Расстояние

— Даш?

— Да?

— Даш, это я, Игорь. Приходи в балаган.

— Что случилось?

— Приходи и все.

Конечно, собрав вещи, я устремилась в заброшенный дом за спальным районом. Не очень хорошо помню, то, что увидела, но запах внутри комнаты, в которой, на грязном, выцветшем диване, иногда ночевали бомжи, был отвратительным.

— "И сила есть и воля есть, а силы воли нет", — прокашлял Игорь мне на ухо.

После той ночи была неделя. Летняя, жаркая, весёлая неделя для нашей гуляющей компании и такие же душные, длинные ночи вместе с Игорем в балагане. Не знаю, что это было, ради чего я соглашалась и соглашалась ли вообще. Прокручивая в голове события давности, я не могла понять саму себя.

На следующей неделе, во вторник, мы договорились, что встретимся у рынка. Руслан и Валентин жили примерно там же где и я, но Игорь возвращался от "знакомых" с другой стороны дороги.

— Эй, осторожнее там, — предупредил Валентин, шутливо махая пакетом.

Игорь ничего не ответил, но наверняка расслышал. По походке было заметно, что он уже навеселе. Сальные волосы раскидывало в сторону от каждой проезжающей машины. Он давно не брился.

— Купим пива и в палисадник, — усмехнулся Руслан.

Словив мой пристальный взгляд, стоящий по ту сторону дороги, Игорь весело подмигнул и внезапно, расставив руки в стороны, шагнул на проезжую часть. Красная волга сбила его насмерть.

Это было так странно. Труп Игоря отвезли в городской морг. Что происходило дальше — знал только Валентин. Мы с Русланом будто выпали из времени. Везде, в любое время дня и ночи меня преследовал вой скорой помощи и сингалки проезжающих машин. Порой они заставляли меня просыпаться в поту и включать плеер на максимальную громкость, но я все ещё ощущала ненормальную пульсацию в голове и не зная, что делать, могла расплакаться. Черты окружавших людей казались расплывчатыми. Я не обращала на них внимания, не понимала с кем разговариваю и порой, находила себя за делом, начинание которого не могла вспомнить. Валентин и Руслан не были рядом, чтобы поддержать меня. Ведь именно Игорь был тем ключевым звеном, который гарантировал понимание внутри нашей компании.

Внутренние силы замерли на отметке ноль. Затарившись пивом, я пошла обзванивать домофоны парней, шепча ругательства, пока, наконец, троица не воссоединилась. Удивительно, но их рожи я различать могла. Руслан сильно изменился, складывалось ощущение, будто у него атрофировались мышцы лица. Пытаясь проорать мне о том, что я сошла с ума раз трезвоню ему в квартиру посреди ночи, он делал чудовищные паузы и то и дело дёргал головой.

Все шло криво-косо. Собравшись напиться, мы расходились, планируя обкуриться — трепались о жизни. Через полгода Руслан, вместе с сестрой переехали к родственникам в Германию, Валентин и я поступили на бюджет и потерялись. Новые лица, новые вещи. Меня будто перелили в чистый стакан. Как только появились карманные деньги, жить стало легче, да и мать стала вести себя иначе. Я поняла, что ради денег могу делать что угодно. Таскать ящики ночью, сдавать кровь, носить странную одежду, притворяясь одновременно и официанткой и госпожой. Бывало после долгого учебно-рабочего дня, я приходила полузаснувшая и едва ли не билась лбом о стенку, когда пыталась вынуть ноги из зашнурованных ботинок. Тогда вой сирен приглушало женское пение. Пока меня не было, мать гладила рубашки отца, потягивая мелодии из какой-то советской песни. Наутро я спрашивала себя, почудилось мне или нет.

Конечно, со временем я приняла то, что случилось. Попыталась отыскать причины. Почему умер Игорь? Почему именно нас, среди всех своих знакомых, так сильно привязал к себе? Почему та идиотская история с зонтом? Почему его просто не отбросило в сторону? Почему он расставил руки и подмигнул? Почему? Наряду с НЛО, привидениями и прочей мистикой я никогда не верила в загробную жизнь. Что испытывали умершие, существовала ли душа, которая якобы продолжала своё осознанное существование после потери тела — все эти темы я считала бессмысленной софистикой, но задавая эти вопросы я не только пыталась найти отгадку сама, но и попросить нечто, вроде того случая, что свёл меня с парнями, указать мне путь.

— Даша, это я, Валентин. Ты сейчас как?

— Спуститься могу.

— Давай.

На первом курсе мы виделись всего пару раз, во время которых просто сидели на лавочке, потягивая пиво и глуша сигареты. Это было больно, потому что мы никогда не выбирали место, куда пойдем учиться. Игорь как-то бросил, что если бы жизнь сложилась иначе, он бы стал социологом. Как помню, в тот день мне отчаянно хотелось поддержать его, сказать, что он ещё молодой и все возможно, однако умерший, быстро сменял темы.

С какой-то странной горечью я смирилась с тем, что никогда не полюблю никого сильнее Игоря. Видеться чаще мы с Валентином начали после того инцидента с Машкой. Надо сказать, бывшая приятельница сыграла свою роль и показала мне то, в существовании чего я уже стала сомневаться. Валентин не собирался ничего забывать, как уехавший и ни разу не звонивший Руслан, наоборот, он был готов жить с бременем, помочь мне, если того требовали обстоятельства. Это дорогого стоило. Не приуменьшу, что мне открылась целая вселенная, когда мы принялись действительно узнавать друг друга. Родители Валентина умерли в автокатастрофе вместе с его бабушкой (по линии отца), когда ехали на дачу много-много лет назад. Четырехлетний мальчик тогда достался деду и бабке, которые проживали здесь. Когда умер его дед, я невольно прониклась глубоким чувством уважения к другу. Он был настолько силен, что не пролил ни слезы, ни выкрикнул ни слова, молча занимаясь похоронными обрядами. Бабка, смотря на него, рыдала за двоих, но неизменно повторяла, что внук — самое драгоценное, что у неё есть.

— У него были богатые родители, — как-то бросил Валентин, когда нам довелось стоять на том же месте, откуда пару лет назад делал свой шаг Игорь. — Но они заплатили, чтобы парня похоронили как безымянного, с номерной табличкой вместо плиты.

— Ты их видел?

— Да. Игорь звонил мне утром, перед самой встречей. Я сказал, что уже подхожу к месту, а он ответил, что тебе вскоре будет нужен зонт. Я понял лишь то, что он обдолбался

Щурясь от яркого солнца, я задалась вопросом, не годовщина ли сегодня. В отличии от того дождливого дня, когда нас всех свела судьба, на небе не было ни облачка, лишь маленький, далёкий самолёт, тянущий за собой тонкую белую линию.

Глава 8.

Первое, что сделал варан, когда опустил клетки на усеянный почвой мост сутками позже кромешного затишья — это подбежал ко мне. Никогда не думала, что что-то может испугать больше, чем гигантский, скользящий по песку, ящер. Темно-бурые чешуйки смотрелись суше обычного, черные глаза — широко раскрыты. Резко притормозив, варан внимательно оглядел меня, не забыв валяющиеся в углу шары и плачевное состояние растений. С того дня как мы начали наше "общение" он не поднимал крышку, но теперь был вынужден это сделать.

— Наир, — даже его низкое шипение я успела забыть. — Ракша тэнаш. Шис-со анакхан.

Ничего не предпринимать, пока он ссыпал с верхней решетки почву обратно в ящики, было не так уж сложно. Управлялся он умело, ручная работа, как я заметила раньше, была ему хорошо знакома, не смотря на то, что физически, тело рептилии было скорее годно для животного, четвероного образа жизни. Стараясь не касаться меня, он поправил и вкопал все лопухи, кроме того, что был зажат у меня под коленями и вставив потолок клетки обратно, цепной реакцией отключил невидимое поле остальных — земля в них попадала внутрь.

— Хуш-шан, — цокнув ногтем по загоревшейся трубке с верхней стороны, варан дал понять, что можно включать воду и, упав на землю, заковылял к соседним клеткам.

С парнями ящер не любезничал — шорохи, доносившиеся со стороны их клетки, я пыталась заглушить притворным наслаждением от принимаемого душа. Маленькая оранжерея располагалась прямо по бокам от посадочной площадки, я хотела спросить варана о тех человекоподобных существах, о летающих кораблях и даже о том, что там, в этом длинном проходе над нашими головами, но шанса так и не представилось. За несколько часов ящер тщательно вычистил все клетки, осмотрел растения, собрал почву с моста и отошел к столбу, принявшись тыкать пальцами во вспыхивающие символы. Клетка парней единственная лежала на поверхности моста, в полутьме я различала прижавшиеся к решетке лопатки Валентина. Спал ли он? Кто знает...

Варан снова пропал. Несколько дней мы не слышали никаких звуков, кроме собственного дыхания и не видели каких-либо огней. Казалось всё это большое помещение, которое про себя я решила называть "складом", закрылось, не оправдав надежд. Переводчик быстро надоел, хотя и расшифровал несколько выражений. "Шис-со анакхан" — "не бойся", "Танруй" — "смотри", "Тэшан" — "порядок, чистота, прямо". Язык ящериц был примитивным, как я и думала — между существительными и глаголами не существовало разницы. "Анакхан" обозначал "страх", "танруй" — "глаз". "Фушан" — то ли "осторожно", то ли "опасно", при этом переводчик выдавал изображения ядовитых животных, что возможно, указывало, что подобным словом они когда-то имели ввиду неких существ, встреча с которыми могла быть для них смертельна.

Из-за "общего отсутствия электричества", клетка превратилась в обычный спаянный кусок металлических прутьев. Вода не включалась, лампа не загоралась. На вопрос, почему мы остались одни, у нас не было ответа. Парни сверху не переговаривались, растения не издавали ни звука. Стараясь не утруждать себя чрезмерными мыслительными нагрузками, между отключками от жажды, я пыталась сознательно уснуть, пока не поняла, что будучи пробужденной, сил не хватает даже для того, чтобы открыть глаза. Мне чудилось, будто что-то трогало меня за бок, за ноги, грудь, смачивало лицо. Я спрашивала себя, что будет делать тот из нас, кто остается один? Будет ли продолжать жить или найдет способ уйти из жизни? Как? Ветерок погладил волосы на затылке. Слезящимися глазами я навела резкость, смотря прямо вверх. Круглое, светящееся дно — шлюз распахнулся.

— Шис-со гсуй. Шис-со анакхан.

Снова бред. Интересно, если бы мы продержались дольше, нам бы разрешили встать в полный рост? Вдохнуть свежего воздуха, увидеть солнце, узнать что там, за столбом? Мне казалось, будто Валентин и Руслан звали меня по имени, уговаривая подняться с камней и следовать за ними в залитом тьмой лесу. Мир вокруг был прозрачным. Чёрные деревья, толстые и ровные как колонны. Черные сугробы, чёрное небо и звёзды тоже чёрные. Я шаркала ногами, утопая в снегу, чувствуя, как скатываются по щекам липкие слёзы. Я была так благодарна темноте!

— Не, ну ты вообще отчаянная, да?

— Как тебя зовут?

— Приходи в балаган...

— И сила есть и воля есть, а силы воли нет...Даша...

— Даша!

Прошло очень много времени. Я наслаждалась, представляя, будто конец лета сменился осенью, сентябрь — октябрем. Следовало думать о зимней одежде, проверить все ли в порядке с пуховиком и не жмут ли сапоги. Надо было найти работу, не случайную, а на месяца два-три, чтобы не портить новогодние праздники. На выручку купить подарки матери и Валентину. Я представляла себе влажные улицы, в грязи и лужах и постоянно серые облака, затягивающие небо. Я представляла как живу.

Снова появившийся ящер продолжал взаимодействовать со мной. После каждого обхода, он обосновывался напротив клетки, и заставлял повторять за ним слова взамен на еду. Это напоминало мне акт дрессировки диких животных или какой-нибудь кадр из фильма. Я старалась выговаривать звуки правильно, но некоторых в великом и могучем просто не существовало. Ящера, в свою очередь, не интересовал мой язык, он очень злился, когда не мог понять, что я говорю.

— Шис-со гсуй. Шис-со анакхан.

Я стала понемногу угадывать жесты его тела: черные глаза не имели экспрессии, но позы говорили достаточно, чтобы понять, когда стоило опасаться. Я жила от встречи к встрече, заменяя фантазии тяжелой действительностью и добилась успеха. Сперва варан просто снимал крышку: минут десять или двадцать под тщательным надзором я стояла в открытой клетке, держась за прутья, как в детском манеже. Затем он начал кормить меня с руки, а потом вовсе оставлял одну, пока занимался садом. В такие моменты моё тело сводило судорогой, но не от страха или слёз. Что-то внутри поддавалось чрезмерному давлению, непониманию, отрицанию. Я не ощущала себя до конца в том месте, где находилось тело. Наверное, потому что уже заканчивался ноябрь.

У него были шершавые лапы. Довольный тем, что я не покидала тюрьму, ящер часто прищелкивал зубами у самого моего лица и, внимательно следя за моей реакцией, проводил пальцами по моему боку, будто гладил: позже я поняла, что так он просто примерялся. Ему нравилось трогать мои руки. Водить лапами по коже, сгибать и разгибать мои пальцы. Очевидно, что его собственные конечности не сгибались подобно моим — ему было интересно. Когда ящер понял, что я вся в его власти — стал даже ощупывать мои губы, зубы и язык. Каждый раз он находил там что-то новое, что делало его чрезвычайно довольным.

Один раз я случайно подняла голову вверх, почувствовав как затекла шея и увидела сильно исхудавшее лицо Валентина, смотрящее на меня через решетку. Он голодал, как и Тимур, но в его глазах отсутствовала затаившаяся злоба. Он пытался поддержать меня, дать понять, что ещё держится. Это было больно, потому что я не знала смогу ли обернуть заинтересованность варана мной в выгоду для всех.

Настала пора Нового Года. Ящер сделал мне подарок — несколько минут свободы. Растерявшаяся, я некоторое время не знала, что делать. Решетка была слишком высокой для затекших ног, а руки уже не такими крепкими. Я не имела права отказывать и вытекла из клетки как могла, неуклюже. Странные эмоции тут же возымели верх. Варан был огромным. Я вспомнила, как нависали надо мной космонавты, когда я упала в лесу и это ни шло ни в какое сравнение с тем, что я видела сейчас. Куда же делся страх? В отличии от той ночи я смотрела на всё по-другому, хоть и так же рассеяно. Все моё внимание ушло на то, чтобы научиться ходить.

Сначала я просто ползала вокруг ближайших клеток, следуя за хвостом варана, который принялся за свою садовническую рутину. В этом было что-то занятное, так как раньше я не замечала, чтобы эта часть тела Ящера жила своей жизнью. Его хвост давно отмер и мешал передвигаться, варан толкал его задней лапой, когда разворачивался. Наверное, среди их народа не практиковали ампутацию, я бы давно избавилась от подобного веса. Несколькими днями позже, когда я поняла, что Ящера не смущает моя способность передвигаться на двух, я стала медленно вышагивать из одной части моста в другую. Босая девушка в черных шортах и куске тряпки вокруг шеи (остатки топа, которые я использовала как мочалку), бродящая по ровной поверхности в полутьме — что может быть чудесней? Варан объяснил значение второй сферы. Посылая невидимые импульсы ("ракша-танруй-нхэн"), поле для которых замыкал металл клетки, шар повышал способность наир со временем восстанавливать повреждённые ткани. От пузырившегося ужаса осталась лишь потемневшая, грубая кожа и набор белых отметин.