Александр. Великий поход - 3

Этими словами, Александр вносил раскол в стройные ряды египетского жречества, долгое время, спаянное в одно целое, благодаря ненависти к захватчикам.

Испокон веков в Египте выстраивалась четкая трех ярусная модель владычества; жрецы, воины и ремесленники, над которым восседал живой бог фараон или пер о. Часто приходившие на берега Нила завоеватели не смогли сломать эту систему, оказавшейся слишком жизнеспособной. Поэтому, решаясь покорить Египет, Александр посчитал верхом глупости вести борьбу с этой моделью, как делали до него персы, ассирийцы, нубийцы и гиксосы. Единственным правильным решением было возглавить эту модель, объявив себя фараоном и положить начало новой династии правителей.

Все это доходчиво и понятно обрисовал македонскому царю Эвмен, используя помощь Нефтеха во избежание многочисленных подводных камней, египетских особенностях. Так зародился союз между греком Эвменом и египтянином Нефтехом, которым предстояло много пройти бок об бок.

— Если Александр хочет иметь крепкий тыл в Египте ему необходимо получить титул фараона из рук верховных жрецов столицы. Обязательно короноваться в Мемфисе и Фивах, а также посетить храм Амона для получения титула бога, дарующего ему власть над всем Египтом и египтянами.

Так к краткой форме обрисовал Нефтех основные задачи македонского царя, совершенно не подозревая насколько точно, совпадали они с истинными намерениями царя, о котором дуумвиры понятия не имели. Когда Эвмен доложил ему свой план, Александр с восторгом его принял, взяв с кардийца клятву о том, что о нем не будет известно никому другому.

По прибытию в Мемфис Нефтех не спешил объявляться. Продолжая находиться в македонском лагере и исполняя роль писца царской канцелярии, он самым тщательным образом выстраивал дальнейшие действия македонского царя.

Через несколько дней, при встрече со жрецами, кардиец недвусмысленно намекнул, чтобы в качестве ответного хода на обещанные Александром милости для жрецов, было бы неплохо предложение ему титула фараона.

Говоря это, царский секретарь соблюдал определенную осторожность, так как знал от Нефтеха, что часть жрецов, всегда была настроенная на избрание фараонов из своей среды, как это было с фараонами Неферетом и Нектанебом. Обладая финансовыми возможностями, они нанимали греческих наемников и, подняв восстание против персов, добивались независимости Египта.

Они носили условное обозначение как сторонники войны и во главе их стояли, как правило, жрецы бога Ра. В противовес им имелись сторонники мирного сосуществования с властью, к которым относились служители культа Птаха и Тота. Именно к ним обратился за поддержкой Эвмен, и жрецы партии мира сумели добиться от жреческого сообщества столицы согласия на предложение Александру титула фараона, в обмен на скорейшее исполнение царем своих обещаний.

Эта церемония была проведена во время посещения македонским царем храма Птаха, когда при огромном стечении народа, верховный жрец храма громко объявил пришедшего на торжество Александра египетским фараоном.

Заранее готовый к этому, ученик Аристотеля разыграл прекрасный спектакль, когда торжественно поблагодарил жрецов храма за столь великую для него честь и клятвенно обещал блюсти интересы своего народа и защищать его от внешних врагов.

Эффект от всего проделанного был потрясающим. Пребывающие более ста лет под оккупации египтяне в один момент обрели могучего государя, который разом объединил в одно единое два разных народа. Сотни рук прихожан тянулись к македонцу при его выходе из храма, стараясь коснуться рукой своего нового повелителя и защитника.

Александр милостиво позволял это им сделать, при этом царь был искренен, и слезы радости виднелись на его лице. От созерцания такого зрелища, люди еще больше приходили в экстаз и толпами бросались ниц лицом перед своим новым фараоном, выказывая своему повелителю любовь и согласие.

В такой обстановке партия войны не рискнула идти на обострение отношений с давними конкурентами и предпочла затаиться до поры до времени.

Официальное коронование нового фараона произошла спустя несколько дней в храме бога Птаха. Александр прибыл к месту проведения церемонии на своем верном Букефале покрытом золоченой попоной. Не пожелав сменить боевые доспехи на праздничную одежду, молодой полководец лишний раз подчеркивал, что занят войной и это придавало ему особый шарм в происходящем.

Твердой и уверенной походкой взошел он на ступени храма и, пойдя прохладную колоннаду, вошел в главный зал. Здесь выстроившись в две шеренги, стояли главные и верховные жрецы всех мемфиских храмов приславших своих представителей на это торжество. Радостными криками приветствовали они того, кто решил возродить их могущество и влияние в этой стране, в обмен на красную корону нижнего Египта.

Главный жрец Птаха начал громко петь торжественную молитву, которую дружно подхватили все остальные. Долго, очень долго не слышали ее стены египетских храмов лишенные возможности короновать фараонов. И вот теперь власть брал молодой и энергичный человек в правление, которого многие вкладывали свои многочисленные интересы.

По пение жрецов, Александр величаво расправил плечи и с гордо поднятой головой подошел к царскому трону, установленному на постаменте в центре храма и неторопливо сел на него. Глядя как новый фараон грациозно и непринужденно, совершил новый владыка эту процедуру, у многих стоящих в этом храме мелькнула мысль о возвращении былых благих времен.

Гимн восхваления сменился гимном прославления и под его звуки, двое молодых жрецов внесли царский венец, состоящий из двух корон белого и красного цветов, вставленных друг в друга.

Согласно египетской традиции, коронуясь в Мемфисе Александр, приобретал право только на красную корону. За белой короной, символом Верхнего Египта, ему предстояло плыть в Фивы, где должна состояться ещё одна коронация.

Двойная корона легко и плотно легла на золотистую голову юного монарха, провозглашая отныне его фараоном Египта. Продолжая ритуал, Александр протянул обе руки вперед, и стоящий с боку жрец поспешил вложить в них атрибуты власти фараона. Изогнутый крючком посох и символический бич, состоявший из нескольких полос бегемотовой кожи с маленькими золотыми шарами на конце.

Взяв в руки атрибуты фараоновой власти, Александр немедленно скрестил их на груди, вызвав мощный гул одобрения в рядах жрецов. Это проявление было бы гораздо тише, если бы они знали, что весь ритуал коронования, с подачи Нефтеха был отрепетирован по несколько раз Эвменом и Александром в палатке царского секретаря.

Стоя за ширмой, египтянин внимательно наблюдал за церемонией, давая Эвмену советы, когда тот ненароком выходил из центральной части палатки.

После коронации, Александр щедрой рукой принялся раздавать свои милости новым подданным. Многим храмам были возвращены земли, отнятые у них персами, и разрешено свободно проводить службы своим богам, не опасаясь преследований.

Каждый храм Мемфиса получил богатые дары по поводу взошествия на престол фараона Александра и освобождение от любых налогов сроком на один год. Полностью освобождать от этой повинности, введенной персами, монарх решил не проводить, дабы не слишком баловать своих новых подданных.

После торжеств Александр пожелал осмотреть знаменитые пирамиды и великого сфинкса, о котором был много наслышан. Переправившись через Нил, вместе со щитоносцами, македонец с восхищение любовался бессмертными творениями египетских гениев. Особенно его поразил сфинкс, который с постижимым величием смотрел вдаль времен, представляя собой неразрешимую загадку для простых смертных. Потрясенный увиденным зрелищем, Александр принес отдельно жертву этому хранителю времени, в кошачьем облике, чьи потомки особо почитались в этой стране.

Обойдя величественные пирамиды, царь тут же пожелал узнать их высоту и сроки их строительства. Получив ответ, он восхитился трудом тех, кто создал эти уникальное творение, но категорически отказался от предложения жрецов построить себе такую же пирамиду.

На знакомство с Мемфисом у Александра ушло около месяца. Покидая столицу Египта Александр, оставил на всех гражданских должностях египтян, поручив только Клеомену собирать налоги и назначив Кратера временным комендантом Мемфиса. Получив известие от Неарха о его успешных действиях против Фарнабаза, полководец поспешил на побережье моря, желая быть ближе к последним моментам борьбы за него.

Собрав финикийские и афинские корабли, Неарх освободил от персидского влияния Кипр, Хиос, Родос и, наконец, высадился на своем родном Крите, где нашел свое последнее прибежище персидский наварх.

Вместе с ним на острове находился отряд греческих наемников во главе с Аристократом, бежавших из-под Исса от Птоломея сначала на Кипр, а затем были перевезены на Крит. Там же находился со своими наемниками и сатрап Мазак, бежавший из Мемфиса.

Выполняя волю Дария, Фарнобаз передал спартанскому царю Агису тысячу талантов серебра для борьбы с Александром в Греции и часть оставшихся у него кораблей.

Располагая внушительными силами в шесть тысяч человек, персы надеялись надолго задержаться на Крите, но жестоко просчитались. Едва только Неарх высадился на острове, как критяне устроили заговор и ночью, убили обоих персов в их постелях. Головы Мазака и Фарнобаза были переданы Неарху в знак доказательства своей дружбы и преданности Александру.

Оставшиеся наемники не оказали сопротивление наварху. Часть их них перешла на службу Александру и незамедлительно была отправлена в Египет, другие спешно бежали на спартанском транспорте к царю Агису, прельщенные персидским серебром.

Все это узнал Александр, в своем лагере расположившись на морском побережье возле маленького рыбачьего поселка в удобной для стоянки бухте. И здесь проявилась одна из потаенных мечтаний о строительстве новых городов. И не просто городов, а будущих центров торговли и влияния, несущих царское имя Александрия.

Прогуливаясь по золотистому песку, царь в полной мере оценил прелесть этого места и, не откладывая дело на потом, тут же принялся обозначать мелом, а затем ячменем будущие кварталы города. Все приписали это очередному божественному проведению посетившее царя, но на самом деле все было гораздо прозаичнее.

Желая покрепче привязать к себе Египет, Александру был необходим свой город-порт, созданный по греческому образу и подобию полностью послушный его воли и желаниям.

Отсутствие в дельте Нила подобного города значительно облегчало монарху выполнение этой задачи, в чем он очень преуспел. Прочерчивая квадраты своего детища на морском берегу, вначале царь вызывал только умиление в глазах своих друзей, которые приняли возведение города за новую царскую прихоть.

Каково же было их удивление, когда на следующее утро Александр вызвал своего главного казначея Гарпала и приказал немедленно выделить средства на постройку нового города. Ровно две недели простояли македонцы на берегу моря, пока полководец не убедился в начале строительства города и не отбыл дальше, оставив архитектора Гермократа воплощать свою мечту в жизнь.

Собрав своих близких друзей, Александр возвестил им, что собирается посетить амонийского оракула, дабы получить от него ответы на интересующие его вопросы. Столь необычное решение вызвало удивление среди стратегов и гейтеров.

Хотя обращаться к иностранному оракулу было довольно модно в то время, но сам поход в оазис Амона был сопряжен с большим риском для жизни. Многие из македонцев пугала судьба воинов Камбиза посланных для покорения оазиса и так и пропавших в песках пустыни. Этого же вначале побаивался и сам царь, но вездесущий Эвмен успокоил его, объяснив, что рассказ о воинах Камбиза это красивая легенда, которой жрецы Амона пугают любителей легкой наживы.

Персидский царь не посылал воинов грабить оазис Амона, в этом не было необходимости, ибо жрецы Египта сами выказали ему свое смирение. На храм напал большой отряд мародеров наемников, оставшийся в Египте от войск фараона Псаметиха, которого и сверг Камбиз. Не имея денег к существованию, этот сброд решил поживиться богатыми дарами собранных за многие года в двух амонийских оазисах Ливийской пустыне.

Первой жертвой их агрессии стал нижний оазис пустыни, который был перевалочным пунктом, для многих паломников идущих с юга, за пророчеством и просто поклонением к статуи великого бога Амона. Двигаясь по проторенным тропам, наемники совершили быстрый налет на оазис, где полностью вырезали всех его жителей.

Захватив богатую добычу и распаленные предполагаемыми сокровищами верхнего оазиса, они немедленно выступили в путь, желая совершить свое черное деяние как можно скорее. Однако судьба сулила им иное. Будучи иностранцами, они не обратили внимания на предвестники песчаной бури, которые легко угадывает любой житель пустыни и остается в укрытии, дабы переждать песчаный смерч за крепкими стенами. Алчность погубила людей, которые обуреваемые ее двинулись к оазису Амона, желая поскорее завладеть сокровищами бога.

Когда наемники уже прошли большую часть пути, их накрыла ужасная пелена песка появившаяся буквально неоткуда. Сильный ветер сбивал с ног, мешал не только идти, но даже видеть и дышать. Если бы они бы знали пустыню, как знают ее ливийцы, они бы обязательно остановились и, закрывшись с головой, попытались бы переждать бурю. Но это были чужаки, которые от страха потеряли голову и двигались только вперед, желая поскорее достичь оазиса и найти там спасение.

Расплата была жестокой. Все они погибли в объятиях песка, который навеки поглотил их, когда до спасительных стен оставалось совсем немного. Пронырливые амонийцы сумели отыскать часть тел, которые не успел еще скрыть песок, и дочиста обобрав, поспешили закопать их, одновременно распустив легенду о грозной каре, которую наслал Амон на святотатцев решивших посягнуть на его имущество.

Легенда эта, как ни странно устраивала всех, в том числе и персов, которые, тайно убив царя Камбиза, по желанию захватившего престол Дария Гитаспа, поспешили искоренить о нем любое хорошее упоминание, представляя убитого кровавым тираном и душевнобольным.

Все это поведал Александру Эвмен, успокаивая своего суеверного друга и обещая найти хорошего проводника умеющего доставить македонцев живыми и здоровыми. Царь естественно не сказал об этом своим гейтерам, решив, что им будет полене понервничать, находясь во власти легенды о полчищах Камбиза.

Мерно скрипел песок под подошвами царских щитоносцев, которых Александр непременно взял с собой в путь к Амону. За их храбрость при Гранике и Иссе, разбогатевший правитель приказал отделать серебром края их больших щитов, и теперь это воинство нестерпимо блестело во время своего движения, под жаркими лучами африканского солнца.

Александр продолжал двигаться вдоль побережья, желая полностью покорить эту часть Ливии населенную в основном греческими переселенцами. На пути его был морской порт Паретоний, где его уже ждали с распростертыми объятиями испуганные обитатели побережья.