Коллапсар

Поттер кралась к туалету плаксы Миртл. Выглянула из-за угла. Директор или Снейп сделал те же выводы из ее слов, раз перед дверью дежурили Гилдерой Локхарт и Септима Вектор. Локхарт заметно нервничал, расхаживал туда-обратно, искоса поглядывая на напарницу. Профессор Вектор была бледна.

— Ох, Септима, так бессердечно отправлять вас сюда, на передовую, — вдруг воскликнул Локхарт. Женщина вздрогнула. — Я привык иметь дело с опасными тварями и балансировать на грани смерти, но даже меня охватывает трепет при мысли о чудовище самого Салазара Слизерина! Что уж говорить о вас, дорогая Септима. Вас, должно быть, пугает одна мысль о том, что монстр может оказаться рядом!

— Я знаю свой долг, — напряженно сказала Вектор, сжимая палочку.

Гарри почувствовала уважение к женщине за ее твердость. Локхарт поубавил патетику, взмахнул руками.

— Ах, я вижу, вы серьезно относитесь к своим обязанностям! Я и сам такой, готов рискнуть ради детишек жизнью! Ох, глядите-ка. — Взгляд его остановился прямо на том месте, где стояла Гарри. — Кто это у нас?

— Что там? — забеспокоилась Вектор.

— Очевидно, кто-то из учеников, — озабоченно сказал Локхарт. — Я заметил край мантии. Проверите, Септима? Студентам не стоит разгуливать по школе в такое время!

Профессор кивнула и направилась к Гарриет. Девочка не знала, что делать. Действительно ли мужчина увидел ее? Неужели мантия оголила ноги?

Вектор прошла половину пути, когда Локхарт стремительно вскинул палочку, направляя ее в спину коллеге:

— Обливиэйт!

Профессор застыла. Некоторое время Локхарт удерживал палочку, затем опустил.

— Вот так-то! — зловеще улыбнулся он, одернул жилет и пригладил волосы. Затем развернулся и стремительно покинул их.

Вектор не шевелилась. Гарри ничем не могла помочь, разве что позвать взрослых, но тогда она потеряет время и шанс...

В туалете было пусто. Гарри огляделась, прикидывая, откуда могла вылезать крупная змея. Вряд ли сверху, скорее из стены или пола. Должен быть какой-то потайной рычаг или кодовое слово.

...только наследник Слизерина может открыть комнату...

... Салазар Слизерин был змееустом...

— Ладно, — прошептала Гарриет. Закрыла глаза, вспоминая змеюку, созданную Паркинсон. Длинное черное тело, извиваясь, приближается, скручивается в клубок перед атакой. — Откройся!

Одна из раковин замерцала и со свистом рухнула вниз. Гарри присела около прохода, прислушалась. Ни звука. Тогда она запихнула мантию в карман, палочку за пазуху, чтобы не сломалась, и полезла внутрь. Оказалась в трубе, достаточно покатой, чтобы спуститься с комфортом, но быстро. Десятки ответвлений уходили в стороны. Наконец она поняла, как змей ползал в стенах: по трубам.

Внизу ее ожидал каменный туннель со спертым влажным воздухом. Шепнув заклинание, Гарри добилась неяркого, но устойчивого света. Прошла по костям грызунов, миновала сброшенную шкуру и оказалась перед стеной с барельефом змей.

— Откройся!

За ней простирался огромный зал с колоннами и гигантской человекоподобной статуей. В основании скульптуры виднелось что-то темное. У Гарри перехватило дыхание, стоило различить кудри.

— Гермиона!.. — выдохнула она и бросилась вперед. Упала на колени перед подругой, склонилась над бледным лицом. Легкий ветерок пощекотал ухо: девочка дышала. — Хорошо, это хорошо. Гермиона, — потрясла ее. — Давай, Гермиона, надо сваливать отсюда!

— Она никуда не уйдет, — мягко сказал кто-то. Гарри вскочила. Из тени между колонн выступил юноша лет шестнадцати. Его силуэт по краям был немного размыт.

— Ты кто? — агрессивно спросила Гарриет.

— Воспоминание, — задумчиво ответил он. — Пятьдесят лет хранившееся в дневнике.

Теперь Гарри заметила неподалеку тонкую черную тетрадь.

...чужие вещи могут быть опасны...

...магическое истощение, милочка...

Губы сжались в ниточку.

— Том Риддл, — зло сказала она. — Что ты с ней сделал?!

— Дал знания, — произнес мягко, почти ласково. Моментально лицо исказило торжество: — Столько, сколько она не смогла принять. Жалкая! О, каким наслаждением было поставить самоуверенную грязнокровку на место!

— Заткнись, — выдавила Гарри, тяжело дыша. — Ты — никто. Пиявка, паразитирующая на чужой силе. Без Гермионы ты сдохнешь в два счета!

— Я бы не был так уверен, девочка, — пугающе улыбнулся Риддл. — Ее жизненные силы на исходе, а я... — тут он указал на свою фигуру, и Гарри заметила, что она уплотнилась. — Я становлюсь сильнее. Скоро она умрет, а я получу жизнь.

— Не позволю! — крикнула Поттер, выставляя палочку. Она не знала атакующих заклинаний, удачно колдовала через раз на третий и чувствовала подступающую беспомощность.

Риддл искривил губы.

— Тогда ты станешь первой жертвой! Говори со мной, Салазар Слизерин, величайший из хогвартской четверки!

Каменный рот статуи с грохотом раскрылся. Эхо принесло отзвуки шелеста чешуи о стены. Змей приближался, а вместе с ним несвязное шипение, которое преследовало Гарри с середины года.

Девочка смотрела на Риддла, повернувшись к проему спиной. Вот его взгляд сосредоточился на конкретной точке. Оставалось рискнуть.

— Не трогай меня и эту девочку, змей, — прошипела Гарриет. Риддл вздрогнул, посмотрел недоверчиво.

— Не слушай ее! — воскликнул с тревогой. — Убей обеих!

— Нет, — повторила Гарри.

Монотонный шепот прекратился. Набравшись храбрости, она завернулась в мантию и жутким усилием воли заставила себя повернуться.

...успокойтесь, Аргус. Это страшное проклятие, четверокурснику оно не под силу...

...Драко смотрит на источник шума...

...почерневшее привидение...

Гермиона физически не могла сотворить такие чары, даже знай она о них. Гермиона не видела сквозь мантию-невидимку. Обмануть можно глаза, не слух. Поттер оперировала ложной предпосылкой. Не человек обращал студентов в камень. Это всегда было чудовище Слизерина.

Змей свернулся недалеко от статуи. Огромный, в обхват дерева, ярко-зеленый, с тупой мордой и желтыми глазами.

— Покажись... говорящий... — выдохнул он с перерывами.

Гарри сглотнула. Скинула невесомую ткань с головы. Боковым зрением заметила, как тревога Риддла сменяется паникой.

— Чего... ты... хочешь...

— А чего хочешь ты? — с нажимом спросила Гарриет. — Зачем убивать учеников школы? Этот приказал тебе?

— Хватит болтать! — прикрикнул Риддл. — Девчонка не нужна нам! Убей!

— Скажи, чего хочешь сам, слизеринский змей, — повторила Поттер. — Что тебе нужно?

— Покой... — прошипел он вдруг. И хотя змеиный язык плохо передавал эмоции, ей почудилась глубокая боль в его словах. — Я устал... так устал... годы голода... забвения... голода...

Змей определенно скатывался в депрессию. Гарри осторожно уточнила:

— Салазар Слизерин оставил тебя здесь?

— Нет... другой волшебник... нашел мою мать... были другие... до нее...

- Так ты наследник, — догадалась Гарриет. — Сколько же ты не спишь?

— Какая разница!.. — злился Риддл, но тварь не слушала.

— Долго... долгие годы... создатель ушел... велел ждать... не вернулся... не мог спать... голод... мало пищи... я взрослел... голод...

На какое-то дикое мгновение Гарриет стало его жаль. А вот Риддл разве что не дымился от ярости.

— Я пришел к тебе пятьдесят лет назад, — проскрежетал он. — Я повел тебя на охоту и...

— Человек соврал!

Шипение, исполненное гнева, заглушило конец фразы. Змей приподнялся над полом, выше и выше, как огромная зеленая колонна. Гарри перестала дышать, Риддл побледнел.

— Этого ты хочешь? — спросила девочка, справившись с собой. На высоте его головы было темно, Гарри видела только два глаза. — Еды и сна? Как я могу помочь тебе?

Он приблизился с такой скоростью, что Гарри просто не успела отпрянуть. Чешуйчатая морда зависла напротив, огромная и смертоносная. Подозрительно ослабли ноги.

— Разреши мне, — шептал змей. — Разреши выйти... отправиться на охоту... разреши уснуть... скажи мне!

— Нет! — начал Риддл. Кончик зеленого хвоста сшиб его с ног. Юноша ударился о колонну и затих.

— Глупый осколок, — сказал змей. — Думал, клятва держит меня... клятва живому, не мертвому!

— Выслушай меня, наследник слизеринского Ужаса, — сказала Гарриет. Голос заметно дрожал. — Ты не причинишь вреда людям. Не покинешь замок надолго. На этих условиях я разрешаю тебе охотиться и спать столько, сколько сам пожелаешь. Ты согласен?

Пауза обернулась вечностью. Гарриет отвела взгляд и обнаружила вокруг змеиные кольца. Небольшое усилие, и от нее останется изломанное тело.

— Да, — коротко прошипел змей. — Не вредить людям и вернуться домой. Я согласен, змееуст.

— Договорились, — выдохнула Гарри. — Тогда ты свободен.

Чудовище стремительно скрылось. Девочка подумала, что сразу, как выберется отсюда, пойдет к Снейпу. В прошлый раз преподаватели не нашли змея, но теперь он не прячется в Комнате и скован клятвой. Шансы приблизительно равны.

— Что ты наделала... — донесся стон. Риддл поднимался на ноги. — Ты все испортила!

— Мне это свойственно, — кивнула она, припомнив тетушкины вопли. — А теперь освободи Гермиону. Ты проиграл.

— Вот еще! — безумно расхохотался юноша. — Девчонка почти мертва! Я материален! Ты не сможешь меня остановить!

Бросился к Гарриет, стиснув кулаки. Она метнулась под прикрытие колонн на инстинктах, раньше, чем осознала его намерения. Укрылась мантией.

— Где ты?! — кричал Риддл, размахивая руками в попытке обнаружить ее на ощупь. — Сама ко мне придешь!

Остановился у Гермионы, бдительно оглядываясь. Гарри сжала зубы. Времени мало, но нечего и думать идти вперед с голыми руками, он старше и сильнее. Расчет на палочку. У нее одна попытка, на вторую не хватит сил.

Размышляя, краем глаза заметила шевеление. Дневник Риддла выглядел как безобидная тетрадь, но ощущался клубком жгутов, сложным переплетением грязно-серых нитей. Однажды она видела подобное. Зеркало Еиналеж. Темный артефакт. Девочка крадучись приблизилась, замирая, когда противник прислушивался. Опустилась на корточки, накрыла предмет полой, потянулась к черной поверхности. Рука легла на обложку, но нити завибрировали. Пальцы заледенели.

Шерстяной двойник проступал четче. Гарри достала палочку, ткнула в самый центр, подцепила нить и потянула. Она вдруг поддалась. Узор нарушился. Риддл прижал ладонь к животу.

— Что ты сделала? — агрессивно спросил он. — Как ты это сделала? Покажись!

Гарри принялась распутывать нити. Одну, непослушную, случайно порвала. Юноша вскрикнул, на его щеке возник и мгновенно набух кровью страшный порез.

— Не смей! — буйствовал он, крича и шипя попеременно на двух языках. — Оставь меня! Прочь!

Она перестала осторожничать, разрывая новые нити. Плетение ослабло, местами истончилось. Тому становилось хуже с каждым усилием.

— Остановись!.. — рыдал он, уже не пытаясь угрожать или искать ее. — Прошу!

Внутри, под нитяным слоем, переливалась серебром какая-то субстанция. Гарриет распутала большой узел, часть материи расплелась. В тот же миг вещество всколыхнулось и поднялось к ее груди.

От резкой боли потеряла сознание.

* * *

Гарри очнулась в больничном крыле. На соседней койке Гермиона сосредоточенно переплетала волосы.

— Герм... — голос осип. Подруга подняла голову и слабо улыбнулась.

— Привет, — сказала негромко. — Позвать Помфри?

Качнула головой. Она чувствовала слабость, но не боль. Поговорить без свидетелей было важнее.

— Что...?

— Нас принесли три дня назад, — правильно поняла Грейнджер. — Рон поднял тревогу. Профессор МакГонагалл опросила преподавателей. Профессор Вектор дежурила у туалета Миртл и подверглась заклятию забвения. Локхарта не нашли. Профессор Снейп увидел открытый лаз и спустился. Там были только мы. Профессора вытащили нас и доставили сюда.

— Что с Комнатой? — выговорила Гарри, глотнув воды из стакана на тумбочке.

— Вход заложили.

— Откуда ты?..

— Директор заходил. — Гермиона продолжала расплетать и снова собирать косу. На Поттер она не смотрела. — Разговаривал со мной. Том Риддл — это сильный темный маг, когда-то учившийся в Хогвартсе. Он околдовал меня. Я не понесу наказание за содеянное.

— Твоей вины действительно нет, — осторожно сказала Гарри, приподнимаясь.

Слова возымели неожиданный эффект. Подруга уставилась на нее слезящимися глазами.

— Я виню себя не за то, что открыла Комнату и выпустила василиска, Гарриет. Я даже не помню этого. Я виню себя за гордыню. Думаешь, я не поняла сразу, что разумный дневник — подозрительный артефакт? Я должна была отнести его МакГонагалл! Но я же лучшая, дошла до программы четвертого курса, знаю множество дополнительных заклинаний, которые мы никогда не будем изучать на уроках. Я ведь взяла литературу по защите разума, думала, обезопасила себя со всех сторон. Меньше двух месяцев потребовалось дневнику, чтобы подчинить меня, понимаешь? Не спасли хваленые способности! Ни от действий, ни от провалов в памяти, ни от запрета рассказывать кому бы то ни было. А ведь я пыталась, Гарриет, я поняла, что со мной что-то происходит. Но даже мысль поделиться исчезала раньше, чем я могла ее воплотить.

— Враг был слишком силен, — хрипло сказала Гарри, вспоминая плотное плетение. — Подумай о другом: в самом сердце Хогвартса на глазах сотни учащихся и всего преподавательского состава какой-то темный артефакт смог частично контролировать тебя, и никто, никто из этих волшебников не заметил ничего подозрительного. На их стороне знания, сила, опыт, и всё оказалось бесполезным.

Гермиона слушала, пока не закрыла лицо руками, пряча слезы. Так похоже на нее: взять на себя всю ответственность, взвалить на плечи тяжелую ношу. Снова требовать невозможного.

Гарри долго преодолевала расстояние между койками, затем с облегчением рухнула и обняла сокурсницу. Она сотрясалась всем телом. Поттер гладила ее по спине, а в душе расцветал гнев. Взрослые маги, считающие себя достаточно одаренными, чтобы учить их волшебству, оценивать способности и контролировать поведение, не пришли на помощь двенадцатилетней студентке, умнейшей ведьме, которая всегда на виду. Девочке, которая терзается муками вины, хотя всё, что она сделала, — противостояла колдовству, как и сколько могла.

— Мы справимся с этим, Гермиона, — пообещала Гарри. Тяжелые мысли притаились на краю сознания. — Мы станем сильнее.

* * *

Девочки провели в медкрыле несколько недель. Тридцатого мая Драко, Колин и миссис Норрис получили порцию зелья. Пребывание в окаменевшем состоянии никак не сказалось на мышечном тонусе, для них месяцев бездействия не существовало. Гарриет собиралась проведать Малфоя, но каждый раз что-то мешало: то посетители, а их было не счесть, от ребят до преподавателей (с Роном они помирились сразу и навсегда), то депрессия Гермионы (мадам констатировала нервный срыв, психика восстанавливалась после вмешательства).