Если Сашка чувствовал себя великолепно, то о Рыжове сказать этого было нельзя. Он не смог отказать себе в удовольствии посмотреть, как будут унижать его соперника, и тоже караулил возвращение Сашки. Он примерно знал, где Фима собирается провести акцию, тем более, что сам ему это место и советовал. Расположившись так, чтобы его было не заметно, а он видел все, Петр нетерпеливо ждал развития событий, представляя в деталях, как будут метелить Сашку, и коротая тем самым время. Все бы хорошо, но он дико замерз, и только ненависть и желание насладиться желанным для него зрелищем позволили ему вытерпеть пытку холодом.

Наконец Сашка появился, и Рыжов замер в предвкушении долгожданного зрелища. Но все пошло совсем не так, как он это себе представлял. Нанятый им Фима и его знакомые вели себя как последние идиоты. Зрелище напоминало дурацкую комедию, когда все суетятся, бестолково машут руками и только мешают друг другу. Эти дурни как козлы скакали вокруг Сашки, толком его ни разу и не ударив. А потом Фима достал нож. Вот тут-то Петька и испугался по настоящему, сейчас Сашку прирежут, а его посадят как организатора убийства. Его даже бросило в жар от такой перспективы. Он собрался уже броситься туда, помешать, хотел крикнуть, но голос сорвался и из горла раздался только еле слышный сип. А когда он прокашлялся, все уже было кончено. Его наймиты валялись кто где на снегу, а Сашка расхаживал промеж них орлом-победителем.

Сплюнув от досады, он поплелся домой. Чтобы согреться он зашел в кафе. Посидел в тепле, выпил три чашки горячего кофе и немного успокоился. Но как выяснилось, его злоключения на сегодня еще не кончились. Когда он подходил к собственному дому, у подъезда его встретил Фима и два его дружка.

Увидев его почерневшую физиономию, Петр даже испытал некое удовлетворение, так этому козлу и надо, зря он ему только сто баксов авансом дал.

— Ты ничего не хочешь нам дать Петя? — Фима говорил как-то странно и зубов у него стало еще меньше.

— А вы сделали дело? — Рыжов спросил это с ехидцей, но Новиков ничего не заметил.

— Да, и оно оказалось труднее, чем ты обещал, поэтому надо хотя бы сотенку накинуть.

— А член дохлого осла в жопу не хочешь?

— Что?!

— Что слышал! Вы, кретины, его даже пальцем не тронули.

— Кто тебе это сказал?

— Да я сам все видел. Крутые парни, да он разложил вас как последних блядей.

— Ах так, ты все видел и не помог? — Фима схватил его за отворот куртки.

— Да пошел ты! — Петр зло сорвал его руку и оттолкнув шагнул вперед.

— Сука!

Фима размахнулся и удар предназначавшийся Сашке обрушился на лицо Петра. Тот охнул и попытался ответить, но другой парень врезал ему в ухо так, что в голове зазвенело. Третий бросился сзади и повис схватившись за шею. Рыжов попытался его стряхнуть и пропустил удар ногой в промежность. От дикой боли внизу живота он согнулся, а эти подонки, повалив его, начали пинать скорчившееся тело ногами.

Неизвестно чем бы это все это могло кончиться, потому что Фима совсем озверел, но тут Рыжову первый раз за сегодняшний день повезло. Распахнулось окно и какая-то тетка заорала:

— Что это вы делаете! Я сейчас милицию вызову!

Этого оказалось достаточно. Новиков и его приятели тут же бросились бежать. Рыжов пошатываясь поднялся на ноги.

— Молодой человек, может скорую вызвать? — Голос у тетки был притворно участливый.

— Спасибо не надо. — Хрипло ответил Петр, и окно с треском захлопнулось.

Сплюнув кровью, он охая доковылял до подъезда и набрал входной код. Долг Сашки перед ним вырос до астрономических размеров.

6. Жизнь на верху

Вот представьте себе: чистое поле — ни кустика, ни деревца, и вдруг из-за угла выезжает танк!

Армейская быль.

К концу сорок седьмого года войска Рамиза Канга взяли под свой контроль большую часть страны. Гражданская война 46-47 годов была выиграна. Армии красных гартов и отряды других претендентов на престол Сингала были разбиты. Сами претенденты или погибли или отказались от своих притязаний и присягнули на верность Рамизу. Великобритания признала независимость страны и Рамиз, под именем Рамиза шестого Канга, вместе со своей женой Марией, короновался в священном для всех сингальцев храме Батайя.

Только в трудно проходимых болотистых джунглях, на северо-востоке страны, еще скрывались какие-то жалкие остатки разбитых армий, отказавшиеся капитулировать. Но они были бессильны и не опасны.

Все полтора года гражданской войны Мария провела рядом с мужем. Сначала он пытался оставлять ее в Дахе, где располагался английский гарнизон и было относительно безопасно. Но разве она могла оставить его одного. После нескольких безуспешных попыток, он сдался, тем более, что она доказала свою полезность и в качестве военного советника. Ее колоссальный опыт партизанской войны пригодился и здесь, но уже несколько в другом качестве. Она смотрела на проводимые операции с точки зрения противника и ее предположения о том, что могут предпринять их враги часто оказывались верными. Рамиз знал о ее прошлом, и к советам жены по военным вопросам относился серьезно. Он искренне считал, что в его победах есть и ее доля, причем значительная. А она больше всего была довольна тем, что ее предложения спасли многие сотни жизней солдат их армии.

Несколько раз за это время она имела возможность продемонстрировать свою убийственную меткость. И Рамиз говорил, что она его лучший личный телохранитель, с которым он не может расстаться даже во сне. Только когда она забеременела и это уже невозможно было скрывать, он смог отправить ее в Даху. Здесь она за три месяца до коронации и родила ему сына.

Коронация и провозглашение независимости были объявлены всенародным праздником. А потом последовали несколько лет безоблачного счастья. С каждым годом их взаимное чувство только крепло. Мария с некоторым изумлением как-то заметила, что ждет свиданий с мужем после нескольких лет неразлучной совместной жизни, даже с большим нетерпением, чем в начале их связи.

Но долго наслаждаться спокойствием им не дали. Новый этап борьбы за власть в Сингале разгорелся в 53 году. Рамиз совершил ошибку, посчитав, что после коронации, его положение в качестве главы государства незыблемо, он ослабил контроль за своими возможными противниками. Несколько лет мирной жизни вроде бы подтверждали его правоту и молодой король потерял бдительность.

Дядя Рамиза, Буджит Канг, претендовавший на трон еще в 45 году после смерти Улама, как и все принес присягу верности новому королю, но с поражением не смирился. Когда началась война в Корее, а противостояние между США и СССР достигло, как ему показалось максимума, он совершил хитрый ход. Отправившись с визитом в Китай он встретился с 'великим кормчим' Мао и после нескольких бесед объявив вдруг себя сторонником не капиталистического пути развития. Буджит видимо посчитал, что быть диктатором лучше, чем вечным претендентом, тем более, что в прямом столкновении с Рамизом один на один он проиграл. Получив финансовую поддержку в СССР и в Китае, он смог объединить разрозненные антиправительственные силы в единый фронт возрождения Сингала. Усиленный китайскими добровольцами и инструкторами из СССР он начал поход на Даху, и не первых порах добился впечатляющих успехов.

Большой королевский совет, собравшийся в гранатовом зале проходил в напряженной и нервозной обстановке. Бои с отрядами фронта возрождения Сингала шли уже на окраине Дахи. В самом городе действовали банды всевозможного отребья, вылезшего из всех щелей в ожидании поживы и пользующиеся моментом безвластия. В бедняцкие кварталы вообще было лучше не соваться. Подстрекаемые агитаторами они бурли недовольством и гневом. Полиция и армейские патрули с трудом сохраняли хотя бы видимость порядка в некогда относительно благополучных районах. Какое-то подобие власти удавалось поддерживать только в радиусе нескольких кварталов от королевского дворца. Куда стягивались практически все, оставшиеся верными Рамизу, войска.

В порт, под предлогом обеспечения безопасности сотрудников иностранных дипломатических миссий и представительств вошел легкий американский крейсер. На берег высадилось до роты морских пехотинцев, взявших под свою охрану американское и британское посольства.

Сановники собрались для решения вопроса имевшего жизненно важное значение для государства. Вопрос решался один и Рамиз сразу сформулировал его.

— Нам угодно выслушать мнение наших подданных. Оставаться ли в нашем дворце в Дахе или принять предложение посла США и на их корабле покинуть страну, дабы извне руководить нашими войсками по укрощению противоправных мятежников.

Все министры и советники высказывались за то, чтобы покинуть город. Против был только полковник Син Бао командовавший гарнизоном дворца и в некоторой степени случайно попавший на заседание совета. Каждое утро он лично докладывал королю о состоянии обороны дворца и прилегающей территории. Сегодня придя на доклад он узнал, что на это время уже назначен внеочередной совет. Бао уже собрался уйти, но зашедшая в приемную королева Мария, приказала явиться на совет и ему.

Его эмоциональное выступление сводилось к тому, что если король оставит дворец, это будет сигналом для всего возомнившего о себе сброда, что город готов пасть. Без короля мы лишимся половины еще преданных короне частей, а те кто останутся, будут сражаться в два раза менее храбро. Руководить обороной города с борта американского корабля — это фикция.

— Да если бы я был королем, разве я смог бы покинуть дворец и страну в такой момент. — Забывшись выпалил он, и только возмущенное шиканье придворных, чуть ли не пальцем указывающих на идиота в форме, изрекшего такую глупость, отрезвили его. — Простите ваше величество, — пробормотал он, стушевался и сел на место.

Придворные еще какое-то время возмущались, это надо же: 'если бы он был королем', да это чуть ли не бунт!

Рамиз нетерпеливым взмахом руки призвал всех к порядку. Ропот прекратился и обсуждение вернулось в прежнее русло. Все единогласно рекомендовали отъезд, упирая на то, что жизнь короля бесценна и сохранить ее есть их первейшая обязанность. Глядя на то, как пафосно сановники уговаривают его покинуть Даху, Рамиз не мог отделаться от мысли, что руководят, так заботящимися о его жизни, подданными отнюдь не возвышенные чувства, а примитивный страх за свою шкуру. Ведь вместе с ним и они все надеются укрыться за спинами американских солдат или того хуже, сразу перекинуться на сторону того, кого они считают в данный момент победителем.

— Что я здесь слышу?! — Вскочившая со своего места Мария, сверкая глазами, обращалась к совету. — Да это какое-то сборище трусов, а не королевский совет! Какие слова: вынужденное отбытие, временная передислокация, тактическая отлучка. Почему не сказать прямо — бегство!

— Что она говорит! Почему она оскорбляет совет? Кто дал право женщине, пусть и королеве, лезть в дела государства?!

Ропот нарастал, сановники взывали к мудрости короля, а Рамиз любовался женой. Он был тысячу раз прав, когда вопреки воле всех, взял в жены безродную чужеземную авантюристку. Такую женщину нельзя было упускать, даже если ты король. Было бы недостойным его чести, делать ее своей любовницей или наложницей, такие как она созданы для трона. Да в ее мизинце больше мужества, чем во всех этих разодетых, мнящих себя опорой государства, трусах. А как она хороша, в гневе просто не отразима, он поймал себя на мысли, что несмотря на серьезность и трагизм момента, он готов овладеть ею прямо сейчас и улыбнулся про себя, таким фривольным мыслям. Рамиз не собирался вмешиваться, Мария справиться сама, пожалеть ее, прийти на помощь — это выказать неуверенность в ее силах, а она не нуждается в жалости.

— Молчать! И не сметь перебивать королеву! Если хоть кто скажет слово, пока я не выскажу все, что считаю нужным, того я лично пристрелю за неуважение к короне Сингала.

Она обвела толпу придворных пылающим взором и они притихли. Марию знали уже достаточно давно и очень хорошо усвоили, что слов на ветер она не бросает. Король молчал, и не одергивал свою жену, а храбрецов, бросать ей вызов в условиях, когда все висит на волоске, и тем оправдывает любые ее действия, не нашлось. Она ведь действительно пристрелит и не поморщится, недаром ходят слухи, что она убила людей больше чем любой профессиональный убийца. Ей же пристрелить человека, легче чем сплюнуть.

— Скажу одно. Бегство — это не способ решения проблемы для владыки Сингала. Оно самый верный способ отдать власть мятежникам, и поэтому является наиболее вредным образом действия. Да оно может привести к продлению жизни, но какой ценой? В конце концов все мы смертны, но я предпочитаю умереть королевой, А не скитаться изгнанницей по чужим углам. Я остаюсь по любому, а вы смотрите, как бы потом не предпочесть смерть, такому спасению.

Ее страстность на какое-то время передалась и колеблющимся. Совет, пусть и с небольшим перевесом, но рекомендовал королю отказаться сейчас от предложения американцев и сражаться за Даху до конца.

Посол США в Сингале принимал у себя командира крейсера, вошедшего в его территориальные воды.

— Еще несколько дней и я вынужден буду покинуть это славное место.

— Что дела так плохи?

— Да не то слово, партизаны давят во всю.

— А как король?

— Король молодец, симпатичный мужик, но ему конец. У него осталась буквально горстка людей.

— И помочь нельзя?

— А чем поможешь? Советы напичкали повстанцев оружием, китайских добровольцев чуть ли не больше чем местных смутьянов.

— Так како рожна мы не вмешиваемся?

— Большая политика, Рамиз не очень устраивает Вашингтон и Лондон своей независимой политикой. Считается, что Буджит будет более управляем.

— А как же его про советские заявления?

— Это ничего не значит, просто он берет у всех, кто может дать. Он подписал секретный протокол, по которому будет следовать всем указаниям из Вашингтона.

— С таким же успехом, он мог подписать подобную бумагу и с Советами.

— Не удивлюсь. Он первостатейная сволочь и порядочности в нем нет ни на грош.

— Так почему мы фактически помогаем такому мерзавцу?

— А потому, что облеченные властью дяди в Вашингтоне решили, что так будет лучше для Америки.

— Но ведь это не так!

— Конечно не так, и этот ублюдок еще преподнесет нам сюрпризов. Я докладывал наверх, но меня никто не хочет слушать. Сейчас все носятся с Кореей, а до Сингала никому нет дела.

Постучав, вошел секретарь.

— К вам какая-то дама.

— Кто такая? — Удивился посол.

— Она не назвалась.

— Местная?

— Нет, судя по рукам это белая женщина из высшего общества.

— Зови.

— Интересно. — Пробормотал он, когда секретарь вышел. — Насколько я знаю, белых женщин в Сингале уже и не осталось. Неужели... — посол замолк на полуслове.

А в дверь уже вошла стройная дама, она откинула вуаль скрывавшую лицо и капитан, с любопытством смотревший на появившуюся в кабинете женщину, был поражен красотою смутно знакомого облика. Посол ахнул удивленный неожиданностью подобного посещения.