Неприкаянное племя-1: Сурвивалист

  Будовничу приходилось и раньше видеть мертвецов. Но эта казнь заставила его желудок сжаться, и он знал, что это не от жалости к Диме, а от страха за собственную шкуру. На жемчужных плантациях жизнь раба ценилась очень дёшево...

  — Вацлав, — архитектор проснулся от лёгкого прикосновения к плечу и тихого шёпота. — Выпейте.

  В бараке было темно. Уставшие за трудовой день рабы спали прямо на земляном полу на охапках соломы. Кто-то сунул в руки Будовнича флягу и неизвестный повторил:

  — Пейте.

  — Что? — немного заторможено, переспросил архитектор.

  — Это Зелье Исцеленья. Пейте же! — тихо настаивал голос в темноте.

  Архитектор сделал глоток, он почувствовал, как от желудка поднимается тёплая волна, изгоняющая недомогание и боль. Мутная пелена перед глазами Будовнича развеялась и в лунном свете он рассмотрел воина, который спас его на болотах, а потом отвёл в барак.

  — Благодарю, но почему вы мне помогаете? — окрепшим голосом поинтересовался Вацлав.

  Гость неразборчиво прошептал какое-то слово, после чего покрылся рябью, а когда она пропала, перед архитектором был Грей.

  — Вы!

  — Тише, — юноша приложил палец к губам. — Вставайте. Мы уходим.

  — Да, да, конечно, — Вацлав суетливо поднялся, но вдруг замер: — А как же остальные? Мы их бросим?

  — Хорошо, — спустя несколько секунд, сказал Грей. — Будите, они вас знают и не будут задавать лишние вопросы. За углом барака, лежит два стражника, пусть возьмут их оружие и освобождают других рабов.

  Через пять минут, пленники, стараясь издавать как можно меньше шума, покинули барак. Вацлав хотел пойти за ними, но был остановлен воином:

  — Подождите. Пусть поднимется переполох, тогда нам будет легче сбежать.

  — Мы им не поможем?

  — Нет.

  — Почему?! Меня-то вы спасаете!

  — Во-первых, я обещал, а во-вторых, вы им ничем не поможете.

  Будовнич дёрнул плечом, сбрасывая удерживающую его руку и повернулся к выходу из барака. В этот момент Грей ударил его в живот — архитектору показалось, будто кулак воина упёрся в его позвоночник. Он упал на землю выхаркивая жёлчь.

  — Извините, но это самый быстрый способ объяснить, — сказал воин, склоняясь над Вацлавом. Он разжал стиснутые зубы архитектора и влил немного зелья. — Вы им не поможете, потому что не боец, а ещё на всех рабах ошейники и как только проснётся старший надзиратель...

  А-а-а-а!!! — жуткий многоголосый ор разорвал ночную темноту.

  — Идемте! — Грей поднял Будовнича и потащил за собой.

  Озаряемый кострами, лагерь бурлил. Повсюду раздавались крики, звуки ударов, звенела сталь — Грей уверенно вёл Вацлава сквозь этот хаос.

  — Кто такие? — Задал вопрос старший пятёрки воинов, которые преградили им дорогу.

  — Вон тот — раб, а этого... никогда не видел. — Подсказал ему один из бойцов.

  Рука Грея шевельнулась. Зачернённый кинжал пролетел по воздуху и слегка задел горло командира.

  Из рассечённой артерии брызнула кровь. Все последующее отпечаталось в памяти Будовнича навсегда.

  Грей выхватил свои чёрные секиры, на короткой рукояти. Четверо работорговцев бросились на него, и оба скрамиша замелькали при свете костра. Боя не было, сталь не лязгала о сталь. Через несколько мгновений на земле остались лежать пять мёртвых тел — одно почти обезглавленное, другое разрубленное от плеча до пояса. Грей вытер лезвия топоров, и повесил себе за спину.

  Молодой убийца и пожилой архитектор наконец-то добрались до загона с лошадями. Молча, Грей отвязал двух скакунов, оседлал их, и пара беглецов скрылась в ночной темноте.

Глава 5.

Иногда надо умереть, чтобы начать шевелиться.

  Город праздновал победу. Казалось, что все до одного жители Риницы высыпали на улицы. Люди пили, плясали и собирались кучками, обмениваясь любезностями, сплетнями и распевая песни. На домах висели яркие знамёна, и в уличную грязь, под ноги героев (членов ордена Серый Мисаль), бросали цветы.

  Торговцы во всю глотку расхваливали свои товары: сочные яблоки, горячие пироги и холодное пиво. Дети весело бегали без присмотра, а обычно ворчливые старухи одели цветастые платки и беззубо улыбались, глядя на происходящее. Девушки нарядились в платья с донельзя низким вырезом — того и гляди груди вывалятся. Порой это и вправду случалось, к великому восторгу мужчин, похотливо следящих, как бедовые девицы заталкивают свои сокровища обратно за корсаж.

  Как по волшебству, в столицу епископства приехали циркачи, певцы и музыканты со всего королевства. В Риницу прибыли и жители ближайших деревень — крестьяне приезжали на телегах с семьями в полном составе, от мала до велика. Праздник будет продолжаться три дня, на радость трактирщикам, карманникам и гулящим девкам.

  Потап пытался затащить меня в магистрат, чтобы я произнёс какую-то пафосную речь перед городскими ратманами, однако не преуспел в этом. Что праздновать? Чему радоваться? У меня перед глазами висел список из почти восьмисот имён послушников, павших на перевале Шагну. Когда-то Риница могла выставить пять полков, плюс, Фаланга Серого Мисаля, плюс, двести пятьдесят монахов, а теперь... меньше полутысячи бойцов. Поэтому я, сославшись на неотложные дела, поехал в монастырь. Портить горожанам праздник мне не хотелось, но и радоваться вместе со всеми я не мог.

  Орденская резиденция казалась непривычно тихой и безлюдной. Только десяток охотников из соседней деревни прохаживались по крепостной стене замка, выполняя роль охранников цитадели. Больше в монастыре никого не было, даже спасённые из Липицы игроки, поспешили принять участи в празднике и укатили в Риницу.

  Эти тишина и безмолвие, царящие в монастыре, как нельзя красочно описывали все проблемы, нависшие над орденом. Словно дамоклов меч, который может в любую секунду обрушиться на шею виновного, главы аристократических родов Инурака хотели вцепиться в Серый Мисаль, уничтожить его. А я ничего не мог им противопоставить... у меня не было ни связей, ни должного образования, ни капитала.

  'Долг настоятеля — чтить павших' — так когда-то сказал Лао Мин. Пожилой наставник погиб на перевале, но в память о нем (и всех послушниках), первым делом, я отправился в подземелье, в Зал Павших. Тяжёлый бронзовый фонарь раскачивался в такт моим шагам, тени постоянно прыгали, из-за чего казалось, будто в коридорах бродят какие-то потусторонние сущности. Они то угрожающе нависали надо мной, то пугливо прятались по дальним углам подземелья.

  Зал Павших. Небольшая комнатка из массивных гранитных блоков с единственной дверью; в центре на мраморном пьедестале чёрный Краеугольный Камень; одна из стен исписана именами погибших членов ордена.

  Я поставил фонарь на Краеугольный Камень, ощутив неожиданное и неуместное желание рассмеяться. Со мной происходило что-то странное и тревожное. Оказавшись в этой комнате, я вдруг почувствовал себя жутко одиноким и насколько тщетны мои попытки противостоять внешним угрозам. Что бы мы не делали, но количество жертв только растёт.

  Я набрал полную грудь воздуха и подавил нелепый смешок. В голове беспорядочно вспыхивали разрозненные образы; где-то внутри возникла горячая волна, которая разлилась по груди, поднялась к шее и щекам, подступила к глазам, торопясь вырваться наружу. Я сморгнул слезы — надо завершить ритуал, внести имена послушников в список павших.

  Достав Нож Резчика, я приступил к работе. Постепенно все посторонние мысли испарились из моей головы. Вырезая аккуратные буквы, я думал только о том, чтобы никого не пропустить и не сделать ошибки в имени. Спустя час, работа была закончена.

  Я сделал несколько шагов назад, в центр Зала, и осмотрел плоды своего труда. В этот момент фонарь погас.

  Моментально активировалось Предвиденье, и я заметил, как вдоль стен крадутся две призрачные фигуры неизвестных. Убийцы не догадывались о наличии у меня этой способности и медленно приближались к своей жертве.

  'Как они проникли в Зал Павших? Сюда же могут войти только офицеры ордена... ладно, потом разберусь'. Я достал посох, превратил его в глефу и нанёс удар по первому противнику. В последний момент тот попытался уклониться и вместо живота клинок перерубил ему ногу.

  Убийцы обладали отличной реакцией и скоростью, кроме того, они прекрасно ориентировались в кромешной темноте. Я же в очередной раз убедился, что глефа — не лучшее оружие для тесных помещений. Промелькнула мысль: разделить копье на две части и трансформировать в мечи, но я её отбросил. Вместо этого, я спрятал глефу и достал кинжал — один противник корчился от боли на полу, второй — старался зайти мне за спину.

  Предвиденье не подвело и в этот раз. Отразив удар убийцы наручем, я контратаковал, однако он успел отскочить в сторону. Мои навыки обращения с кинжалом и мечом были практически одинаковы — то есть никакие. Мы начали кружить друг напротив друга.

  Первый убийца, о сосуществовании которого я уже успел забыть, вонзил свой короткий меч мне в левую ногу. Второй — бросился в атаку. Я успел со всей силы, как футболист, пробивающий пенальти, треснуть по голове подранка и, в последний момент, принять удар на скрещённые предплечья.

  Второй, словно волк рвущий жертву, отскочил и тут же атаковал опять. Снова блокирую.

  Только теперь я понял, насколько же мне повезло, когда в самом начале боя смог вывести из строя первого убийцу. Ассасины оказались высококлассными специалистами, намного превосходящими меня как по уровню, так и по умениям.

  Ну что же... пришла пора использовать свои уникальные навыки. Да, у них долгий откат и я их стараюсь применять в самых экстренных случаях, но умирать мне как-то не хочется — значит сейчас именно такой случай.

  Гром Земли на доли секунды дезориентирует убийцу. Я активирую Взгляд Хаоса и бросаюсь вперёд, выдавая единственную, доведённую до автоматизма серию из трёх ударов кинжалом.

  Первый — горло, смещаюсь влево, второй — печень, захожу противнику за спину, третий — подрезаю сухожилья ног, шаг назад. Секунду убийца неподвижно стоит... и падает на пол.

  Опасность!!! Ревёт Предвиденье.

  Но я не успеваю среагировать. Мою шею охватывает тонкая удавка. Рефлекторно, пытаюсь просунуть пальцы между струной и горлом, однако она уже глубоко впилась в кожу. Сильный удар под колени, и я лишаюсь опоры, висну массой своего тела на удавке, чем облегчаю работу убийце.

  'С*ка! Трое!!! Их было трое!' — яростно проносится в моем затуманенном мозге, а в следующий миг я увидел системное сообщение:

  'Вы были убиты.

  Активирован навык: Момент Истины. Желаете возродиться? 59 сек... 58...

  В точке привязки/По месту смерти'.

  Только не в точке привязки — после сражения у перевала, я её так и не изменил, а добираться несколько дней своим ходом в монастырь у меня нет никакого желания. По месту смерти.

  Я материализовался за спиной убийцы, которые все ещё продолжал душить мой призрачный аватар. Сразу же достаю глефу и бью.

  Клинок из бивня Стор-Скепна легко пробил затылок и вышел сквозь лоб ассасина.

  'Единорожка' — как-то истерично хохотнул я и опустил тело врага.

  Выдернуть глефу из головы убийцы оказалось гораздо труднее. Кости черепа заклинили лезвие и мне пришлось упереться ногой в его тело, чтобы освободить оружие.

  Я подобрал свою экипировку, выпавшую после смерти, и быстро в неё облачился. Зажёг фонарь и в ужасе замер в центре комнаты.

  'А что если убийц было не трое? Может быть, в коридорах подземелья меня поджидают и, как только я открою дверь, нападут?' — Мне было страшно... очень страшно, ведь воскреснуть уже не смогу. Подняв с пола два коротких изогнутых меча, я заклинил ими дверь.

  'Блин! И в монастыре почти никого нет — заходи кто хочешь!!!' — Проклиная нашу безалаберность, я связался с друзьями, коротко обрисовал им ситуацию и попросил зайти за мной. Да — позор, да — стыдно, ну вот не герой я ни разу, ну не наблюдается у меня суицидальных наклонностей и лезть в опасное место мне как-то не хочется.

  — Серый, открой! — через сорок минут из коридора раздался голос Олега. — Это мы, — для верности, друг грохнул кулаком по двери.

  — Слышу! — в ответ крикнул я. — Орать то зачем? Можно же в приват написать.

  — Эх, забыл, — сокрушённо буркнул парень и повторил: — открывай!

  — В приват! — настаивал я.

  Поймите меня правильно, я не параноик, но кто знает: какими способностями обладают местные убийцы? Может они и голос могут подделывать?

  'Тёзка, это мы' — написал Громыхайло, пока Олег соображал: на кой ляд нужен приват, если он уже и крикнул, и по двери стукнул.

  Я выбил клинки из щелей и распахнул дверь, в небольшой комнате сразу же стало тесно, от ворвавшихся внутрь офицеров ордена.

  — Такс, посмотрим, — деловой гном подошёл к одному из убийц и сорвал с его головы маску. Под ней оказалось умиротворённое лицо тридцатилетнего мужчины, примечательным в нем были два чёрных пятна вокруг глаз, то ли сажа, то ли краска. — Надо же, Бабочки Сумерек.

  — Ну, хоть не ночные, Яри бы мне тогда голову открутила, — нервно пошутил я. Если присмотреться, эти чёрные пятна вокруг глаз убийцы действительно напоминали крылья бабочки.

  — Всё не так весело, как кажется, — рассудительно ответил тёзка — В это братство входят наёмные убийцы, не принадлежащие ни к одному клану. Фанатики, которые верят, что убить или быть убитым — значит удостоиться одобрения богини Амерасу, поскольку смерть — единственная молитва, которая достигает её слуха. Принимая поручение, они клянутся убить намеченную жертву или погибнуть при покушении. — Он помолчал, тем временем Харальд осенил себя жестом защиты: богиню Смерти боялись. Затем Громыхайло заметил с горькой иронией: — Однако многие знают, что Братство соглашается прибегнуть к своей необычной молитве только при условии щедрой оплаты заказанного убийства. Поэтому аристократы и другие важные господа часто вносят богатые пожертвования в храмы Амерасу.

  — Никогда о них не слышал, — честно признался я.

  — Это закрытые сообщества. Насколько мне известно, раньше только несколько игроков сумели стать их членами.

  — СообществА? — я постарался выделить последнюю букву слова, намекая на множественное число.

  — Да. Есть ещё Жало Гибискуса — братство убийц, аналогичное с Бабочками Сумерек.

  — Быстро же они сообразили, — задумчиво сказала Настя. — Хотели нанести двойной удар по ордену.

  — Двойной? — я с любопытством посмотрел на девушку.

  — Конечно, — ответила она. — После сражения на перевале Шагну, репутация Серого Мисаля заметно увеличилась. Не забывай, что ты наш лидер и твоё убийство — это позор для ордена.