Было видно, что такое решение гнома сделалось настоящим потрясением для людей регента. Рука предводителя посольства дернулась к мечу. Однако, обнажать его в присутствии гномьих воинов он не посмел, неимоверным усилием сумев сдержать себя.
— Т...ебе это так с рук не сойдет, — едва сумел выдавить посол, глядя на проходивших мимо него Стража и его разношерстных спутников. — Король тебя четвертует!
На миг по лицу заходившего в открывшийся проход последним эльфа проскользнула насмешливая улыбка. Зеврану явно было, что ответить. Но, повинуясь предусмотрительно высказанному заранее приказу Командора, он сдержал себя.
Тяжелые ворота Орзаммара захлопнулись за их спинами.
Часть 10
— Создатель благоволит к нам, — вполголоса проговорил Айан, когда приоткрытая створка ворот встала на место, вновь отделяя гномий город от поверхности. — По крайней мере, мы можем быть уверены, что...
Он умолк, не договорив. Молчали и его спутники. Остановившись на широкой площадке за воротами Орзаммара, они в безмолвии пораженно взирали на открывшийся перед ними вид.
В огромном зале горели всего несколько врезанных в стену светильников. Однако большего их числа и не требовалось. Свет и тепло исходили от проистекавших повсюду потоков из расплавленной плоти земли. Множество глубоких каменных желобов направляли потоки в красивом, правильном порядке, создавая целые фонтаны из лавы. Однако, против ожидания, должная тут быть чудовищная жара не ощущалась. Умело составленные и скрытые воздушные отверстия вытягивали излишнюю гарь, и беспрерывно поставляли в зал свежий воздух.
Кусланд огляделся. Помимо величественных арок и колонн, отстоявших вдоль стен, в зале были большие фигуры гномов, вытесанные из камня с, казалось, особым тщанием. В отличие от других ранее виденных ими гномьих статуй, у каждой из здешних было старательно выделанное лицо с собственными, неповторимыми чертами.
— Суровая это красота, — разглядывая каменные своды и огромные лавовые светильники, медленно проговорил коссит. Зевран негромко кашлянул.
— Я до сих пор не уверен, благодарить или проклинать судьбу за то, что она свела меня с тобой, мой рыжий Страж. Но одно я знаю точно. Если бы не ты, мне никогда не увидать бы такого... такого величия. И...
— Разума торжества, — подняв голову, Морриган созерцала свешивавшиеся с потолка флаги, затем перевела взгляд на каменную тумбу, отгораживавшую любого от слишком близкого, опасного приближения к протекавшему тут же лавовому ручью. — Лишь гномам великолепие такое построить под силу было.
Кусланд, а за ним его спутники сошли по ступеням от ворот к каменной дороге, ведущей через весь огромный зал к другой двери в его противоположном конце. Через каждую вторую колонну в зале стояла почётная стража из гномов в парадных доспехах.
— Интересно, что это за статуи, — вполголоса проговорил Айан, стараясь запечатлеть в памяти каждый шаг по восхитившему его залу. — Наверняка короли... или герои.
Морриган усмехнулась и, проходя мимо богато одетого гнома, что-то чиркавшего по бумаге рядом с одной из статуй, тронула того за плечо.
— Здравствуй, любезный. Будь так добр, просветить нас. Мой друг узнать желает, кого изображают статуи сии.
Гном оторвался от своего занятия. Оглядев их, просмотром остался, видимо, недоволен, но все же нехотя ответил, поводя головой вокруг себя.
— Добро пожаловать, наземники. Хоть и не в добрый час явились вы в Орзаммар. Статуи эти, что вы видите здесь, представляют каждого из Совершенных, в точности повторяя присущие им черты и величие. Мы стремимся приблизиться к безупречности. Так их деяния направляют нашу жизнь.
— Прошу простить мне мою неосведомленность, почтенный гном, — Кусланд как мог почтительно устремил свой взор на лицо статуи, рядом с которой они стояли. Это была большая каменная женщина с резкими, словно тронутыми печатью вечной раздражительности чертами. — Кто это — Совершенные? Это великие герои вашего народа?
Гном покачал головой.
— Разве у вас, людей, нет Совершенных? Но это ведь такая дикость и невежество! Мы, гномы, почитаем предков, что ушли к камню. Совершенные же — это те предки, что живут среди нас. Живые предки!
И, видя, что никто из гостей не понимает, о чем он ведет речь, вынужденно пояснил.
— Когда гном совершает нечто поистине великое, он объявляется Совершенным, он и весь его дом. Пусть даже он происходит из касты неприкасаемых, Совершенный получает почет и уважение среди всех гномов, а дом его становится основоположником благородного имени до конца дней последнего своего славного отпрыска, — он обернулся к статуе. — Это — Совершенная Бранка. Она получила такое звание за величайшее изобретение, изменившее жизнь всех гномов.
— Что же изобрела эта женщина? — с искренним интересом переспросил Айан, видя, что гном ждет проявлений любопытства со стороны слушателей.
— О, она сделала то, чего не под силу ни одному из кузнецов, будь они из людей, эльфов или даже... — гном покосился в сторону Стена и сам для себя неожиданно кашлянул. — Она придумала бездымный уголь. Это сильно облегчило жизнь каждого из мастеровых! Каждого!
Кусланд еще раз уважительно покосился на статую Совершенной. Не вполне понимая, как бездымный уголь мог облегчить чью-то жизнь, он все же преисполнился уважения к той, которая совершила достижение, для него самого невозможное.
— Благодарю тебя, — видя, что гном собирается вернуться к работе, Айан поспешил задать еще вопрос. — Послушай, добрый гном. Я вижу, ты из ученых. Не расскажешь, что теперь творится в вашем королевстве? Отчего после кончины короля новый еще не был избран? Ведь у Эндрина Эдукана, да примет его Соз... камень, насколько мне известно, несколько сыновей. Совет не может решить, кто из них достойнее править Орзаммаром?
Гном смерил его взглядом. Всем своим видом Командор постарался изобразить благожелательную кротость чужеземного гостя, испытывающего уважение к традициям чужого дома.
— Не дело наземников мешаться в политику гномьего народа, — ввернув ученое слово, назидательно и хмуро проговорил суровый гномий муж. — Сперва явились в пору разброда и шатаний, а после будете думать о нас камень знает что.
— И все же?
Ученый помолчал. Некоторое время неприязнь к чужакам боролась в нем с неудержимой словоохотливостью, и, в конце концов, победило второе. Очевидно, слушателей, да еще внимавших с таким интересом, судьба посылала ему нечасто.
— У нас — несчастье, наземник, — он отложил свои бумаги и вздохнул, приготовившись изливать потоки мудрости на невежество и освещать светом учености дремучие дебри сознания незваных длинноногих гостей. — Да что там, раз тебя впустили в город, ты все равно дознаешься. Пусть это будет из моих уст, чем наслушаться россказней торговцев или неприкасаемых. Я-то ведаю, что к чему. В семействе Эдуканов случилось то, что иногда случается даже в среде таких достойных гномов. Триан Эдукан, старший сын Эндрина, был предательски убит одним из его братьев.
— Дай-ка я угадаю. Триан был наследником престола королевства, — негромко проговорил Зевран.
Ученый гном неприязненно покосился на него.
— Все верно, наземник. После его смерти король Эндрин тяжело заболел и ушел к предкам раньше, чем успел назначить преемника. Но бывший с ним в последние часы его жизни лорд Харроумонт утверждает, что король завещал ему проследить за тем, чтобы убийца брата никогда не занял престола Орзаммара.
Гости из наземья переглянулись. Они понимали и не понимали.
— Ну что тут неясного, чужеземцы? — гном досадливо ударил себя по колену, покосившись в сторону невозмутимой стражи. — Принц Белен, младший сын короля Эндрина, обвинил своего брата, Дюрана, в убийстве их старшего брата, наследника трона Эдуканов, Триана. Доказательства у него были, на первый взгляд, неопровержимые. Совет проголосовал за изгнание Дюрана на Глубинные тропы, что было приведено в исполнение с поспешностью, вызвавшей вопросы у слишком многих. Лорд Харроумонт провел собственное расследование, из которого выяснилось, что якобы главные свидетели, показывавшие против Дюрана, были подкуплены, а многие члены Совета, голосовавшие за вынесение обвинительного приговора, действовали по чьему-то наущению, либо были попросту запуганы.
— Так, — не без труда продравшись сквозь дебри гномьей политики, рискнул подытожить Кусланд, делая глубокий вдох. — Если говорить проще, предположительно, принц Белен избавился от обоих своих братьев, чтобы занять трон, но Совет не дает ему этого сделать.
Гном еще раз пугливо дернулся в сторону стражи и кашлянул.
— Вечно вы, наземники, со своими домыслами и упрощениями. Я не изрекал вам своих мыслей. Я просто пересказывал факты.
— Разумеется, почтенный гном, — спорить Айану было вовсе ни к чему. Настроение, приподнятое от легкого и быстрого попадания в Орзаммар раньше, чем это получилось у послов тейрна Логейна, опять резко испортилось. — Но если его братья и отец мертвы, отчего Белен до сих пор не провозглашен королем? Разве Совет решает о назначении королей?
— Именно, — гном горделиво вздернул бороду, но тут же сник. — Правителя выбирает Совет, если король сам не назначает наследника. Эндрин Эдукан умер, так и не назвав имени того, кто должен править Орзаммаром. Оттого теперь выборы короля — дело именно Совета. Пока же этого не произошло. Слишком многие все больше называют Белена, — гном сильно понизил голос, — братоубийцей. Лорд Харроумонт особенно льет воду на мельницу пересудов.
— А нельзя предположить, что этот ваш лорд Харроумонт хочет сам занять трон, и из-за этого плетет небылицы про принца, покупая и запугивая членов Совета? — вмешался Зевран, с интересом прислушивавшийся к беседе. Ученый гном поморщился, точно раскусив что-то очень кислое, и промолчал.
— Получается, в Совете теперь противостояние между принцем Беленом и лордом Харроумонтом, — Айан потер лоб, отчаиваясь все больше. — Оба они, как я полагаю, претендуют на трон. У кого из них больше прав?
— Формально — у принца Белена, — гном пожал плечами. — Он — сын Эндриана, и... все! — внезапно он отвернулся, подхватывая с пола разложенные там записи. — Я слишком заболтался с вами! Я ничего вам не говорил! Меня ждут дела!
Придерживая у груди листы рукописей и писчие принадлежности только что бывший чрезвычайно словоохотливым ученый гном довольно резво ушел куда-то за колонны, скрывшись с глаз в причудливых переплетениях теней и сумрака. Четверо наземных гостей переглянулись.
— Похоже, этот тоже чего-то испугался. Ха, дошло, что мы можем быть чьими-то шпионами?
Командор еще раз взглянул в ту сторону, где скрылся гном.
— Пусть думает, что хочет. Я... предполагал, что все будет непросто, — как их давешний собеседник, Кусланд покосился на стоявшего невдалеке гномьего стража и невольно понизил голос. — Но не настолько.
Они снова шли по величественному залу, мимо стоявших между колонн фигур Совершенных. Временами Командор оглядывался, но ученый гном так и не показывался вновь. Похоже, он и впрямь был напуган, что наболтал много лишнего.
— Что думаешь теперь ты делать?
— Для начала — попробуем добиться аудиенции у Белена, — Кусланд не был уверен, в действительности ли принял верное решение обратиться к обвиняемому в тяжелых преступлениях сыну умершего короля. Вид его был довольно безрадостным. — Все же этот бородатый прав, он — Эдукан. Надеюсь, принц сможет сообщить нам хоть что-то, что сможет нам помочь.
— А если нет?
Айан недовольно поморщился. Было видно, что он толком не представлял пока, как отвечать на этот вопрос.
— Там будет видно. Сделаем все, что от нас потребуется. Если будет нужно — вмешаемся в их... политику. Серых Стражей уважают не только на поверхности. Попробуем сыграть на этом. Но, да простит меня Создатель, без армии гномов я отсюда не уйду.
Часть 11
— Св-ветлые бороды основателей Антивы, — то и дело слышалось восхищенное бормотание слева. — Вы только взгляните на это! И на это! А туда!
Кусланд шел молча, но глядел во все глаза. Смотреть действительно было на что. Зал Героев, как окрестили гномы вместилище статуй своих Совершенных, произвел на наземников неизгладимое впечатление. Но ждавшее их за следующими дверьми зрелище, оставляло даже на всегда хмуром лице коссита печать пораженного удивления и восхищения от того, что доводилось видеть собственными глазами.
Покинув Зал Героев, они оказались в пещере, настолько огромной, что край ее терялся в полумраке дали, ровно как и потолок, который можно было бы разглядеть, только сильно напрягая глаза. От просторной, выложенной шлифованным камнем площадки прямо перед воротами, во многие стороны вели мощенные тем же камнем дороги, широкие настолько, что на них без труда могли бы разъехаться несколько человеческих телег. По одну сторону от дорог теснились выстроенные дома и выбитые входы в прочие пещерные ответвления, по другую зиял обрыв, за которым где-то далеко внизу кипела и бурлила лава. По всей длине обрыва вдоль дороги стояли фигурно выделанные решетки, предохранявшие от падения. Каждая из решеток казалась отдельным произведением искусства, показывая свой, неповторимый, рисунок из переплетения вылитых из металла узоров и завитков, точно ковавшие ее мастера соревновались между собой каждый в большей искусности своей работы. И, одновременно, вместе такие разные части составляли единое гармоничное целое, чем нельзя было не любоваться, в особенности созерцая такое в первый раз. Части решетки были скреплены между собой каменными столбами с вытесанными на них узорами. То тут, то там под решетками стояли прилавки, на которых торговцы выставляли самое разнообразное — от искуснейших ювелирных поделок, до горячей снеди. Стены каменных домов, мимо которых довелось проходить гостям Орзаммара, также поражали странной, грубоватой, но проникавшей глубоко в сознание красотой их обтески. Даже не разбираясь в этом, можно было понять и оценить все мастерство строителей и мудрость зодчих. Весь простиравшийся на многие меры во все стороны город напоминал более огромное жилище зажиточного хозяина, разбиравшегося в умении выстроить добрый, крепкий дом, и украсить его так, чтобы всегда вызывать восхищение и безграничтое уважение у любого гостя.
Переговорив со стражниками возле входа, и дознавшись, что принц Белен по-прежнему занимал дворец Эдуканов, гости направлялись в Алмазный Зал — по описаниям, меньшую пещеру, находившуюся выше главной части Орзаммара. По мере того, как они поднимались к этому месту обитания гномьей знати, город вокруг менялся. В отделке домов появились элементы изящества и причудливой фантазии, решетки, отгораживающие улицы от обрыва, покрылись позолотой. Вместо шлифованного, но неблагородного камня, под ногами негромким стуком в такт шагам отзывался мрамор — в зависимости от вида улицы менявший цвет от желтого и коричневого до почти черного. Навстречу все чаще стали попадаться тумбы из литого стекла, с змеившимися в странном внутреннем узорном переплетении огнями. Лишь спустя какое-то время, в очередной раз бросив взгляд на такую тумбу, Кусланд понял, что смотрит на огненные часы.
