Зимняя сказка Главы 1-5

Во всей этой тираде, которую Сильвиана бурчала себе под нос во время беготни, было не слишком много логики. Совсем даже не было. Но ругань помогала поддерживать злость, а злость сейчас ей была очень и очень нужна.

Наконец, по пояс голый Кунсайт был укутан меховым плащом и оставлен у камина, вода в чайнике закипала, и можно было пойти обтереть Бурю. Она, конечно, не в мыле, но застудить лошадь не хотелось бы.

Так что Сильва снова нацепила на голову подшлемник, а на зябнущие плечи натянула куртку и пошла в конюшню.

Глава 4

Сначала было холодно. Адски холодно, даже для него, приученного не слишком воспринимать низкие температуры. А потом пришло ощущение тепла, и возмущенный всплеск Силы в ответ на прикосновения чужака.

Кунсайт застонал и разлепил оттаявшие ресницы. По щекам струилась вода: то ли пот, то ли талый снег — не понятно. Во всяком случае, точно не слезы. Кожу у рта, куда его "целовала" Вьюга немилостиво щипало — легкое обморожение. Ему было жарко, безумно жарко. Дернувшись, Кунсайт скинул с себя меховой плащ. Так лучше, намного лучше, но все равно жарко. Жарко от камина. Камина? Как он оказался возле камина? Да еще и по пояс голый? Кунсайт недоуменно глянул на яркие языки пламени, слизывающие шипящую смолу с сосновых поленьев в очаге.

Я что заснул?! Мне приснилось?!

Да, нет! Не приснилось: Норманн явственно ощущал в себе бешеный ток неусмиренной Силы. Так вот почему ему так безумно жарко. Сила — дыхание Метели — еще не подстроилась под температуру его тело. Так было и в прошлый раз. Тогда он несколько часов лежал на снегу, а потом Эдвард отпаивал его молоком, потому что первый раз в жизни с ним приключилось двухстороннее воспаление легких.

Он потом разберется, как попал сюда... Потом. Главное сейчас — уйти подальше от тепла, дать телу возможность самому унять Силу.

Норманн с усилием поднялся с кресла и, едва держась на ногах, пошел к лестнице. Потом идти стало проще: можно было цепляться за перила и стены. Только неожиданно пошла носом кровь. В свои покои Норманн в прямом смысле слова ввалился. В комнате царил блаженный холод, от распахнутого окна к кровати намело целый сугроб снега. В него Норманн и повалился, с наслаждением ощущая, как прохлада студит кожу, проникая внутрь...

Есть в арсенале самое страшное оружие... Слово. Это слово "надо". Все прочие слова, с помощью которых достигается цель — тоже хороши, но "надо" — это слово, которое заставляет подниматься из могилы, выдергивает из сна или бреда. Надо.

Надо обмести снег с сапог. Надо взять с собой миску и наполнить ее холодной водой. И несколько полотенец...

Надо дойти до гостиной и заставить этого идиота придти в себя, а потом дотащить его до постели. А потом можно будет упасть, хоть прямо в коридоре... Нет, в коридоре нельзя, она же представитель короны, это недипломатично. Значит, в то самое кресло перед камином, куда она отнесла каланий плащ, он такой теплый, а у нее уже пальцы от холода немеют даже в перчатках с подогревом.

— Разгермитезировать твою об столб... — ругаться в полный голос не было сил, и усталые слова сорвались еле слышным шепотом с губ.

Кунсайта в кресле не было. Камин горел, плащ лежал, а Кунсайта не было.

— Идио-о-о-от...

Вот куда его понесло, а? Вероятнее всего, наверх. Может, даже, в свою комнату. Кажется, лорд занимал спальню, смежную с той, которую отвел ей.

Надо идти. Надо. Надо...

Дверь была нараспашку, и это радовало. Во-первых, вряд ли ее открыло ветром, а во-вторых, у нее руки заняты. А вламываться с ноги как-то не комильфо...

Сунув миску и полотенца на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, благо в открытое окно светили луна и звезды, Сильва принялась обследовать комнату.

Так, а почему окно открыто? И давно открыто, вон какой сугроб на полу. Надо закрыть. Девушка сделала два шага и на третьем запнулась обо что-то. Вернее, об кого-то. И даже не просто об кого-то, а об вполне известный экземпляр, стремящийся стать трупом назло ей.

— Кретии-и-ин... Вставай, чтоб тебя!

Сейчас ей некогда было разбираться, в сознании Кунсайт или нет. Принцесса просто цепко, по-борцовски взялась за предплечье мужчины, уперлась, и отправила его на кровать навзничь. Броском через бедро. А потом захлопнула окно, про себя удивляясь, почему была отключена магическая блокада для снега.

— Хотя снег, это кстати...

Набрав полные пригоршни в перчатки — чтоб дольше не таял, принцесса Плутона принялась собственноручно растирать опального вельможу и признанного предателя.

— Ты что, минуту подождать не мог, пока я вернусь?! Самоубийца хренов! Предателям в смерти отказано, забыл?

Покой длился не долго. Пару минут от силы. Потом в коридоре раздались быстрые шаги, а из-за ковра с длинным ворсом в его спальне стали и вовсе не слышными.

А потом его пнули...

— Очень мило, — хотел сказать Норманн, получилось — просто беззвучно шевельнуть губами.

Гневное рычание над ухом, содержание которого он не очень-то и разобрал, и полет на пружинящий матрас. Снег царапнул кожу. Сначала Кунсайт обрадовался такому растиранию, потом не очень. Потому что снова становилось жарко:

— Ос... Ахрп.. оставь в покое, — рука тяжело поднялась и оттолкнула шершавые перчатки от груди. Кровь, вытекавшая горячим ручьем, когда он лежал вниз лицом на снегу, теперь хлынула обратно в горло, заставляя рефлекторно сглатывать и хрипеть...

— Остынет... само... это норма.

— Само — это в снег ложиться, что ли? — фыркнула Сильва, переворачивая Кунсайта на живот. Потом слепила ком снега и сунула ему в лицо.

— Держи и приложи к носу. Вот же свалился на мою голову...

На спину Кунсайту полетел еще снег, потом — смоченное холодной водой полотенце.

— Лежи и не рыпайся. Норма... Это не норма, это жадность... — оставить бы так, но через два дня комиссия по приему.

Почему его не оставят в покое?! Почему создают вокруг столько шума?!

— Хва...тит! — прорычал Норманн, дернувшись в сторону от этих вездесущих рук.

Ресницы дрогнули, обнажая пронзительно голубой взгляд-лезвие, который полоснул по отчего-то невыносимо текучего и ползущего в разные стороны лицу растиравшего.

— Уйди... — шевельнул губами Норманн. У него не было сил говорить в полный голос. Тело плохо отзывалось на какие-либо приказы, направленные вовне, а не на преодоление сопротивления стихийной Силы внутри.

Он определенно "перебрал". Норманн знал об этом. Тело разбила ломка — вторая стадия "усвоения" Силы. Ему было плохо... А еще эти руки повсюду... все никак не хотят успокаиваться.

Норманн скрипнул зубами, все сильнее раздражаясь. Ведь не отстанет же! Почему-то это он знал точно! Поэтому проблему Норманн решил по-своему.

Смуглая мужская рука резко ушла за спину, крепко ухватив назойливое запястье и с силой дернув на себя. Результат — незадачливый лекарь-матершинник падает навзничь рядом с ним. Норманн подался телом чуть вперед, все еще не отпуская чужого запястья, плечом и бедром вдавив "лекаря" в матрас:

— Лежи! — прорычал ему на ухо Норманн, ткнувшись носом в висок человека под собой, — Просто лежи... тихо...

Ресницы опустились, дыхание от резких движений стало тяжелее и отрывистее. Рука отпустила запястье, скользнув через тело растирателя на матрас.

"Покой... Пять минут покоя, о большем не прошу..." — было последней четкой мыслью Норманна, потом он провалился в болезненную дрему.

Сильва несколько секунд лежала, не двигаясь. Но, похоже, Кунсайт снова отключился. Однако... Как быстро. Только что слабее котенка был, и такая скорость... Она даже руку убрать не успела. Хотя сейчас-то с ней справится и рядовой офицер. Что уж говорить о мастере, переполненном силой.

Ни уходить, ни лежать принцесса не собиралась. Хотя последний вариант был очень притягателен. Прижаться к горячему источнику тепла, расслабить мышцы и провалиться в бездну сна.

Вот только вместо снов у нее уже год, как непрерывные кошмары. А мужчина, вместо того, чтобы обнять, ломает руки и кроет последними словами... Нет, последними он будет ее крыть, когда Сильва его на базу отвезет. Связанного.

Может, и в самом деле его связать? А то дергается много... ругается, опять же... Горячее неровное дыхание шевелило волосы и грело щеку. Рука прижимала к матрасу. Надо встать. Ей и так повезло, чуть выше и все бы открылось. Хоть белье и с утяжкой, а все-таки грудь нащупать можно. При желании.

Какой он все-таки горячий... Сильве стало жарко, и она поняла, что в самом деле вот-вот выключится. А дело еще не закончено.

Надо встать. Встать, и поменять этому упрямцу компресс. Кто знает, как поведет себя "дикая" сила. От такого и с ума сходили, и умирали... Вот так, во сне, в бреду. Надо встать.

И надо перестать мечтать о несбыточном. Вот когда он вернется, тогда и посмотрим...

Сильвиана осторожно вывернулась из-под руки лорда, благо длина кровати позволяла, и занялась приготовлением нового компресса из снега и мокрой ткани. Старый был не то что теплым, а почти горячим.

Нет, нельзя ей уходить. Если не снимать лишний жар, тело не выдержит. Сердце у Кунсайта хоть и ледяное, а все же из плоти и инфаркту подвержено. На смуглую спину легли свежий снег и мокрый лен. Второй холодной салфеткой Сильва обтирала лицо.

Тьма вокруг... Темно и жарко. Духота, как на Марсе во время дружественных учений шестилетней давности... И неверный блеск кунцитов вдали... "Северные братья" пели приветственную песнь издалека... И он шел к ним навстречу, сначала по колено утопая в раскаленном синем песке, потом по пояс... Жарко, тяжело... Норманн матерился, каждый раз с все большим усилием выбираясь из песка и делая шаг... Но он дойдет... И выдернет их из синей зыби... Почему на Марсе синий песок?!..

Щеке стало прохладно... Так хорошо, что Норманн бессознательно прижался лицом к влажной ткани салфетки, губами задев чьи-то пальцы.

Рука дрогнула и выпустила салфетку. Какие горячие у него губы... Жар пробил до самого плеча. Как хорошо, что он ее не видит... А то у нее теперь и лицу почему-то жарко... Сильва прижала пальцы к дрожащим губам. Это все ерунда. Она просто устала. Вот и все. И она ведь хотела устать, значит все хорошо. Все правильно... Надо продолжать его обтирать.

Надо. Какое хорошее слово...

Нагретое полотенце — в снег остывать, а новое — на спину. Теперь бы на бок его повернуть.

— Ты не песец, ты — медведь. Полярный.

Теперь она могла обтирать и спину и грудь. И это никакого отношения не имеет к прошлым мечтам. Просто предателям отказано в смерти. Так что пусть мучается. Может, выкарабкается. Если захочет.

Холодная ткань гуляла по груди, по спине, снова обтирала лоб и скулы, то и дело задевая горячее тело пальцами. И почему-то каждый раз ее прошибало этим теплом до самого нутра. Даже страшно.

Чтобы отвлечься, она запела. Тихо и как можно ниже. Но он, наверное, все равно не услышит.

— Вечность смотрит в глаза

Тянет вниз, не дает вздохнуть

Неужели все зря?

Но так долог был этот путь

Возвращаться нет сил

И нет силы сдержать свой крик

Реки времен — отраженья миров

Реки времен — в них шагнуть ты готов

Чтобы там вновь увидеть себя

И разгадать, что хотела судьба

Клинки... Жарко. Жарко... Надо идти — они ждут и поют... Странно так. Раньше была другая песнь... Правую ногу дернуть из песка, выпрыгнуть и... увязнуть левой по самое бедро...

Дыхание сбилось... Нужно восстановить. Да-да, вот так. Чтобы сердце из груди не выскакивало...

— Пленник собственных... слов,

Я позвал за собой других...

Губы сами по себе нашептывают мотив...

Да, я пленник... Заложник собственной жадности... Почему так тяжело?! Демоны!

Руки сжимаются в кулаки и ударяются в бессильной ярости об землю, вздыбливая индиговый песок.

— Молча в... жер... жертву принес

Все, что в сердце своем хранил...

Верность долгу, преданность... Да я предатель, они правы. Я просто хотел жить и стать еще сильнее. И неважно как... и неважно с кем...

Но я дойду! Обязательно дойду. Ведь они меня ждут. Там... впереди... совсем немножко осталось! Совсем чуть-чуть.

— Поздно понял, что я — один...

Левую ногу вытащить из песка. И утонуть правой по колено... По колено?! Прогресс!

— Реки времен — отраженья... отраженья миров

Реки времен — в них шагнуть я гот...ов

Чтобы там вновь увидеть себя

И разгадать...

И тут Норманн понял, почему ему так тяжело идти. Он шел спиной вперед по старым следам. Повторял свой путь во Тьму к Металлии только в обратном порядке. Пришел и его черед собирать разбросанные камни...

Он слышал ее. И пел вместе с ней. Она знала, что пел, губы шевелились, касаясь пальцев. Сильва снова взялась за компресс. Отчего-то внутри угнездилась спокойная уверенность, что все обошлось. Кризис миновал.

— Бремя прошлых побед

Душит словно тугая нить...

Кому нужны ее прошлые победы, ее ордена... если "Игла отлеталась". В двадцать лет отлеталась.

— Смысла жить дальше нет,

Если знать, как устроен мир.

Но она вернется. Она обязательно вернется. Она все еще жива, а значит, в строю. Не дождутся.

— Ослепленный мечтой —

Ты застыл на краю Земли...

Ловец может расправить крылья и полететь... Когда-то она хотела парить в безграничном небе, крыло к крылу с любимым, а вышло иначе... Мечта слепит... Но все-таки она пела, а руки мерно обтирали Кунсайта, прогоняя лишний жар. Его уже осталось совсем немного.

По колено...

Признать свои ошибки, значит, не глядя наступить на старый след за спиной. Возвращаться всегда сложно, не правда ли?

Песок шевелится, облекая ногу... Правая. Шаг.

— Смысла жить дальше нет

Если знать, как устроен мир.

Проще умереть, ведь так? Это очень просто! Например, пресытиться силой и сдохнуть подобно паршивому псу? А, Норманн, правда ведь?! Согласись, ну же! Мы с тобой сдохнем от гордыни, но не повернем?!

— Ослепленный мечтой —

Ты застыл на краю Земли...

"Я хотел Силы, несмотря ни на что, во что бы то ни стало! А Сила уже была во мне... Я просто боялся взлететь выше".

По щиколотку... Всего два шага.

Левая. Шаг... Правая нога встает ступней на затвердевший песок.

Левая. Ладони коснулись прохладных рукоятей.

Я был не прав!

Пальцы смыкаются на рукоятях "Северных братьев" — наконец-то желанная прохлада. Мечи оглушительно поют. Песок под ногами пришел в движение, а вместе с ним вздыбилась земля под ногами, унося Норманна, припавшего на одно колено, ввысь.

Он снова на горе...

Но ему страшно прыгнуть... Ведь можно полететь не вверх, а вниз...

Тело Норманна быстро остывало, пока не выровнялось температурой с нормой. В кожу впиталась обильная испарина, в горячке выступившая на лбу и на спине. Выражение лица исполнилось умиротворенности. Он прошел путь, он вернулся... Почти.

Сила стихии, наконец, подчинилась своему новобретенному носителю...

Она, конечно, убеждала себя, что прикасается к лицу и груди герцога только для того, чтобы проверить температуру, или вовсе случайно. Нельзя было позволять ее глупым мечтам просыпаться. Слишком больно.