Опять-таки миф о тотальном преимуществе новейших Яков и Лаггов перед устаревшими 'ишаками' и 'чайками'. Если посмотреть те очень немногие, чудом сохранившиеся документы истребительных полков за 22 июня 1941 года, то открывается поразительная картина — большинство наших летчиков, сбивавших немцев утром 22 июня ( некоторые еще до 4 часов утра!) летали на этих самых 'ишаках' и 'чайках'. А сверхновые Яки и Лагги только числись на вооружении, на самом деле они либо только прибыли запакованные в ящики, и до приведения этих новых самолетов в боевое состояние требовалась еще уйма времени, либо вообще еще только ехали по железной дороге, опять-таки в тех же самых ящиках. Получается что и старые самолеты не были совсем уж металлоломом, и, по крайней мере, часть авиаполков утром 22 июня не 'мирно спали на аэродромах', а бдительно и добросовестно несла службу, как и полагается в соответствии с Присягой и совестью.

Кстати, Покрышкин в своих воспоминаниях ( https://www.litmir.me/br/?b=22122&p=30 ) описывает один печальный эпизод, который полностью объясняет, как мы теряли территорию и города летом 1941 года, не говоря уже про такую мелочь как самолеты. И чего я никак не мог понять раньше, пока не прочитал его книгу. Если взглянуть на карту СССР, то видно изобилие рек, текущих поперек страны с севера на юг, или наоборот, с юга на север. Каждый, кто смотрел киноэпопею 'Освобождение' четко усвоил — форсирование водной преграды во время войны это дело долгое, тяжелое и кровавое. А немцы всех этих рек в 1941 году даже не заметили. Почему? Вот Покрышкин и описывал, как это было 17 августа 1941 года с захватом немцами Николаева и через пару дней и Херсона, ну и соответственно с форсированием рек Южный Буг, Ингул и Днепр. В то время их полк базировался на аэродроме в поселке Копани. Расположен этот поселок почти посредине между Николаевом и Херсоном, примерно в 25 км от каждого города. Фронт, как считали в штабах, проходил чуть ли не в двухстах километрах западнее и севернее Николаева, далеко за Вознесенском. Утром 17 августа Покрышкина отправили на разведку, и к своему удивлению Покрышкин обнаружил моторизованную колонну прорвавшихся немцев примерно в 50 км севернее Николаева двигающуюся на Николаев по дороге вдоль берега Южного Буга, а вторую такую же колонну — двигающуюся на Николаев с северо-востока, со стороны Кировограда, т.е. вообще из тыла. Поскольку у на МиГе рации не было, Покрышкин тут же вернулся на свой аэродром и доложил майору, который замещал командира полка об увиденном. Фамилию этого майора Покрышкин, к сожалению не сообщил. Этот майор отмахнулся от полученной информации — мол быть того не может, потому что не может быть никогда. Часа через четыре в полк вернулся командир, которого вызывали куда-то в штаб дивизии 'на ковер'. Покрышкин вновь докладывает данные авиаразведки, теперь уже командиру полка, тот не верит, но все же посылает его вновь в разведку. Оказалось, что немцы уже проскочили Николаев, который никто не оборонял, поскольку никто в городе не знал о прорыве фронта и немецком наступлении, и находятся уже примерно в 5 км от Копаней, а с николаевского аэродрома улетают последние наши самолеты. Теперь наконец-то следует приказ нанести по наступающим немцам бомбоштурмовой удар, а после приземляться не в Копанях, а на аэродроме в Чернобаевке, что на 20 км восточнее, прочти в предместье Херсона. Так и было сделано, но еще через час после приземления в Чернобаевке пришлось улетать уже и оттуда на восточный берег Днепра, в Чаплинку, поскольку запоздавший удар не смог остановить немецкое наступление и Херсон тоже пришлось сдать...

А ведь если бы этот неназванный майор сообщил бы в Николаев о данных разведки и бомбоштурмовые удары были бы нанесены сразу по немецким колоннам на марше, то немцы не смогли бы сходу захватить Николаев. И гарнизон города , пусть даже и очень малочисленный, состоящий из новобранцев в учебных частях и почти не вооруженных матросов строящихся кораблей,смог бы защитить город. Это было довольно просто, потому как город занимает удобное место для обороны. Николаев расположен на полуострове, образованным слиянием рек Ингул и Южный Буг. Обе дороги, по которым наступали немцы, сходятся в одну, на перекрестке в северном предместье города, называемом Соляные, и находящемся на северном берегу Ингула. С основной частью города Соляные соединяются несколькими мостами, которые в те годы были наплавными, понтонными. То есть за пару часов развести мосты, угнать понтоны к южному берегу в район морского порта можно было бы запросто. И все, немцы надолго бы застряли в 'мокром мешке' междуречья на северном берегу — Ингул там довольно глубок, вброд не перейдешь, да и танки могут идти только по дорогам к мостам, иначе они застрянут в широкой и болотистой речной долине. Более того, в районе Николаева южный берег Ингула высокий, а северный низкий и на нем все просматривается на много километров, т.е. для артиллерии идеальные условия. Но майор этот чертов, никому ничего не сообщил, город никто не подготовил к обороне, мосты не развел, и все, пришел полярный зверек. И города и мосты через немалые реки — достались немцам, что называется 'на блюдечке с голубой каемочкой'... И все это из-за одного-двух м

* * *

ков....

Информация о сдаче Николаеве гитлеровцам в августе 1941 года из воспоминаний Покрышкина практически не коррелируется с официальной информацией о боях в районе Николаева в то время( например вот с этой компиляцией — https://zalizyaka.livejournal.com/23709.html) но она практически полностью совпадает с невольными воспоминаниями тех старых николаевцев, кто пережил гитлеровскую оккупацию : ' Когда началась война я на судостроительном заводе работал. Это значится в воскресенье случилось, а в понедельник пришел я в военкомат, ну добровольцем. А мне говорят — 'Васильич, ты же классный мастер, без тебя завод ну никак не обойдется да и корабли нашему флоту во как нужны! Так что иди работай, а врага мы не допустим'. Ну и я и работал. И в тот день в августе с утра как обычно пришел, и пошел на стапель, ну тот, где мы линкор строили. А в обед спускаться в столовую — а некуда идти, тут ,на трапе уже фрицы. Вот я и попал к ним. Пришлось на этих гадов работать, а иначе всю семью сразу расстреляют. Линкор они не стали достраивать, а всякую мелочь пришлось. Бл... самому стыдно за свою работу эту. Сколько лет прошло, а все равно стыдно. Хоть и на фронте потом искупил — два ранения у меня, и войну закончил уже в Маньчжурии. А все равно... Да что тут говорить.'

Спор от типе двигателя для истребителя — с воздушным или водяным охлаждением — оказался не принципиальным. До конца войны успешно довоевали как 'худые' 'Ме-109' с водяным охлаждением, не говоря уже про американские 'Кобры' и британские 'Спитфайры', так и Ла-5/7/9 и Фоккеры-190 с воздушным. По сути и Ла и Фоккеры это переразмеренные на бОльшую мощность мотора 'ишачки' с удлиненным фюзеляжем для лучшего аэродинамического соотношения L :B. А Ла-5 это вообще доведенный Лавочкиным до серийного производства поликарповский И-185, столь любимый попаданцами-летчиками. И никакого плагиата — просто Лавочкину передали наработки Поликарпова, приказали и он выполнил приказ. А в другом наши правда паниканули, и похоронили МиГ-3 вместо того чтобы увеличить мощность его вооружения. Интересно, как бы относились к этому МиГу если бы он был вооружен двумя 20 мм пушками (как И-16) вместо двух обычных пулеметов?

А про приказ генерала Рычагова от марта 1941 года — снять радиостанции с самолетов для повышения маневренности — цензурными, не табуированными словами говорить нельзя вообще. Пулю свою по 58 статье он за это более чем справедливо заслужил. Хотя до сих пор еще есть те, кто считает Рычагова абсолютно 'невинной жертвой кровавой гебни' и про приказ этот стараются не вспоминать вообще и абсолютно...

Ну а дальше — правильная организация службы и правильная тактика при четком понимании, что толпа посредственностей всегда завалит одинокого аса.

Как писал Покрышкин : 'Высота — скорость — маневр — огонь'?...

Если хоть чуток подумать — это ведь чисто партизанская тактика. Пользуясь преимуществом в высоте, разогнавшись нанести врагу удар в спину и пользуясь преимуществом в скорости тут же уходить, не дожидаясь ответки. И эта тактика прекрасно действовала что в нашем, что в немецком исполнении. И тут главное отнюдь не навыки высшего пилотажа, а организованность и общая слетанность команды. А от 'дуэлей', в которых требовался высший пилотаж, все старались уклонится — война не спортивный чемпионат, в ней важно уничтожить врага , а не демонстрировать изящное пилотирование, и как ты уничтожишь врага — без разницы. И в этом деле у немцев очень долго было громадное преимущество — наличие радиосвязи с каждым самолетом, и еще то, что каждого пилота люфваффе обслуживало до полутора десятков связистов.

А у нас как было года до сорок третьего? На подавляющем большинстве самолетов раций нет, вот вызвала пехтура или пост ВНОС нашу авиацию по телефону по длинной иерархической цепочке через штабы 'мол там-то и там-то фрицы прилетели'. Пока дозвонились, пока наши прилетели, а это десять — двадцать минут, за это время немцы на сотню кэмэ успели улететь и куда не понятно. Наши покрутились в воздухе впустую пока бензин есть и возвращаются на свой аэродром, даже если с земли все видят где немцы, то сообщить нашим в воздухе новую информацию невозможно — раций-то на самолетах нет. Фрицы с земли все это видят и шустренько по радио вызывают своих, причем структура у них была сетевая, а не иерархическая, т.е. практически вызвать люфтваффе или сообщить полезную для них информацию мог напрямую любой ротный. Фрицы подтягивались быстро и зачастую именно в тот момент, когда у наших топливо почти на нуле и остается выбор без выбора — или упасть посреди боя самому, когда бензин полностью кончится, или получить пулю в спину, когда дотягиваешь до своего аэродрома на последних каплях бензина.

Или наши посылают звено, а немцы, видя такое дело — навстречу могли целыйгешвадер выпустить. Вы что думаете знаменитое 'Их восемь — нас двое' просто так от балды появилось ? Оно как известно 'гуртом и батько лэгко побыты'... Вот и все 'высокое искусство немецкого пилотажа' о котором нам тут все уши прожужжали...

Прямой железной дороги между расположенными почти рядом Одессой и Николаевом нет, поэтому поезд идет из Одессы в Николаев почти десять часов, делая громадный крюк на север. Но, так или иначе, к следующему полудню я был уже у себя дома, в казарме. Думаю, что моя авантюра удалась на все сто!

Пора переходить к следующему этапу моих планов...

Я только после войны узнал, что означает 'инженер по специальному оборудованию' в должности моего деда. Оказывается, кто-то умный в командовании ВВС РККА вопреки Рычагову, все-таки сообразил, что Як-4 как бомбардировщики ни к черту не годятся. Скорее всего, это был или генерал-инспектор ВВС генерал Хрюкин (то самый который успешно топил японцев) или кто-то из его подчиненных, которые точно так же как и Хрюкин успели повоевать в Испании и Китае. А вот как разведчики самолеты Як-4могут быть очень даже и неплохими. Несколько таких 'Яков' и переделали в разведчики — пожертвовав возможностью нести бомбы, установили броню на кабине, убрали стрелка с башенкой, оставили только курсовые пулеметы как на 'Москито', установили мощную рацию, мощное фотооборудование и радар. Да-да, именно радар. Вот всем этим шпионским хозяйством дед и заведовал.

Я не знал тогда еще очень и очень многого. Впрочем, дед сам об этом узнал только в конце марта 1941.

Я не знал, что вечером 12 июня 1941 года воентехник первого ранга, инженер по специальному оборудованию 136ББАП Михаил Скрыловецкий обратился к командиру полка, майору Александру Федоровичу Байдикову:

— Товарищ майор, разрешите обратиться.

— Обращайтесь.

— Я хотел бы поговорить с вами не столько как с командиром, но как большевик с большевиком.

— Ладно, Михаил, я тебя уже достаточно хорошо знаю, ты с ерундой не придешь. Говори прямо, без всяких долгих предисловий, что случилось?

— Пока еще не случилось. Но вскоре случится...

— И что именно?

— Война.

— И что, вот так сразу и прямо завтра? — командир попробовал отшутиться, но видя строгий и печальный взгляд собеседника, спросил серьезнее. — С чего ты взял?

— Не так чтобы прямо завтра. А через десять дней. А за эти оставшиеся до войны дни произойдет следующее. 14 июня будет опубликовано заявление ТАСС с нашими мирными предложениями немцам, на которые они не ответят. 18 июня наркомат обороны издаст приказ, о котором можно кратко сказать 'Занять оборону!'. Но командование ВВС округа доведет этот приказ не до всех частей, так что возможно мы его не получим. Во всяком случае в Западном Округе этот приказ не получит никто. Далее, в субботу 21 июня, во второй половине дня, когда весь комсостав и уйдет отдыхать или вообще уедет к семьям в город, поступит приказ и нам, и базирующимся рядом с нами истребителям -срочно, в воскресенье провести внеплановые профилактические работы, для чего самолеты разоружить, бензин слить ну и все тому подобное. Это приказ будет выполнен, а на рассвете в воскресенье, 22 июня война и начнется с налета немцев на наши беззащитные аэродромы. Мы потеряем половину самолетов в первые же минуты войны..

— Ты, что Миша, спирта много выпил? Хотя, что это я? Извини. Забыл. Ты ж ничего не пьешь, но уж больно новость у тебя... Тебе это что, цыганка нагадала? Откуда ты все это выдумал?

— Хотел бы я, чтобы все это было выдумками. Но не получается. Тут такое долгое дело.... В общем, если коротко, еще летом тридцать восьмого, вскоре после того как я из Испании вернулся, пришел ко мне в гости один моряк, раненный, после госпиталя. Шрам у него на голове большой, и хромал он сильно. Так вот, он рассказал мне невероятную историю. Он был тяжело ранен, правда он не сказал где и когда, но это не важно. Больше недели пролежал в госпитале без сознания, потерял память. Но за то время, что он был без сознания, якобы его душа прожила еще одну жизнь, там, в будущем, а когда тот человек умер, его душа вернулась в его тело обратно, помня все о жизни прожитой там, в будущем...

— Ну, допустим. А причем тут ты?

— При том, что как он сказал, он прожил жизнь моего внука. Поэтому он знает все обо мне, о моей семье, о том, что произойдет с нами всеми. И что начнется война. И когда она начнется.

— Охренеть... И ты в это поверил? Может у него с головой не все в порядке? Ты же сам говоришь, что он был в голову ранен?

— Да, я поначалу тоже так подумал. Но он еще тогда, летом 1938 года, оставил мне тетрадь со своими записями событий, которые произойдут с лета 1938 по 22 июня 1941 года. Так вот, все они, считая по сегодняшний день, полностью сбылись . А то, что я тебе только что рассказал есть в его записях....

— Ох

* * *

ть! — От волнения майор расстегнул воротник формы. Отдышавшись и немного успокоившись, после долгой паузы спросил несколько растеряно — И что нам теперь делать?..

— Для начала, под любым предлогом отправить семьи на восток. Не черта им тут под бомбами делать. Ты же видишь, я своих в Харькове оставил. Затем, подготовить укрытия, щели, окопы, капониры. За десять дней это сделаем. С коллегами и соседями пообщаться, чтобы по запарке они нас не сбивали. Определиться с целями, там, 'на той стороне' чтобы знать что и где бомбить сразу. 21 июня когда этот приказ о внеплановых работах придет — отложить его выполнение до понедельника, мол народ уже в увольнительных. На самом деле отпускать всех в увольнительные в пятницу, с приказом в субботу к 19:00 быть в части. К рассвету 22го истребители должны быть в воздухе и встретить супостата достойно. Мы должны взлететь сразу после отражения их налета и нанести бомбовый удар по ближайшим к нам целям на вражеской территории.