Не гадайте на ромашках. Книга 3

— Один тут сразу лёг, одного увезли на операционный стол, выживет или нет, бабушка надвое сказала. У трёх лёгкие ранения.

— Бугров, ты в отпуск приехал, иди голову не морочь, тошно.

— Предлагаю свою помощь. Для вас шанс. Мне ясно, вам, думаю, тоже, что отстреливаться он будет до последнего. Много положить может. Я надежду даю на спасение многих жизней. Это немало, подполковник.

— Меня отец твой сам пристрелит, случись с тобой беда. Брр!— передёрнулся он в доказательство, что это не шутки, плечами.— И инструкция, серьёзный документ между прочим...

— Приложи её к заднице своей, если ребята вот эти, что перед тобой стоят, погибнут, — озлился Бугров. — Что ты не знаешь на какой ляд они пишутся. А что касается моего отца, я неделю назад вернулся из Югославии, мальчик большой уже, не может же он меня водить за ручку по войнам.

— Чёрт с тобой, лезь в пекло, если охота. Вот порода...

Роман, забрав у капитана мегафон, хриплым от волнения голосом, прокричал.

— Колян, посмотри сюда, я вышел так, чтоб тебе было меня видно. Помнишь Бугра? Ты не можешь меня забыть. Узнаёшь, я перед тобой. Открой ворота, впусти только меня, нам надо поговорить.

Бросив милиционерам теперь уже ненужный ему мегафон, Роман зашагал к открываемой калитке.

— Это, между прочим, имущество, раскидался он, а если б не поймал, — ворчал капитан вслед шагнувшего за разумную черту Бугрову.

Протикал час — ни гугу. Два — тишина. Сыскари, молодые, горячие ребята нервничали. — Надо штурмовать, парламентёр, может, уже мёртв.

— Молодняк, что с вас взять, Бугор-то мёртв? Он, кореш его бывший. И выстрела не было. — Раскуривая одну сигарету за другой, отбрехивался от молодых коллег начальник. — Не смотрите на меня так, в нёсущейся к чёрту на рога по задворкам жизни всё бывает. Подождём, нам спешить некуда, его нам сам Бог послал, если уж по сути-то.

И в этот момент тишину разорвал вскрик— один, второй, а потом пробарабанила автоматная очередь. Роняя сигарету, начальник вместе с просочившимися зеваками и своим войском, грохнулся на землю.

— Чёрт, кто стрелял? — опомнившись, закрутился он, не слыша дальнейшей стрельбы.

— Там стреляли, — махнул в сторону дома капитан. — Теперь штурмуем?

— Погоди штурмовать, кто-то ворота открывает.

— Женщина машет.

— Пошли, только аккуратно.

Ворвавшимся во двор злополучного дома ребятам предстали по ту сторону ворот двое с пришитыми к доскам ножами ногами. Один был мёртв. Нож торчал и в горле. Значит, Колян был не один. Кореша. У сарая вообще развернулась страшная картина. Автомат валялся на земле, около лежавшего на руках Романа с простреленной грудью и вспоротым животом Кольки. Залитая кровью одежда и страшный оскал смерти, заставили многих отвернуться. Над сыном беззвучным воплем голосила мать. На коленях, рядом с женой с опущенной на сына головой, сидел отец. На крыльце жались к матери дети жилички. Роман, скрежеща зубами, закрыл другу глаза.

— Он так решил сам, начальник. Сам себя приговорил и сам исполнил. Сам себе и судья и палач, вот такой расклад. Мы не стали мешать.

Начальник повёл вспотевшей шеей.

— Спасибо, Роман. А те у ворот?

— С ним были. Но иной породы. У второго был автомат. Пришлось убрать. Ещё вопросы ко мне есть?— Мент покачал головой.— Тогда они есть у меня. Вернее просьба у меня, отдай хоронить тело родителям.

Менты многозначительно переглянулись.

— Договорились, после определённых процедур, заберут из морга.

Прошептав ответ начальника отцу Кольки, Бугор пошёл со двора.

От криков и страшных выстрелов в соседском дворе истошно завизжала прислушивающаяся к шороху в соседнем дворе Зинаида. Не в силах удержаться на ватных ногах и, не имея возможности бежать, она орала, насмерть перепугав опять Дашу. Роман вошёл во двор, качаясь. На чёрном, осунувшемся лице ходуном ходили желваки.

— Слава тебе Господи, — только и смогла вымолвить мать.

— У нас водка есть, мам?

— Есть, как не быть.

— Принеси в мою холостяцкую комнату.

— Сколько?

— Всё что есть.

— Много ж...

— Всё.

Дашка с прижатыми к груди ручонками осталась стоять во дворе, так и не замеченная мужем.

— Сан Саныч, — послала садовника к соседям Зинаида. — Сходи, узнай, что там стряслось. Дашенька, — обняла она невестку, — успокойся девочка, всё хорошо. — Пойдём, я покормлю, потом отдохнёшь.

— А Рома? — стучала зубами невестка, не в силах успокоиться.— Он такой был, такой был...

— Напьётся, проспится, завтра будет, как огурчик. Пойдём, деточка, никто не властен над судьбой.

Заехавший во двор Фёдор, вызванный женой, притормозил вошедшего за ним следом садовника.

— Саныч, ты откуда летишь, не от соседей часом? Что там?

— Такая беда, Фёдор. "Скорая" стоит, соседка слегла, отец Колькин в шоке. Сам себя он. Рассказывают ещё двое было с ним. с Ромахой два часа обнявшись сидели, разговаривали, те двое ментов на мушке держали. Сговорились видно Ромаха с Колькой-то, только дружки автомат сдать Бугру отказались. Вот их Ромаха к воротам и приколол. Ножи метнул и раз, готово! Стоят говнюки. Тот, что с автоматом насмерть, второй живой. Правда от ворот ногу оторвали с большим трудом. Орал пока сознание не потерял... По ручку Ромаха лезвие загнал. Силушка-то ой-ой... Колька автомат забрал, потом попрощался со всеми и... Говорят, Ромка договорился, труп хоронить отдадут. Мозгую, денег на похороны у них не имеется. Оно понятно, кто ждал такого.

— Гроб куплю, похороны оплачу, денег дам. Зайди, скажи им. Ромка как?

— Хреново, взял водки под горло, заперся. Страшный был.

— Вот надо было такому именно в день приезда детей случиться, — сетовал Фёдор Егорович.

— Дашенька, девочка, — прижал он к себе вышедшую на встречу ему сноху.— Обойдётся, голубонька, не плачь. Подумаешь, напьётся, ерунда какая. Он парень крепкий, очухается. Пойдём, тяпнем по коньячку?

— Я не пью такое крепкое.

— Не беда, со мной за компанию посидишь. Родители твои уже на подъезде. Телефонные операторы у нас в полную силу работают.

Праздника понятно не получилось. Роман не вышел и к себе никого не пустил. Понурая Дашка, без аппетита ковыряя в своей тарелке, с тоской смотрела на отца в надежде, что хоть он что-то придумает. Все говорили в полголоса, как будто в доме покойник. Не выдержав умоляющего взгляда дочери, Громов решил рискнуть. Поднявшись под сомневающимися взглядами Бугровых, прошёл к комнате Бугра.

— Роман, открой, — постучал он в запертую дверь. Остальные выглядывали из-за угла, ожидая результата. После пятиминутной тишины, щёлкнул замок. Все ободряюще переглянулись: Ооо!

— Я тебе поужинать принёс. Жуткое дело пить без закуски.

— С закуской меня, это пойло не берёт.

Чёрная бездна пьяных глаз пугала. По лицу следы растёртых слёз. Таким зятя Громов видел первый раз.

— У меня нелучший вид, сейчас. Извините. Росли вместе. Тяжело.

— Я понимаю. Утешать не буду. Слова — пустое. Держись, парень. Выговориться бы тебе, легче стало, пусти Дашу, она ласковая, как котёнок, выслушает тебя и согреет.

— Нет. Мы с Колькой с голопузов вместе, лет по пять нам было, когда здесь поселились, в один класс пошли. На рыбалку ездили, на велосипеды удилища прицепим и ходу. Купаться ходили. У меня ноги свело, тонуть стал, все напугались, а он тащил. Баловались вместе, когда понесло, не заметили. Я Дашутку встретил, к ней прибился, а он угодил на зону. Загремел за ерунду, а чем кончилось... Ох, — взревел Бугор. — Сам себя приговорил. Назад, сказал, не пойду. После того, что натворил, всё равно вышка, так хочу, говорит, умереть на маменькиных руках и чтоб твои руки глаза закрыли. А ведь сел почти ни за что. За мелочи нельзя пацанов запирать. Уголовников делают. Там разговор короткий или ты как все или тебя... Работяга был. Дурилка. Как жить теперь, Борис Викторович, скажите? — требовал ответа пьяный от горя и водки Роман. Про тех двоих, приколотых к воротам, он даже не поминал.

— Роман, пойдём на воздух, одному нельзя. Дашуня измаялась вся, а? — пытался уговорить зятя Громов.

— К Дашке не пойду, не хочу, чтоб она меня слабым видела. Я тут лягу.

— Ты не прав, она жена твоя. На кой чёрт жёны нужны, если в говённый час их нет рядом, — вспылил Громов.

— Она ещё ребёнок, ей не под силу пока такая ноша. Я пьяный ужасный. Маменька и то не суётся. Лучше ей не видеть противного зрелища.

— Трахать тебя, как вы теперь это называете, она не ребёнок, а поддержать мужа в трудную минуту, ребёнок.

— Она и этого пока не умеет, я её люблю. Дашеньку учить тому ещё надо, — пьяно отбивался Роман. — Я допью оставшееся и усну. Завтра будет, как надо.

— С ума сошёл, там ещё пол-ящика водки.

— Ничего. Не настаивайте, Борис Викторович. Я не отступлю, мерзким девочка меня не увидит и точка.

— Будь по-твоему. Поешь, прошу тебя. Спокойной ночи.

Вышедшего из Ромкиной берлоги Громова тут же поймала первой жена. Надежда Фёдоровна трясла на все свои силёнки расстроенного Громова.

— Боря, не молчи, что с ним? Дашка с ума сходит...

Тот почёсывая лоб бубнил:

— Поест, да спать ляжет. Напился, естественно.

— И это всё, пап, а как же я? Я к нему хочу, почему он не пускает?

— Даша, не паникуй, проспится к утру, приползёт под твоё крылышко, — поняв всё, уговаривал сноху Фёдор Егорович.

— Я немаленькая, не надо меня жалеть, должна же знать, в конце концов, как ему помочь. Почему он не хочет меня видеть?

— Хорошо, взрослей, раз так хочется. Иногда мужику полезнее рядом шлюха или взрослая женщина, нежели любимая девочка. — Разошёлся Громов. — Вопросов больше нет?

— Борис Викторович, может, не надо так-то. — Пожалел съёжившуюся Дашку свёкор.

— Она хотела быть ему полезной, пусть думает, как ей это осуществить.

— Ненормальные, морочите девке голову. Проспится, что с ним случиться, подожди детка до утра. Иди и спи не слушай их. Мужикам иногда полезно побыть в одиночестве. — Обняв, повела её в спальню свекровь.

— Иди, послушайся Зины, — вторила и Надежда Фёдоровна.

Послушалась, легла, а сна нет. Как жаль, что он в так долго упорствует в своём намерении дистанцироваться от неё. Что за упрямство! Ей всё равно как он выглядит, лишь бы помочь... Кубарем покатавшись по широкой кровати, отбросив одеяло, села. "А, что если? — молнией прошила, испугавшая её мысль. — Не смогу, какая из меня актриса. Тем более с моим сексуальным опытом, сыграть проститутку, фантастика. Не смогу. Авантюра, нереальная идея. — Металась она. И опять взбунтовалась голова. — Почему не сможешь? Ещё как всё получится, мозги-то на что. Сейчас найду кассету с порно, посмотрю... Наверняка у Бугрова в тумбочке есть". Поторчав у окна, ещё не решаясь действовать, но уже и не страдая, она принялась перебирать привезённые вещи, ища подходящее одеяние для придуманного спектакля. Найти нужное ей сейчас в своём гардеробе тоже нереально. Значит, придётся импровизировать. Взяла, что первым подвернулось, и понеслась к свекрови.

— Зинаида Валентиновна, Зинаида Валентиновна, я видела у вас парик, — влетела она никем нежданная в столовую.

— Есть, тебе на что? — опешила та.

— Тащите и косметику поярче, пожалуйста. Горящие глаза Дашки, взбудоражили мирно посиживающих родителей.

— Дарья, ты в порядке?

— Нормально. А клипсов помясистее не найдётся?

Поморгав, Зинаида вспомнила.

— Был набор перестроечный с бусами, если найду. Только тебе всё это барахло зачем?

— Я, кажется, догадываюсь. — Налил себе и свату Громов. — Давай Фёдор за Дашкино мероприятие. — Умная головка из всего найдёт выход, главное подтолкнуть.

— Потерпите минут двадцать, сами увидите и оцените мою головоломку.

долго ждать и терпеть не пришлось, Дарья обернулась проворно. Её вид вызвал возмущение у женщин.

— Дарья, что ты сделала с костюмом, зачем его так покромсала. Юбка чулков не прикрывает, пупок на обозрение, что это за секс-торпеда. Боже, во что ты себя превратила. Ужас, какой. Ты сейчас похожа на проститутку.

— Вот. Обрадовалась Дарья, — под хохот отца и свёкра.

— Положим, на себя она действительно непохожа, ещё и спьяну он не разберёт. Рот раскрывай поменьше, а вот как девочка по вызову попадёт к клиенту?— посмеивался отец.

— Постучу в окно, а там сочиню по обстоятельствам.

— Пойдёт! Надя не морщись. Пусть рискнёт.

Но Надежда Фёдоровна, положив ладонь на её плечико проговорила:

— Прошу тебя, успокойся, пусть всё остаётся как есть... Ведь всё может статься ещё хуже. Ты его не знаешь с этого боку...

— Это мы посмотрим!— решительно заявила она.

Все переглянулись.

— Голос противным сделай, как у той актрисы, забыла фамилию. — Внесла свою лепту в инструктаж свекровь.

— Я пошла.

— Ни пуха. Мы рядом будем, за соседним окном прильнём.

— К чёрту!...

Дашка быстро нашла нужное окно.

— Ох, высоко, — примерилась она. — Реально выглядело всё иначе, менее радужно, нежели рисовалось ей. Короткая юбка задиралась, наползая на живот и попу. "Как они в них только ходят, приклеивают скотчем что ли". Она лихорадочно прикидывала, что делать. На подоконник опять же не просто забраться, примерилась она опять к окну, не отказываться же, в самом деле, от задуманного. Надо принести пластмассовый стол из-под яблони. Надо, но как на себе... Вот, если б это по мановению волшебной палочки ещё перелетело. "Какой надрыв".

Наблюдавшие из окна за её маневрами зрители не могли ничем ей помочь. Роман может засечь такое дело и тогда, всё пропало. Фёдор Егорович, кинувшийся на помощь девчонке, был остановлен Громовым.

— Она выпутается.

Стол водружён к стене и запыхавшаяся Дашка, поправив на себе атрибуты соответственной профессии и сексуальности, подобралась к заветному окну.— "Надо стучать, — подталкивала она себя, подтягивая великоватый парик. — Может, спит всё же, — вглядывалась в темноту комнаты она. — Нет, сидит, как можно из горла эту дрянь пить. Фу!" Окно неожиданно распахнулось, оголяя совершенно невменяемого, мало похожего на Бугрова человека. Человек этот был не только абсолютно незнаком ей, но и по всему видно непредсказуем и опасен. По телу расползалось чёрт-те что. Какая-то гремучая смесь из страха и любви. "Бежать, — промелькнула здравая мысль в ее запутавшейся голове. — Получается и мама и свекровь были правы. Но отец и свёкор уверяли, что в таких случаях нужна помощь. Им виднее, они мужчины и были в подобных ситуациях. Да и поздно рассуждать".

В глазах его блеснул дьявольский огонёк. Она поёжилась. Возможно, это отсвет луны. Наткнувшись на её испуганный взгляд, грубо спросил:

— Что ты тут делаешь?

Голова её вдруг отказалась соображать. Теребя парик она растерянно пробормотала, что пришла к нему. Он громко ругался матом и пытался разобраться в происходящем.

— Ты кто? О, я шизею, шалавы по саду бродят. Проходной двор, — пытался таращить глаза Роман.

Дашка сама разглядывала его во все глаза. В помятом, пьяном, таком страшном виде Бугров предстал перед ней первый раз. Она была в ужасе, с трудом узнавая в нём мужа. Большой силой воли, приводя мозги в порядок, попросила: