартенфюрер выскочил из кабинета с невероятной прытью. Следом за ним на выход кинулась фройляйн Эльке, а офицер с длинным лицом наставил на меня дуло пистолета и знаком велел идти за ними. Я начал спускаться по лестнице, и в этот момент шарахнуло так, что пол дрогнул у меня под ногами, а уши заложило. Длиннолицый офицер бросился вперед, и тут сверкнула вспышка, и меня отшвырнуло назад сильнейшим ударом. Будто во сне я видел, что крыша дома медленно ушла куда-то вбок, и в открывшемся небе пронесся самолет с белыми полосами и звездами на крыльях. Потом стало темно, и я некоторое время был без сознания.

Когда я очнулся, то увидел прямо перед собой аккуратно отрезанную осколком бомбы ниже колена мужскую ногу в отличном сапоге — по-моему, это была нога длиннолицего. Зрелище было малоприятное, а поскольку я получил еще и клинически безупречное сотрясение мозга, то меня начало рвать. Когда тошнота и головокружение прошли, и я смог оглядеться и разобраться в ситуации, оказалось, что от нарядного дома уцелели только стены, и откуда-то ползет густой и едкий дым. Чтобы не задохнуться и не сгореть в начинающемся пожаре я пополз к выходу и сумел выбраться во двор.

Здесь была каша. Вокруг пылали развороченные машины, земля была завалена обломками и битыми стеклами. Меня накрыла волна черного жирного дыма, и я понял, что неминуемо задохнусь, если не прибавлю скорость и не уберусь отсюда как можно быстрее. Первая попытка встать на ноги не удалась, меня снова затошнило, и я опустился на четвереньки. Совсем низко надо мной пронеслись сразу два самолета, ревя двигателями. Я услышал гулкие частые удары — видимо, самолеты били из своих пушек по какой-то невидимой мне цели. Борясь с тошнотой, головокружением и паническим страхом, я двинулся дальше, короткими бросками от одного укрытия до другого. Наконец, я разглядел ратушу: верхние этажи были разрушены, из окон нижних выбивались языки огня. И я подумал о Хатче и Тоге.

— "Зенит" чемпион! — прохрипел я.

Сознание удивительным образом начало проясняться. Черт, если я в реальном мире, то почему заклинание Главного Квеста меня исцеляет? Что за чертова путаная путаница? Я встал на колени, покрутил головой. Легкое головокружение, ничего больше. Похоже, все не так плохо, как казалось вначале. Я все же смог подняться на ноги и, держась за разбитую технику, добрался до двери погреба. Ключ мне не понадобился, дверь была закрыта на засов, и только. Я отодвинул засов: изнутри повалил серый дым, а потом на свет божий выбрались, кашляя и матерясь, Хатч и Тога. Лица у них были в копоти, глаза лезли из орбит.

— Леха! — прохрипел Хатч, хватая меня за руку. — Леха, живой...

— Валим! — заорал я. — Быстро!

Поддерживая друг друга, будто три алкоголика, мы поплелись к переулку между двумя полуразрушенными домами. Рядом опять что-то ухнуло, земля дрогнула. Едва мы успели углубиться в переулок, как появился еще один самолет и сбросил бомбу прямо на площадь. Во все стороны полетели обломки техники, камни и тонны земли. Если на площади и оставался кто живой, то эта бомба благополучно упокоила всех. К счастью, мы успели отойти довольно далеко.

То, что происходило дальше, я вспоминаю с трудом. Вроде Хатч мне что-то говорил, но я не мог понять ни слова, только махал руками и шел вперед, не разбирая дороги. Голова гудела, в уши будто воды налили. Окружающий мир стал восприниматься лишь через какое-то время. Помню, что я лежал на спине, а Тога лил мне в рот воду. Я закашлялся, потом начал жутко чихать. Следующее воспоминание — мы сидим втроем на корточках в какой-то ложбине, и меня трясет озноб.

— Леха? — Хатч теребит меня за плечо. — Ты как?

— Нормально, — мычу я, пытаясь справиться с дрожью. — Голова только звенит.

— Это контузия, — заявляет Тога. Он сам бледнее привидения, и глаза у него нехорошо блестят. — Надо бы врача найти.

— Нет! — кричу я. — Идем обратно в поля. Надо найти проход обратно, из этого мира в этот... в Саграмор. В Лансан. Нет, в Саграмор.

— Ничего не надо искать, — раздается знакомый голос, и я вижу как в бреду, что из-за кустов выходит Консультант. — Последствия сбоя преодолены, и вы снова можете продолжать Главный Квест.

Глава двадцать восьмая: Некоторая ясность

Бойтесь данайцев, троянов запускающих...

Аффект. Вот слово, значения которого я не понимал, пока не увидел Консультанта, выходившего из кустов. Наверное, то, что со мной случилось тогда, и было состоянием аффекта. Во всяком случае, мой мат был определенно слышан во всех сопредельных мирах, а Хатч и Тога с трудом удержали меня от смертоубийства, вдвоем повиснув на мне, как обезьяны на баобабе.

— Я понимаю, вы огорчены, — сказал Консультант наблюдая за тем, как я пытаюсь стряхнуть с себя своих сотоварищей и сойтись с ним в рукопашной, — но это не наша вина, честное слово. Произошел непредвиденный сбой системы. Мне очень жаль. От имени всего персонала "Риэлити" приношу вам глубочайшие извинения.

— Извинения! — Я с ревом попер вперед, таща за собой Хатча и Тогу. — Ах, ты, мать твою ёпэрэсэтэ! Да я тебя сейчас...

— Успокойтесь. Я уполномочен сообщить вам, что все предметы, бывшие у вас до сбоя системы, будут вам немедленно возвращены. А вы переведены на седьмой уровень. Вам присвоен разряд "боевой лох-инструктор". Вы получаете очки в разрядах...

— Очки? Я тебе сейчас покажу очки, волчара позорный!

— ... и вам предоставляются следующие призы: 400 дукатов, либо композитный бастард (гномская работа, реплика меча подгорийского гвардейца, цена за единицу 500 дукатов, класс оружия 4) повышение реакции — 10 единиц, эффект постоянный, магическая способность — атака направленным ментальным импульсом...

— Слушай, уйди от меня, — сказал я, отчаявшись освободиться из цепких миротворческих объятий моих друзей. — Я отказываюсь играть дальше. Все, шабаш, лавочка закрылась. Пошел ты знаешь куда? Ничего мне не надо. И греби отсюда широко, пока я не взял грех на душу.

— Вам надо выпить, — неожиданно заявил Консультант.

Он полез обратно в кусты и вытащил оттуда объемистый стеклянно звякнувший мешок. Расстелил прямо на травке скатерть, открыл мешок, выудил оттуда бутылку, четыре пластиковых стакана, упаковки с мясной и рыбной нарезкой, буханку черного хлеба и зелень в полиэтиленовом пакете.

— Настоящий "Юрий Долгорукий", — сообщил он, разливая водку по стаканам. — Давайте снимем стресс, тем более что я сам страшно за вас переволновался.

Странное дело, но я начал понемногу успокаиваться. Мы выпили по одной, потом еще по одной, потом Консультант достал из мешка новую литровку. После четвертой порции я почувствовал, что колбасившая меня дрожь прошла совершенно, и мысли мои потихоньку становятся на место. Водка настроила меня на миролюбивый лад, и недавно пережитый ужас начал казаться просто страшным сном. Лица Хатча и Тоги просветлели, и впервые после пережитой бомбардировки я увидел, что они улыбаются.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Консультант, который на моем лице прочел происходившие со мной изменения.

— Получше, — буркнул я, пережевывая стебель зеленого лука. — Но решение я не изменю. Гейм оува. Отправляйте меня домой.

— Это невозможно.

— Возможно. Я отказываюсь выполнять Главный Квест. Это мое официальное заявление. Считайте, что я вышел из игры, не справился с задачей.

— Все намного серьезнее, чем вы думаете.

— Я не думаю. Я просто окончил игру. Ненавижу компьютерные игры.

— Давайте еще выпьем, — предложил Консультант.

— Наливай! — сказал я, протягивая стакан. Консультант порывался чокнуться со мной, но я демонстративно его проигнорировал и чокнулся только с Хатчем и Тогой.

— Хорошо, придется мне вам кое-что разъяснить, — не выдержал Консультант. — Понимаю, я иду на грубейшее нарушение тайны Главного Квеста, но вижу, что ситуация безвыходная. Так что выслушайте меня, а потом принимайте решение.

— Выслушать? Ну что ж, можно и выслушать. Валяйте.

— Я уже говорил вам о множественности миров. Это реальность. Как правило, эти миры никак не пересекаются друг с другом, и попасть из одного мира в другой при обычных условиях невозможно. Но недавно произошел инцидент, который закончился таким вот проникновением. Это случилось в ночь с седьмое на восьмое июля.