— В том, что возникшее, как мне показалась, между нами потепление никому из нас не пошло на пользу. Видимо, это, и правда — совсем не то, что нам обоим нужно. Неоднозначность приносит лишнее смятение и в Вашу жизнь, и в мою. У каждого из нас своя роль, и впредь нам следует строго ее придерживаться. Вы — заключенный, я — военный, получивший приказ организовать Вашу ссылку. Никакой двусмысленности и никаких личных отношений! С этого момента Вам надлежит строго придерживаться тех правил, которые были установлены для Вас в самом начале. Библиотеку я закрываю. Еда в большом зале, два часа прогулки с утра и час вечером — вот единственное время, которое Вы можете проводить вне стен своей комнаты.

— Но... — шагнув вперед, возмущенно возразил Рейши, не ожидавший такой суровости, и потому, еще не понявший серьезности намерений графа. Но тот жестом прервал его.

— Я больше не буду обсуждать с Вами свои приказы, принц! — отрезал он. — Не стоит больше тратить ни мое, ни свое время!

Мальчик с вызовом посмотрел на Хаггарда, но, встретив его взгляд, отшатнулся и опустил глаза. Граф, глядя прямо на него, тихо и жестко добавил:

— В конце весны я подам рапорт о переводе на другое место службы, а пока буду четко следовать предписанному мне протоколу. Надеюсь, за это короткое время нам больше не придется столкнуться друг с другом в какой-нибудь нештатной ситуации.

Потрясенный этими словами, Рейши застыл, как изваяние. Но Хаггард не обратил на его реакцию никакого внимания. Он резко развернулся на каблуках и быстро вышел из зала.

Через пару недель тяжелого депрессивного состояния, Айдар Хаггард все-таки сумел взять себя в руки и справиться с бушующими в его душе чувствами. Он, буквально, заставил себя больше не реагировать на мальчишку, загнав вглубь себя все свои желания и страсти. Ему неплохо это удавалось, но пробудившиеся в нем демоны все чаще поднимали голову.

Он ни разу не усомнился в своем решении подать рапорт. И хотя эта мысль родилась в его голове спонтанно, в порыве гнева и под действием эмоций, теперь он был уверен, что это — единственно правильный во всех отношениях шаг. Так действительно было бы лучше для всех. Жить рядом с принцем, терпеть его несносный характер и его равнодушие, он все равно бы не смог долго. Теперь же, когда он знал, что до конца весны оставалось совсем немного, у него хотя бы появилась надежда, которая помогала ему держаться. Нужно было только стиснуть зубы и немного потерпеть.

Рейши после того разговора вел себя тихо, стараясь как можно меньше попадаться Хаггарду на глаза. Слова графа о смене места службы неожиданно сильно испугали его — тот вариант, что на его месте появится кто-то другой, казался ему чудовищным и заставлял его душу неприятно холодеть. Раньше он даже не задумывался о том, что их относительно устоявшийся мирок может пошатнуться, все же, что происходило внутри этого мирка, по его представлениям, никак не могло повлиять на само его существование. Теперь же ему пришлось задуматься о том, что он может потерять. К тому же отсутствие доступа в библиотеку болезненно подействовало на него — теперь появилось больше времени на раздумья, которые, как правило, были весьма безрадостными. Хаджи, видя его состояние, как мог, утешал его, но он успокаивал старика, не посвящая, между тем, в подробности их разговора с графом, чтобы лишний раз не волновать его. В результате, его одиночество с каждым днем углублялось все больше.

Он уже много раз пожалел о своих опрометчивых и самоуверенных словах, и неоднократно собирался начать с Хаггардом разговор на эту тему, но, каждый раз наталкиваясь на стену отчуждения и просто полярного холода, которыми веяло от всегда сурового и молчаливого теперь графа, откладывал его на потом.

Но однажды он все-таки решился.

Они сидели за завтраком в холодном и еще не успевшем прогреться зале. Рейши покосился на Хаггарда, который, ожидая, когда слуги принесут горячее вино, отвернулся к огню и, достав свой кинжал, счищал с него салфеткой какие-то еле заметные следы.

— Скажите, граф! — проговорил принц тихо и непривычно робко. — А Вы могли бы научить меня какой-нибудь технике боя или каким-нибудь приемам?

— Простите, что? — Хаггард повернул голову и неприязненно посмотрел на мальчика.

— Научить меня драться, — повторил тот, едва сдерживая волнение под пристальным, суровым взглядом сидящего перед ним человека.

— Зачем Вам это?

— Мне бы хотелось это уметь. Хоть немного...

— Разве в Вашей школе не было курса боевых искусств?

— Я не знаю. Там были какие-то уроки, но я...

— Что?

— У меня не получалось... И я...

— Что, не ходили на занятия?

— Да...

Рейши говорил все тише и, в конце концов, совсем умолк. Хаггард холодно смотрел со своего места на его склоненную голову. И кому только пришла в голову мысль, что этот избалованный слабак может представлять угрозу новой власти?! Он даже не мог постоять за себя и защититься, не говоря уже о том, чтобы самому напасть на кого-то. И с чего вдруг он решил попросить его об этом сейчас, когда между ними уже пролегла бездонная пропасть.

— Думаю, я смогу научить Вас кое-чему! — тем не менее, проговорил он после недолгих раздумий. — Начнем прямо сейчас.

— Сейчас?!!

— Да, а почему бы и нет? Пойдемте вниз.

— Да, конечно. Хорошо.

Одевшись, они спустились во двор. Хаггард снял ножны, оставив только короткий меч, потом махнул одному из охранников, и тот передал Рейши такой же. Провернув меч в руке, мужчина произнес:

— Итак. Начнем с самых азов. Повторяйте за мной.

С этого дня начались их совместные тренировки. Ежедневно, ранним утром и ближе к вечеру Хаггард выходил вместе с мальчиком на холодный двор и учил его владеть мечом, нападать и защищаться. Можно было, конечно, делать это и в замке, в относительно теплом зале, но граф не хотел баловать мальчишку, сразу же ставя его в такие условия, которые могли заставить его отступить. Первое время Рейши, и правда, было тяжело справиться с такими, непривычно интенсивными для него нагрузками, но он стойко держался, никогда не роптал и не ныл. Рассматривая это время, как способ хотя бы относительно восстановить их отношения, и, осознавая, что на самом деле должен стать сильнее, он изо всех сил старался делать все правильно и, внимательно прислушиваясь к советам своего учителя, тщательно выполнял все упражнения. Хаггард видел, что принц совершенно не обладает способностями к сражению — он был просто не создан для того, чтобы держать в руках меч и драться, но продолжал обучать его, давя растущие в душе раздражение и гнев. Он понимал, что мальчик сознательно стремится к контакту, но произнесенные им во время того разговора слова, его очевидное, абсолютное неВИдение, его тотальное непонимание, того что происходит, убивало графа. Поэтому и терпение Рейши, и его желание учиться совсем не радовали, а наоборот, неимоверно раздражали его. Часто он специально наносил ему небольшие, но болезненные раны, словно желая сломить его, но тот не сдавался, продолжая твердо стоять на ногах даже тогда, когда ему явно было больно. Хаджи, который всегда был рядом со своим господином и не отходил от него ни на шаг, каждый раз испуганно охал, когда меч графа оставлял на одежде Рейши очередной разрез, который, порой, тут же краснел от крови. Но мальчик был горд и, стараясь не обращать на это внимания, продолжал тренировку. И это его упорство, эта бессмысленная настойчивость больше всего выводили Хаггарда из себя.

И однажды весь этот дьявольский коктейль, столько времени бродивший в его душе, прорвался наружу. Не выдержав напора, броня его ледяного, равнодушного спокойствия раскололась на мелкие осколки, ранив и его самого, и объект его диких, неистовых чувств.

123 ... 789

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓