Внезапный визг и скрежет возвестили о том, что в замке нас заметили — шум производился опускающимся подъемным мостом, звучавшим так, будто это последнее действие в его металлической жизни. За пару метров от горизонтали нерешительное, рывками, движение прекратилось — на несколько секунд он завис, будто задумавшись, а потом с зубодробительным грохотом и лязгом рухнул на вершину обложенной плитами из того же черного камня насыпи. Находившиеся на высоте третьего этажа ворота из почерневшего дерева, которого было почти не видно под полосами и громадными шляпками гвоздей, позеленевшими и осыпающимися хлопьями окислившейся меди, распахнулись, открыв захватывающую перспективу, похожую на пасть огромного до-исторического чудовища — особую достоверность образу придавали торчащие из поперечной щели в потолке острия опускной решетки.

Под решеткой стояли трое, двое с факелами и один без.

Те, что с факелами, явно приобретали свою одежду в магазинах для "особых ценителей", предпочитающих черную кожу, сверкающие шипы и высокие каблуки. При этом все эти ремни, прикрывающие только стратегически важные места, подчеркивали такие особенности их фигур, которые заставили бы выть от зависти любую "силиконовую богиню" с разворота "Плейбоя"... а также несли целый арсенал, которого вполне хватило бы на небольшую войну. Из-за спины виднелись рукояти двух легких сабель, из высоких сапожек торчали обмотанные черной кожей серебряные рукояти двух "сай", на ремнях и наручах — надо ли говорить, что они тоже были черными и кожаными? — крепилась отличная коллекция посеребренных метательных звезд. Справа к поясу были привешены свернутые в кольцо хлысты, слева в петлю из серебряной цепочки просунуты "тонфа" из черного дерева, а к правому бедру пристегнуты чехлы с матово-черными жезлами с плавно изгибающимися рукоятями старинных пистолей, оканчивающимися крупно ограненными "яблоками" пронизанных алыми и серебряными искрами фиолетовых кристаллов, и оккультными символами, вычерненными на опоясывающих "стволы" серебряных кольцах.

То, что стояло между живыми светильниками, выглядело... Как кряжистая тумбочка высотой примерно метр двадцать, оснащенная метровой ширины плечами, втиснутыми в усиленную вплетенными на груди, спине и плечах пластинами кольчугу и обросшее волосней не хуже Крошки Ивена, кузнеца и оружейника "Зеленой Роты" Робина Форестье — а уж тот был волосат не меньше Чубаки из "Звездных Войн". Только Крошка Ивен свою волосню стриг довольно коротко, а этот отрастил до неприличия да ещё и заплел в косички. На голове коротышки был стальной шлем с увенчанным зубчатой медной полосой железным гребнем, широкими полями, опускной стрелкой и нащечниками, за спиной — секира и щит, на поясе — короткий меч и колчан с болтами, в руках — арбалет. Ведьма откинула капюшон плаща, тряхнула головой — свет факелов кроваво блеснул в рубинах.

— Приветствую мейстру Базилиссу в Приюте Некроманта, — коротко кивнул гном. Или карл. А может быть и краснолюд. Последних, впрочем, звали Красными Колпаками — а в краснолюды их произвела уже лично я. Все три народа Подгорных племен отличались низким ростом, неимоверной волосатостью лица, свойственной как мужчинам, так и женщинам, и склонностью ко всякого рода ремеслам и инженерии. Разница между ними заключалась в том, что карлы стремились к максимальному совершенству ради самого совершенства, гномы работали ради прибыли, а краснолюды старались превзойти всех остальных соперников. Соотношение полов у Подгорных было в лучшем случае один к пяти, у краснолюдов даже хуже — одна женщина на семь — восемь мужчин, при этом традиции Красных Колпаков не допускали никакого многомужества, никаких "цепочек", коммун и сексуальных извращений: "одна краснолюдка — один краснолюд". Именно из-за этого перекоса у Подгорных сложилась репутация выдающихся любовников — их к этому вынудил естественный отбор: плохо умеешь в постели — так тебя в неё попросту не пустят. По крайней мере, в этом клялась "Энциклопедия видов", а это, по уверению ведьмы, был самый полный справочник разумных существ из всех, ныне известных.

— Мое почтение, мастер Торфинн. Позволь представить тебе Алёну Никитишну, мою подопечную. Сандра Снежная Птица здесь?

— Разумеется. Вы прямо к ней, или...

— Мы к ней, а кто-нибудь из твоих пусть проводит моих кошек, — в этом путешествии нас сопровождали восемь бабкиных кошек, две из которых, находясь в гуманоидном виде, играли роль наших охранников, а шесть "пантер" являлись верховыми и вьючными животными. Особенно удобно сопровождение такого рода при путешествии по воздуху — багаж, шесть лошадей и двух охранников обычный ковролет даже не поднял бы. А так — восемь милых кисок и небольшая гора багажа — и ковролет в порядке, и путешествовать вполне безопасно. Магичка, лук, два арбалета и шесть пантер размером с тигра и вдвое более опасных... Для нападения на ТАКОЕ требуются крепкие нервы и действительно сильная банда.

— Они здесь раньше не бывали? Ну, да, конечно... Семнадцатая, проводи. Пойдемте, мейстра.

— Скажите, мастер, как у вас сейчас с заказами? Найдется свободная минутка?

— Для вас? Всегда, — судя по голосу, гном ухмыльнулся. — Но обойдется это вам дороже прошлого раза.

— Это мы ещё посмотрим, кто кому должен останется.

Коленчатый коридор, декорированный опускными решетками и бойницами для стрел, копий и варового боя, закончился воротами, обитыми уже не медью, а железом, тщательно смазанным толстым слоем солидола. Пройдя ими, мы оказались во дворе замка, возведенного вокруг пятиэтажного каменного строения, увенчанного крытой боевой галереей и примыкающего к массивному многограннику донжона. Вдоль стен шли хозяйственные постройки: двухэтажная конюшня, совмещенная с коровником — на первом этаже животные, на втором сено, солома и прочий силос — птичник, свинарник, окруженный поилками для лошадей и птицы колодец, каретный сарай, кузница... Все это было выстроено из того же камня, черного, как сердце олигарха, и украшено горгульями, химерами и черепами. Странно, но по эту сторону стен дождя не было!

— Ваши метатели, кстати, работают выше всяких похвал. Много ещё продали?

— Да не сказать чтобы... Для обычных покупателей эти штуки дороговаты, а те, кто могут за такое заплатить, как правило, предпочитают что-нибудь магическое. Или какую-нибудь тварь с клыками размером с руку и дыханием, от которого сойдет с ума и пожиратель падали. Мы твердим, что все это давным-давно устарело, что хороший арбалет плюс достижения современной магии могут одолеть любую ящерицу, сколь бы велика она не была, но... Предрассудки! Традиции! Предки ставили тварь с зубами и дыханием — и мы будем! Идиоты!

Мы повернули направо.

— Да, а что случилось с Зимней башней?

— Магистр Сандра с ней случилась. Очередной эксперимент с Истинным Философским Камнем.

— Шутишь?! Я думала, эту идею похоронили вместе с Ара-Гиором Пытливым!

— Ну я же говорил — Истинный Философский Камень. Сандра считает, что тот Камень, который нашел Ара-Гиор, не настоящий.

— И кто натолкнул её на эту блестящую мысль?

— Грант кафедры алхимии университета святого Иакоба в О'Тодли, в королевстве Седых Башен. Жить-то на что-то надо? А деньги вроде неплохие.

— Я видела, что осталось от башни. Думаешь, у святого Иакоба есть деньги, которые оправдывают ТАКОЙ риск?

— Это ж Седые Башни! У них есть все и ещё немножко больше. Их Лунные Всадники так достали, что ради победы там ничего не пожалеют.

— Ага, только вот грант осваивают не в О'Тодли, а в Приюте Некроманта! По ним, так хоть весь Отпорный хребет на воздух взлети — наплюют и забудут.

Ведущие в обиталище неведомой мне Сандры широкие двойные двери, украшенные тонкой работы резьбой, были установлены наверняка намного позже строительства самого замка — поскольку ни в резьбе на дверях, ни в оформлении крыльца не прослеживалось черепно-мозгового мотива. Массивная медная табличка на дверях оповещала, что здесь обитает Сандра Снежная Птица, магистр алхимии, травоведения и астрологии, мастер-целитель. Рядом был привешен украшенный тем же, что и на самой двери и притолоках травянисто — цветочно — плодово — ягодным орнаментом дверной молоток, которым ведьма не замедлила воспользоваться, предварительно весьма дружески распрощавшись с мастером Торфинном. Пока обитатели башни неторопливо — очень, очень неторопливо — передвигались к дверям, мне было даровано краткое пояснение.

Полторы дюжины мастеров из разных Подгорных племен собрались в Приюте Некроманта для производства различного магического инструмента — жезлов, ритуальных мечей и кинжалов, зеркал, шаров и т.д. — и собственных экспериментов, не одобряемых традиционалистами их народов. По совместительству они служили и чем-то вроде службы безопасности замка, посменно контролируя подступы к нему с помощью Видящих Зеркал. Я хотела было осведомиться о выряженных в наряды стиля S&M девицах, но тут двери башни распахнулись.

На пороге стояла женщина. Совершенно явно не человек, но точнее расу определить я не смогла. Она была выше меня как минимум на две головы, но отнюдь не казалась неправильно сложенной — наоборот, для своих габаритов она была сложена просто великолепно. Её формы, правду сказать, заставили бы даже Барби сгореть со стыда за свое несовершенство! Кожа — очень смуглая с зеленоватым отливом, губы темные, будто запекшиеся от внутреннего пламени, глаза — большие, раскосые, ярко-желтые, волосы ослепительно-рыжие, заплетенные в две украшенные бусами и перышками косы на висках — эта прическа обнажала острые, типично эльфийские уши. Одета она была в синий, расшитый звездами и оккультными символами халат, едва видный под большим фартуком из грубой кожи, носившим следы долгого и интенсивного использования: испещренный пятнами и прожженный во множестве мест, он яснее ясного говорил, что перед нами — практикующий алхимик.

— Привет, Базилисса. Отлично выглядишь.

— Ты тоже хорошо смотришься. Я слышала, взялась за оживление мертвых идей?

— Они платят, — пожала плечами великанша. — Ты... как это там... Дело пытаешь, али от дела лытаешь?

— Ну-у, ежели так... Ты, хозяюшка, сперва накорми-напои, в баньке попарь, спать уложи, а уж опосля и вопросы спрашивай!

— Проходите, гости дорогие, будьте как дома, — она посторонилась, пропуская нас в тесную прихожую. На огромных крючках, прибитых к здоровенной дубовой плахе, висели тяжелые длинные плащи, шерстяные и кожаные... каждый из них при случае мог заменить легкий доспех. В углу торчала тяжелая "китайская" алебарда и длинный тонкий посох, изукрашенный резьбой и увенчанный фиолетовым кристаллом размером с кулак.

Первый этаж башни был обставлен как помесь рабочей библиотеки с чем-то вроде жилого уголка — с огромного кожаного дивана свисала простыня, в углу притаился оббитый жестью большой холодильный шкаф, рядом в двух асбестовых клетках крутились саламандры, очень похожие на сотканных из огня ящериц. На одной из клеток закипал чайник. На висящей между двумя массивными книжными шкафами грифельной доске были видны следы мучительных раздумий — выписанные мелом алхимические закорючки покрывали её в несколько слоев, так что для того, чтобы добраться до нижнего слоя, надо было производить археологические раскопки. На огромном столе, похожем на крытый зеленым сукном стадион, в беспорядке валялись бумаги, придавленные чьим-то черепом, книги, либо открытые на нужной странице, либо топорщащиеся закладками, либо и то, и другое вместе, несколько пустых и заполненных загадочными жидкостями склянок, чернильница в виде извергающегося на город вулкана с торчащими из жерла гусиными перьями... под потолком на двух цепях покачивалось печальное чучело крокодила.

— Если хочешь умыться с дороги, то это внизу, а я пока на стол соберу. Ты что будешь?

— А что есть?

— Колбаса, яйца, копченая свинина, пиво и чай.

— Небогато. С другой стороны, не жрать же я сюда приехала... Думаю, яичница с колбасой будет самое оно. А ты?

— Нормально, — мне это было абсолютно все равно. Главное — побыстрее и поближе к делу. Но кое-что я о местном этикете уже знала — разговаривать о делах так, будто они не терпят отлагательства, в стиле "время — деньги", здесь считалось попросту неприличным.

— Значит, большая яичница с колбасой.

Этажом ниже была оборудована умывальня, которой черной завистью позавидовали бы многие даже в конце XX века — не говоря уже о начале XXI. Огромная, метра три в поперечнике, круглая ванна, целиком вырубленная из того же черного камня, но значительно более жизнерадостная по причине полного отсутствия каких бы то ни было узоров — строители обошлись исключительной чистоты формами, ванна поменьше, вполне обычных габаритов, умывальник, биде и "трон раздумий". Высокохудожественные и необыкновенно эффективные краны и смесители, горячая и холодная вода... Ну, а что воду греет не газ, а заключенный в асбестовую клетку дух огня... Да какая, в конце концов, разница! Особенно тем, кто и газа не видел со времен дефолта.

На вырубленных в стене полках стояли не меньше двух сотен бутылочек, пузырьков, кувшинчиков, флакончиков, баночек... О таком наборе шампуней, мыла, кремов, гелей, эликсиров, бальзамов, притираний, декоктов и прочих достижений алхимической мысли оставалось только мечтать — и не одним лишь обделенным судьбой и реформаторами жителям некоторых районов б.СССР и самых дальних уголков Африки, Востока, Азии и Латинской Америки, но и богачкам даже из самых цивилизованных стран мира!

К сожалению, времени на опробование всего этого у нас не было — а как хотелось! Даже ведьма углядела на полках несколько совершенно новых зелий, что уж говорить обо мне, бедной-несчастной, совершенно незнакомой не то что с новыми, но даже и старыми смесями.

Поглощая шкворчащую яичницу, я кратко и, по возможности, четко объяснила хозяйке, что нам от неё надо. Во-первых, нам требовалась тщательно растертая жерновами смесь угля, серы и селитры, перемешанная и вновь растертая. Чем однороднее и мельче будет смесь, тем лучше. Точных пропорций, в которых полагалось смешивать компоненты "боевой пыли", я не помнила, так что это также требовалось вычислить опытным путем — вместе с процессами, которые позволили бы получать как сами ингредиенты, так и конечный продукт в ПРОМЫШЛЕННЫХ масштабах. Потому что единственное, что я знала про уголь — что он бывает каменный и древесный, и что первый выкапывают под землей шахтеры, а второй каким-то образом делают из дерева. А про серу и селитру я не знала и этого!

Во-вторых... ещё на болоте я сумела изготовить партию бумаги — измельчить солому, прокипятить её с рыбным клеем до состояния густой однородной массы, отцедить через сито из конского волоса и, уложив меж двух слоев войлока, засунуть под пресс. Готовая продукция полностью отвечала моим целям — для газеты она подходила в самый раз. Не меньше, чем для заворачивания рыбы или верчения кульков для семечек. Однако же для издания книг... Получив возможность ознакомиться с тем, что здесь понималось под этим термином, я поняла, что в ЭТОМ сегменте рынка мне с такой дрянью делать пока нечего. Насколько я помнила, по-настоящему КАЧЕСТВЕННАЯ бумага в этих веках получалась в результате сложного процесса, в котором участвовало тряпье, птичье дерьмо, жернова, известь и клей. Вроде бы сначала тряпье нужно было выварить с известью... или сначала засунуть в птичий помет?.. В любом случае — сначала тряпье следовало отбелить!