Университет Волшебных Наук

Никто мне не ответил. Только папа стрельнул на меня глазами и всё. Я ответила молчанием на их тишину.

Мы решили ехать к филиалу к двум часам. Оставшиеся два с половиной часа прошли довольно странно. Мама либо бегала по всему дому, заботясь о моём "обмундировании", либо застывала надолго на одном месте. Папа читал и читал газеты, обзванивая продавцов глины. Ёлки-палки! Глина же не телевизор, чтобы так беспокоиться о её качестве! Брат ходил весь нахмуренный и огрызался, если его о чём-нибудь спрашивали. М-да... Не успел съехать первый подросток с бушующими гормонами, как тут же активизировались внутренние железы второго.

К двум мы были на Проспекте Зелёных Юнцов, 13. Но "зелёным юнцом" я себя не чувствовала. Как взрослый человек, я была готова к расставанию со своим детством. Нет, похоже это звучит слишком пафосно. Как оставалась спиногрызом, так и остаюсь им сейчас. Только с гордым званием "студент". Во как!

Я чувствовала себя почти взрослой, но маленькой на фоне моего немаленького багажа. Мама не выдержала и разревелась, крепко прижав меня к себе, доказывая теорию "Технари — не сухари". Папа подошёл и обнял нас обеих. А Мик остался стоять в сторонке, отвернув голову.

Папа рявкнул:

— Мик, иди сюда!

Мик подошёл и, немало смущаясь, присоединился к мега-обнимашкам.

Пока мы наслаждались последними объятиями до зимних каникул, до нас послышался негромкий женский голос:

— О, Макс, как это трогательно! Давайте, тоже обнимемся!

Наше объятие распалось, чтобы мы увидели другие объятия: маленькая худенькая женщина в тёмно-сером пальто изо всех прижимала к себе высокого худощавого мужа и такого же долговязого юношу. Мужчины, впрочем, не выражали такого рьяного упорства, как их спутница, но всё же обняли её в ответ. Ага, это же тот долговязый из моего университета.

Наши семьи отличались. Моя мама была сухощавой, довольно высокой женщиной с объёмной каштановой причёской до плеч. Папа был полноватым, однако вполне статным мужчиной с тёмной шевелюрой. Но на глазах у обеих матерей были слёзы, а отцы на тот момент были немногословны.

Долговязый как увидел меня, так и покраснел. Мик заметил это и ехидно хмыкнул. Я почему-то тоже почувствовала небольшой жар на щеках.

Мама долговязого паренька взволнованно заверещала:

— О, вы тоже провожаете ребёнка в Университет? Как это правильно, что вы обнялись. Я подумала, что и нашей семье было бы полезно сделать так же!

Моя мать ответила ей:

— Да, наша Ренеция тоже отправляется в общежитие. Я решительно не понимаю, почему заселение начинается за два-три дня до учёбы. Почему не в день перед учёбой?

Мать долговязого закивала в ответ.

— Полностью согласна. Мне так не хочется отпускать моего Эскулапа раньше времени!

О, похоже не мне одной "повезло" с именем. Если моё имя мама просто-навсего выдумала, то его имя выкопали из древнегреческой мифологии.

А долговязый снова покраснел. Нет, теперь его лучше упоминать "краснеющий". Хотя, если я теперь знаю его имя, то пусть будет просто Эскулапом.

— Куда ваша девочка поступила? — спросила тоненьким голоском мама Эскулапа.

— Факультет Призыва и измерений, — с грустью ответила моя maman.

— А наш на Лечебный! — с гордостью пропела собеседница и похлопала сына по спине. По середине спины, до куда смогла дотянуться. — Ну, наверное, пойдём что ли?

— А нам можно пойти с ними? — удивлённо спросила мама.

Маленькая женщина беззаботно махнула рукой.

— Если и нельзя, то не выгонят же нас оттуда? — ответила она и поманила нас к банкомату.

Мы уныло поплелись следом. Миниатюрная дама нажала заветные цифры и, призывно махнув ладошкой, исчезла в вспышке белого. Следом пошёл отец Эскулапа, а потом и сам краснеющий. А затем я.

После того как прошла первичная дезориентация, я поняла, что оказалась в приёмной Университета. Там, где начинался Второй Тур. Народу в холле оказалось немного, их встречала высокая женщина с пергаментной кожей. Она направилась к нам.

— Здравствуйте! Какое общежитие вам требуется? — спросила она, и я узнала этот голос — мужеподобной женщины или женоподобного мужчины. Но выглядела она обычной женщиной, только с кожей, как пергамент.

— Второе! — ответила я.

— Четвёртое! — ответила мама Эскулапа со мной одновременно.

Встречающая дама смутилась, не зная, кому ответить первой. В итоге, она выбрала человека постарше.

— Четвёртое общежитие совсем рядом. Оранжевое кирпичное здание справа. Давайте, я уменьшу ваш багаж.

Она коснулась Эскулаповой сумки на колёсиках, и та уменьшилась до размеров книжки. Наши родители смотрели на это с раскрытыми ртами.

— Когда заселитесь, бросьте багаж на пол, и он вернёт первоначальный вид. Когда зайдёте в здание, подойдите к консьержу и отметьтесь.

Затем она повернулась ко мне и тоже коснулась моих чемоданов. Они книжной стопочкой лежали на полу. Я подняла их и прижала к груди. Дама заговорила:

— Ваше же общежитие находится чуть дальше. Как выйдите, пройдите вперёд, затем налево, а потом направо. Второе здание слева и будет Вторым общежитием. Оно светло-зеленого цвета с темно-красной крышей. Затем вы тоже должны подойти к консьержу.

— Спасибо, — немного обалдело ответила я ей и развернулась в сторону выхода.

Вдогонку нам крикнули:

— Родители, после проводов подойдите сюда, мы вас перенесём обратно!

А как же иначе?

Мы распрощались с земляками и прошли по указанному маршруту. Перед последним поворотом нам гордо высветилась табличка "Улица Капустных Пупырышек". Мы с Миком мгновенно переглянулись и прыснули. Мама скептически нахмурила брови, а папа попытался сдержать улыбку. Но мы продолжили идти и подошли к зданию общежития.

Внутри нас встретили три старухи. Всей семьёй мы замерли у входа. Потому что у бабушек был всего один глаз. На троих. Они осклабились, и мы поняли, что у них ещё и один зуб. Тоже на всех троих. Мы схватили друг друга за руки.

— Новенькие? — проскрипела та, что стояла слева.

Мы в страхе кивнули головой.

— А мы консьержки, — проскрипела та, что стояла посередине.

— Можете называть нас "Грайи". Мы дочери Форкия, — проскрипела третья.

Представлять их дочерьми было несколько затруднительно.

— А мы Теренсы, — вдруг добавила я.

Стоящая справа усмехнулась. Стоящая посередине заглянула в журнал на столе и снова заговорила:

— Ты Ренеция Талия Теренс?

Почему-то после её вопроса мне стало ещё страшнее.

— Д-да, — вздрогнув, ответила я.

Стоящая слева ослепительно заулыбаясь, показывая единственный зуб.

— Дрожишь... — сказала она, — А я Дрожь или Оса. Будешь звать меня миссис Дейно.

— А меня — мисс Пемфредо. Я Буря или Тревога, — улыбаясь беззубым ртом сказала старуха посередине.

— А я мисс Энио, — довольным голосом низко пророкотала старуха справа, — Я Ужас или Злоба.

Мама резко развернулась и прошипела нам:

— Пойдём домой! Поступишь на архитектора на следующий год.

Позади неё послышался глухой смех бабулек.

— Не бойся, смертная, за свою дочь. Мы не причиним ей вреда, — сказала миссис Дейно.

— Мы следим за порядком и только, — сказала мисс Пемфредо.

— А с такими именами делать это намного проще, — сказала мисс Энио.

Мама не слишком успокоилась. Я воспрянула духом и решила уговорить маму:

— Не переживай, мама. Волка бояться — в лес не ходить. Давай попробуем, а?

Мама громко выдохнула и выпалила:

— Если что, сразу же звони мне, понятно?

Я кивнула головой и улыбнулась. Мама крепко меня обняла, что лёгким стало тяжело дышать. Но я также крепко обняла её в ответ.

— Идите, домой. Всё будет хорошо. — подбодрила я свою семью.

Папа и Мик тоже меня обняли и вышли. Мама бросила на меня последний печальный взгляд и вышла вслед за ними. Мне стало очень грустно и одиноко, ведь увидимся мы ещё нескоро.

Я обернулась к Грайям с решительным выражением лица. Мисс Пемфредо сказала:

— Ты займёшь сорок вторую квартирку на третьем этаже.

— С соседками, кто и где будет спать, определитесь сами, — добавила мисс Энио.

— Если возникнут вопросы, спрашивай у нас, — добавила миссис Дейно.

Я пробормотала слова благодарности и поплелась по кованой лестнице на третий этаж. Встав перед ореховой дверью с цифрами четыре и два, я толкнула её вперёд.

Дверь распахнулась и передо мной предстала гостиная моего нового дома на четыре года. Напротив двери был уголок с кухней. Там стоял круглый стол, небольшой кухонный гарнитур, старенькая плитка и маленький холодильник. Слева от двери стояли раковина для посуды и миниатюрный шкафчик для мелочей. Правую половину гостиной занимал бордовый диван и два больших кресла. Пол был деревянным и свежевыкрашенным.

За столом сидели три девушки. Они синхронно повернули голову в мою сторону. Я застенчиво улыбнулась.

— Здрасьте, — выдавило моё горло.

— Здрасьте, — одновременно поздоровались они с не менее удивлённым выражением лица.

Хотя, чему тут удивляться? Я ж не зелёный человечек.

— Ты ведь не Аи Тэн? — почему-то спросила девушка, сидящая за столом посередине.

— Нет, — изумлённо протянула я, — Меня зовут Рен Теренс. Я буду здесь жить.

Они помолчали ещё несколько секунд, а затем девушка слева звонко рассмеялась и встряхнула свои белокурые волосы.

— Прости, пожалуйста, Рен! — улыбаясь, обратилась она ко мне, — Мы с девочками поспорили, есть ли в китайском гороскопе котики. И ждём теперь Аи, чтобы решить эту дилемму.

— А-а.

Что за бред. Частое сердцебиение, оставшееся после встречи со старушками ещё не прошло, и я решила присесть на диван. Книжки-чемоданы с грохотом упали на пол и вернули свой облик. Я тяжело вздохнула.

— Эй, Рен! — позвала меня белокурая красавица, — Хочешь чаю?

— Хочу. Спасибо.

Я передислоцировалась на свободный стул у стола. Дружелюбная девушка готовила мне чай, а две остальные рассматривали меня.

— Привет! Меня зовут Эва, — представилась миниатюрная девушка с длинными светло-ореховыми волосами, что сидела справа, — Можно просто Эв. Но только в крайнем случае — Эвтерпа.

Значит, эта девочка — с моего факультета.

— Я Эванджелина. Без сокращений, — низким голосом представилась девушка, сидящая напротив меня. Её тёмные глаза

чуть с прищуром рассматривали меня. На вид она была плотного телосложения. Волосы — чёрные, на корнях — коричневые. Она внушала некоторое опасение.

— А я Фелиция, — сказала гостеприимная блондинка, когда поставила передо мной кружку дымящегося чая, — Можно Феля, Фели, Фела. Главное, чтоб корень "Фел" был.

Эвтерпа заметила:

— А можно, я буду называть тебя "Фело"?

— А я "Фелé"? — добавила Эванджелина, сделав ударение на второй слог.

Фел... Фела закатила глаза и ответила:

— Да хоть "Фелё".

Ореховая Эвтерпа хлопнула в ладоши и радостно выдала свое решение:

— Хорошо! Будешь Фелё!

Эванджелина флегматично помешала лодкой в своей чашке и сказала:

— А для меня "Фелé".

Мне это не понравилось. Фелиция такая дружелюбная, а к ней так... Или я не понимаю шуток.

— А вы уже выбрали себе комнаты? И сколько их вообще? — спросила я, будто не заметив, их дурачеств.

Ответила мне Эв:

— Комнат три. То есть только одна из нас будет спать отдельно. Мы решили отдать это право Эванджелине. Я буду жить вместе с Фелё, мы уже договорились. А ты с Аи.

— А почему нельзя было решить этот вопрос, когда мы все соберёмся?

Фела и Эва хмуро на меня посмотрели. Эванджелина не выдавала никаких эмоций и смотрела куда-то в сторону.

— Мы с Эв подружились ещё во время Второго Тура, и нам бы хотелось делить вместе общую комнату, — пояснила Фела. Потом её взгляд упал сначала на мой стул, а потом на Эванджелину, — О, ну, конечно! Ты просто не заметила. Эванджелина, выкатись-ка вбок.

Эванджелина не пошевелилась и в упор посмотрела на Фелу.

— Если она хочет жить в отдельной комнате, то пожалуйста, — холодно произнесла она.

Фела стала похожа на ангела в праведном гневе.

— Я сказала выкатись, и не вредничай! — грозно сказала она ей.

Я тем временем краснела и удивлялась слову "выкатись".

Эванджелина смерила Фелу недовольным взглядом, но послушалась. И мне стало очень стыдно. Эванджелина сидела в инвалидной коляске.

— Я... Прости, пожалуйста... — залепетала я, пялясь на её ноги.

Но я заметила, как девушка вздрогнула от отвращения.

— Не нужно. Ты не говорила ничего обидного. Ты права. Нужно было обсудить это со всеми, — сказала она мне и отвернулась к девочкам.

Ох, как же мне хотелось провалиться сквозь землю. Я не то чтобы хотела жить в отдельной комнате, просто мне хотелось некоего равноправия.

— Равноправие! — вдруг озвучила мои мысли Эванджелина,@0

— Давайте, дамы, всё-таки дождёмся последнюю Винкс и проведём голосование.

— В Винкс было шесть фей, — смущённо заметила я.

Эванджелина вдруг мягко улыбнулась.

— В первом сезоне их было пять. А мы только на первом курсе, — ответила она.

Я улыбнулась ей в ответ. Между нами пошло понимание. Бывший поклонник Винкс бывшего поклонника Винкс видит издалека.

На том и порешили. Мы снова уселись вокруг стола и стали болтать на отвлечённые темы. Через час дверь в гостиную распахнулась, и внутрь вошла высокая изящная девица с блестящими тёмно-синими волосами. Но меня поразил цвет её глаз. Если мои глаза были обычными прозрачно-синими, то у её глаз оттенок отличался. Синий, мутный, как дно омута, в раскосых глазах.

— Ты Аи, — заметила Эванджелина.

— Ты права, — ответила девушка и села на диван, сбросив свой плащ.

Мы представились и предложили чаю. Она не отказалась. У неё с собой были печеньки, чему я несказанно обрадовалась. И вот мы подошли к основному вопросу.

— Кто и где будет жить? — выразила Фели вопрос вслух.

У Аи был незаинтересованный вид, она просто жевала своё печенье. Фела повторила своё предложение. Аи пожала плечами, будто говоря, что ей без разницы.

— Тогда выбор за тобой, Рен.

— Я согласна.

В итоге нам с Аи перепала небольшая комната с синими стенами (прекрасно гармонируя с самой Аи), двумя письменными столами, одним шкафом и тумбочками у двух кроватей. Конечно, это было не барокко, и даже не классицизм, но сойдёт.

Мы затащили туда свой багаж, вытащили вещи первой необходимости и к четырём часам дня снова сидели за круглым столом. Как раз вовремя. Потому что повторное зрелище дочерей Форкия в одиночку я бы не выдержала.

Мисс Энио, сверкая своим единственным глазом, удостоверилась, что всё в порядке, все на месте, и никакой чёрной магией в воздухе не витает.

— Чёрная магия в общежитии запрещена, — пояснила миссис Дейно.

— Юношей не водить, — добавила мисс Пемфредо и ухмыльнулась, выставив свой зуб.

Показалось, что Фели скисла, услышав это. Меня также удивило, почему они не шепелявят, когда разговаривают с одним зубом на троих.

— Пока зуб не потеряем, — сказала Энио, и я очень расстроилась, что так легко читать мои мысли.