Резкий порыв ветра больно ударил по лицу, царапнув щеки острыми когтями мелких крупиц снега. Я поспешно натянула воротник свитера до уровня глаз и, придерживая его свободной рукой, поплелась к лесу. Вьюга отплясывала вокруг меня замысловатый танец, взъерошивая сугробы длинным подолом белого платья и весело подбрасывая к небесам пригоршни пестрых снежинок. Фыркнув и чихнув, я сдалась на милость обстоятельств: вернула в ножны клинок и спрятала озябшую правую ладонь за теплый отворот куртки, продолжая придерживать мертвой левой рукой воротник. Костюм стража защищал от холода, но только не открытые участки кожи ладоней и лица.

Но, несмотря на неприятные обстоятельства пути, я шла вперед и молча улыбалась. Сырой холод, пробудившийся желудок и непривычная тяжесть быстро устающего тела вновь и вновь напоминали: отныне я — живой человек из плоти и крови, а не бесприютная душа. И в приподнятом настроении я бодро брела к своей цели, хотя каждый следующий шаг давался с трудом. Ветер не то норовил сбить с ног и закопать в сугроб, не то — унести к мрачным небесам, а лес и не думал приближаться, молчаливой стеной маяча в недосягаемой дали.

Время в пути тянулось бесконечно медленно. Несколько раз я останавливалась, переводя дух, и оглядываясь назад, не видела собственных следов. Метель, следующая за мной по пятам, стирала едва заметную тропинку, отрезая обратную дорогу. И незаметно склонилось к горизонту солнце, неуверенно выглядывающее из-за деревьев. Я прибавила шагу. Вряд ли ночью я смогу разглядеть лес, а зимой на равнинах темнеет быстро. Ветер, словно решив вредить до последнего, свирепо накинулся на меня, сбив с ног и опрокинув в сугроб. Отряхиваясь, я села, моргнула и стерла с лица снег. И услышала пронзительный дикий вой, доносившийся со стороны леса.

Я оказалась на ногах быстрее, чем подумала о том, как выбраться из глубокого сугроба. Вскочила, выхватила клинки и огляделась по сторонам. Вой повторился, приближаясь, и, судя по визгливым ноткам, издавал его пес. Вернее, щенок. Впрочем, в коридорах Судеб не стоит доверять привычным образам и чувствам, иначе порождения иной реальности не оставят от тебя и обглоданных косточек...

Хмыкнув, я опустила клинки. Передо мной действительно оказался обычный щенок. Вынырнув из сумрака, сливаясь со степью, белоснежно-рыжее создание весело блеснуло черными бусинками глаз и залилось приветственным лаем. Узкая мордочка вымазана в снегу, загибаются на кончиках длинные ушки, короткий хвостик описывает жизнерадостные круги. И рядом со щенком отступило в тень предчувствие неприятностей. Он не опасен. Более того, он может спасти мне жизнь. Он на моей стороне.

Вернув клинки в ножны, я присела на корточки и потрепала щенка по загривку. Малыш тихо тявкнул и, подпрыгнув, ухватил меня за рукав. Понятно. Зовет за собой. Что ж, идем... Встав, я собралась направиться к лесу, когда пес преградил мне путь и повел за собой в противоположную сторону — туда, откуда я пришла. Удивленно нахмурившись, я послушно шагнула за ним и через мгновение очутилась рядом с лесом. Фокусы коридоров, конечно же. Жаль, о них мне мало что удалось узнать, поэтому... узнавать приходится на месте. Щенок, обернувшись, снова тявкнул. Иду... Стараясь не терять из виду рыжий кончик хвоста, мелькающий впереди, я поспешила за своим проводником.

Сонный лес встретил меня слабым шуршанием веток. Спящие под снежным одеялом деревья равнодушно смотрели черно-белые сны о зиме, пока я, по колено утопая в рыхлом снегу, медленно прокладывала себе тропу меж толстых древних стволов. Осторожно отводя от лица еловые лапы и обходя запорошенные инеем веточки кустарников, я шла на голос щенка, пока он не сменился гостеприимным мерцанием спрятанного в чаще огонька.

Никогда бы не подумала, что мягкий свет в окне чужого дома способен вдохновить меня на подвиги, однако... Себе не могу не признаться в том, что я устала, замерзла и проголодалась. Тело Касси оказалось неприспособленным к физическим нагрузкам, и большую часть пути я держалась исключительно на силе воли. Отведя в сторону укутанные в снежную вуаль черные ветки, я выглянула из-за ствола, но с разочарованием обнаружила на поляне не уютный домик, а внушительный костер.

Костер, у которого меня давно и терпеливо ждали.

Глава 5

Ну и рожа у тебя, Шарапов!

"Место встречи изменить нельзя"

Кассандра

Я проснулась резко, как от пинка по ребрам. Чей-то настойчивый взгляд буравил мой затылок, нервируя и выводя из себя. Я вообще терпеть не могу, когда на меня столь неприлично пялятся, и реагирую на это соответственно. Подскочив на песке, я подняла голову и угрожающе прищурилась, обозревая окрестности. Восходящее солнце резало глаза, вернее, единственный рабочий глаз, как ни прискорбно сей факт признавать, и сначала я видела только расплывчатое пятно ярко-белого горизонта, сквозь которое постепенно проступали очертания неопознанного темного силуэта. И когда я рассмотрела-таки таинственную фигуру, то в изумлении выпучила левый глаз и удивленно разинула рот.

Из бирюзовых волн океана, аки сменившая пол Афродита, выезжал высокий светловолосый всадник на белом коне. Ей-ей, словно известный принц из наивной девичьей мечты... Жаль, я не в форме... Тьфу, какая дрянь иногда в голову лезет, стоит только встретить приличного с виду мужчину... Забыв обо всем на свете, я восхищенно захлопала ресницами. Очертания всадника вследствие проделанного упражнения обрисовались четче, вдребезги разбивая мое несчастное сердце, едва оклемавшееся после встречи со Святом. Нет, он точно прибыл или с другой планеты, или из какой-нибудь красивой и глупой волшебной сказки... Я от волнения забыла, как надо дышать. Только смотрела, смотрела, смотрела — и совсем упустила из виду то, что именно его взгляд пару минут назад так меня нервировал.

А всадник, словно осознавая свое превосходство над окружающими, величаво распрямив широкие плечи и горделиво поглядывая по сторонам, медленно выезжал из моря. Легкий ненавязчивый ветерок шаловливо трепал полы длинного белого плаща и теребил рукава белой же рубахи. Остроконечные носки светлых сапог упирались в бока белого, как свежевыпавший снег, коня. С бледного, классически красивого лица на мир надменно взирали холодные льдисто-голубые глаза. Длинные, искрящиеся на солнце светлые волосы, придерживаемые на лбу сверкающим обручем, свободно спадали на плечи и струились по спине. Картину довершали выглядывающий из-за левого плеча колчан, взятый наизготовку блестящий лук и играющая на тугой тетиве стрела. Ей-богу, вылитый ангел... Или это солнечный свет, отражающийся от белых одежд, создает эффект сияющего ореола?..

Я судорожно сглотнула, поперхнулась и закашлялась, вытирая выступившие слезы. Это все от волнения, не каждый же день встречается подобное чудо... Поморгав, я вновь посмотрела на всадника и замерла. И на сей раз не от восхищения, а от испуга. Недавно замеченная стрела теперь смотрела в мою сторону, и, более того, в мое сердце. В уголках красиво очерченных бескровных губ всадника затаилась неприятная усмешка, а в ненормально светлых глазах мерцали недобрые огоньки. Мама-а-а... Огромный белый конь, выбравшись из моря, деловито тряхнул длинной вьющейся гривой, ударил копытом о землю и неспешно направился в мою сторону. Проклятье... Тетива, тихо скрипнув, натянулась.

Сияние свежего раннего утра на мгновение померкло, сосредоточившись на остром кончике тонкой стрелы. Щелк... Вжик... Бамс!.. Я моргнула, тупо уставившись на ядовито-красную полосу защитного круга, у границы которого безжизненно лежала пущенная стрела. Изящная стрела, будто сплетенная из солнечных лучей, с оперением, на которое явно ощипали Жар-птицу... И запоздало загомонил внутренний голос, предупреждающий об опасности, и спала с глаз пелена, скрывающая истинную сущность всадника, и стали заметны ускользнувшие поначалу странности. А последних набралось много, и только такая балда, как я, могла не заметить их сразу.

Конь шел по песку, не оставляя за собой следов, а сквозь его бока просвечивали очертания берега — это во-первых. Белая живность, ранее, при жизни, была конем, а лошадей в семи мирах не водится в принципе — это во-вторых. Всадник тоже совершенно очевидно не был живым человеком из плоти и крови, потому как у нормальных людей глаза не светятся — это в-третьих. А в-четвертых... А в-четвертых, мне пора убираться с его дороги, пока не поздно... Уйти, исчезнуть и испариться, если получится, и бог знает, получится ли...

Я напряглась и приподнялась, собираясь наколдовать что-нибудь вроде ковра-самолета и удрать от столь опасного соседства, когда всадник почему-то сам предпочел оставить меня в покое и куда-то делся. Разочарованно нахмурил густые светлые брови, пришпорил коня и, промчавшись сквозь меня, бесследно растаял в желто-красной дымке наступающего рассвета. А я мешком осела на песок, отирая со лба липкую испарину. Вот это да... Не успело случиться одно, как следом происходит другое, еще серьезнее предыдущего... И страшно представить, что последует за всадником... и куда последует он сам. И кто он такой или что такое?..

Пошатываясь, я встала, нацепила на спину ножны, надела на шею ключ от порталов и в крайне мрачном расположении духа побрела в сторону деревни, где, по идее, должен находиться Яшка. Да, должен. Но не обязан. И если он посмеет удрать на поиски приключений без меня, я его точно прокляну, даю Слово! Не сказать, что я успела соскучиться по неприятностям или боялась путешествовать одна... Но, поймите меня правильно, я беспокоилась за сохранность мира! Павший воин, то бишь Яшка, который не знает о своей настоящей сущности, — это ходячая катастрофа, это стихийное бедствие! И я отлично помню, каково быть в его шкуре.

Ноги по щиколотку увязали в горячем белом песке, восходящее солнце нещадно припекало голову, намекая на отдых в тени раскидистых пальм, а деревня по-прежнему не показывалась. Я упрямо топала по едва заметной тропинке, глазея по сторонам, вернее, посматривая то влево, то вперед. Количество встречающихся пальм и неизвестных тропических деревьев постепенно увеличивалось, а песок скрылся за пышной экзотической растительностью типа папоротника. Тропинка тоже потерялась, поэтому пришлось ее протаптывать. Единственное, я наконец-то расслышала эхо далеких голосов. А значит, до искомой деревни рукой подать. Значит, можно немного расслабиться...

Я шла и млела от восторга. Это же настоящий рай! А пальм сколько, а я по ним с ума схожу... А природа какая!.. То тут, то там из-под огромных листьев папоротника робко выглядывали пышные венчики кричаще-ярких цветов, вокруг которых кружил рой крошечных бабочек. Из густых зарослей доносился мелодичный стрекот. Приветливо шуршали темно-зеленые лапы пальм, а с их мощных, оплетенных пестрым плющом стволов за мной наблюдали любопытные глазки невидимых созданий. Тягуче-сладкий воздух, напоенный приторными ароматами цветов, дурманил и кружил голову. В поднебесье хлопали крылья птиц и раздавались их звонкие голоса. Да ну их, всадников этих...

Что-то белое и неприятно пахнущее упало на мое левое плечо, отвлекая от восхищенного созерцания райского местечка. Я покосилась на плечо и сморщилась от отвращения. Подумать только, и это, говорят, к деньгам... Присев на корточки, я сорвала пучок травы и принялась старательно счищать с куртки помет. Где эта проклятая птичка, я сейчас все ее перья на стрелы пущу!.. Позади меня кто-то хрипло рассмеялся. Я вздрогнула и резко обернулась, привычно потянувшись за клинком, но опустила руку. Попугай. Которого и следовало ожидать, хотя я начала грешить на макаку. Невероятно красивый попугай ярко-голубого окраса, с синим хохолком и забавными "штанишками", длинным хвостом и янтарным клювом. Милая, славная, добрая птичка...

— Чтоб под тобой ветка сломалась! — злобно пробормотала я.

Попугай выпучил бирюзовые глаза. Толстая, оплетенная вездесущим плющом ветка неизвестного мне дерева послушно сломалась, а попугай, издав возмущенный клекот, красиво ухнул в колючие кусты. Выбросив использованный пучок, я ухмыльнулась и потянулась сорвать свежий, наблюдая за запутавшейся в кустах птичкой. Так тебе и надо, не будешь гадить на дейте...

Тряхнув хохолком, попугай высунул из кустов голову, кое-как расправил огромные крылья и, кинув на меня обиженный взгляд, вновь взгромоздился на дерево. Вот там и сиди... Я с опаской покосилась на вредителя. Тот, нахохлившись, замер. Не надо мне еще одного вестника денег... Я в задумчивости сорвала очередной пучок трав, пахнущих пряностями, придумывая следующее наказание для подлого летуна, когда...

Из кустов папоротника вспорхнула огромная, с три моих кулака величиной ядовито-оранжевая бабочка. Меня с тропы — как ветром сдуло. Насекомое-е-е... Попятившись и едва не споткнувшись о поваленный ствол, я резво через него перепрыгнула и испуганно задала стрекача, улепетывая от страшного творения природы под скрипящий хохот попугая. А голубому поганцу, посмевшему надо мной посмеяться, я отомщу, страшно отомщу... Потом. Когда-нибудь...

Обернувшись, я посмотрела через левое плечо и оцепенела от ужаса. Бабочка, распахнув крылья, испещренные черными символами и рисунками, летела следом. И на мгновение показалось, что меня преследует объятая пламенем голова неведомого монстра.

Готовое сорваться с моих губ проклятье сухим комком застряло в горле. Издав невнятный вопль, я на полном ходу перемахнула через небольшой, поросший мхом овражек, и рванула дальше. Бабочка не отставала. Более того, к ней присоединилась еще одна, потом еще одна и еще... И спустя минуту за удирающей мной по пятам гнался уже солидный рой растревоженных насекомых. Это они так свою территорию сторожат, что ли?..

Я пулей вылетела на какую-то тропинку и понеслась по ней во весь дух. Ей-богу, никогда в жизни я не бегала столь быстро, и наверняка с блеском побила все европейские, мировые и олимпийские рекорды в беге на короткие дистанции по пересеченной местности... И неизвестно, до чего бы добегалась, если бы из-за поворота тропинки на меня не выскочил отчаянно верещавший Яшка.

Разумеется, я этого не ожидала. Яшка, по всей видимости, тоже. И затормозить вовремя мы не успели. На полной скорости врезавшись друг в друга, мы отлетели в разные стороны, шмякнулись на тропинку и тупо таращились друг на друга, пока о себе не напомнили неприятные обстоятельства. Вскочив на ноги, я попыталась скрыться от преследователей за широкой спиной приятеля, в то время как он решил последовать моему примеру. И несколько мгновений мы, тяжело дыша и пререкаясь, кружили друг рядом с другом, пока Яшка, чертыхнувшись, вновь не шлепнулся на землю, потянув за собой и меня. И вовремя. Пронесшийся над нашими головами сгусток живого пламени врезался в рой бабочек, громко взорвавшись, а мы зажали уши и зажмурились. Нда. Приплыли... На наши головы посыпался теплый снег. Цирк сгорел, а клоуны разбежались...

Я первой решилась открыть глаза. С небес на нас по-прежнему падали, медленно кружась в танце, крупные хлопья пепла, бабочек, к моему вящему облегчению, и след простыл, а Яшка лежал поперек тропинки, спрятав голову в ближайших кустах, и жалобно стонал. Натворил чего-то, как пить дать... Приятель, замерев, прекратил стенать и не подавал признаков жизни. Я насторожилась. В воздухе ощутимо запахло жареным.