Адриану нужно было совершенно точно знать — а вдруг пришьют хозяина, а у Адриана семья. Или уже сейчас подыскивать новое место?
Впрочем, случай разобраться представился довольно скоро...
* * *
У Яна болела голова. Пан Гедемин об этом догадывался, но нервы ни к черту — никак не мог успокоиться и перестать мотыляться по лаборатории. Мальчишка. Вляпался. По полной программе.
— Что ты теперь будешь делать? — в который раз трагически вопросил пан, изо всех сил стараясь не впадать в излишнюю патетику.
— На дно залягу, — страдальчески поморщился Ян, сжимая пальцами виски. — Я предупредить и кое-какие вещи взять пришёл. Через час уже хочу быть на другом континенте. Знаю несколько надежных мест.
— Если тебя не найдут, начнётся война.
Покладисто согласился:
— Ага. Начнётся.
— Ты рехнулся?!
— Сами друг друга порежут, мне же легче.
Привычный уклад жизни пана рассыпался в труху. Уже в который раз после появления в жизни пана это проклятого мальчишки. Пан боялся войны. Не один раз проходили — учёные, знаем. А вот как может не знать Ян и, больше того, не бояться — не понимал пан определенно. Идиот.
— Ты точно рехнулся! Обвалится же всё! Только сейчас начали более или менее нормально жить, нет, приперся и....! Слушай, у меня магазин...
— Знаю-знаю. Тридцать раз грабили, одиннадцать — похищали книги, в двух войнах разваливали под фундамент... Всё знаю, пан, — устало прикрыл глаза. — И еще я знаю, что делаю. Если не хотите помочь, так хоть не мешайте. Не орите, а то голова разорвётся.
Пан сдулся, как шарик. Нервничать устал за сегодня.
— Я помогу, конечно. Куда я теперь денусь, раз обещал. Что делать нужно?
— Ну, так-то лучше, — Ян зевнул, зябко повёл плечами. — Так... Тут надёжно? Говорить можно?
— Позавчера переустанавливал барьер.
— Ладно. Тогда слушайте. Исключительно на всякий случай. Если вечером не свяжусь, значит, надолго. Зайдёте предупредить... Адрес... Площадь Свободы, магазин в тупике. Знаете? Пани Горецки. Соврёте что-нибудь. Заболел, умер, вознесся... Неважно. Чтобы только не искали.
— Горецки? "Лавка древностей"? Забавно... как раз собирался зайти на днях, предложить заключить договор..
— Ну вот, заодно...
* * *
Присцилле казалось — попала под волну. Большую, тяжелую, громыхающую, океанскую... Такую, из фильмов про сёрфинг. Волна оказалась невозможная, Прис захлебнулась, разлетелась на клочки, почти потерялась, расплескалась брызгами, но было это чертовски приятно. Так вдруг исчезнуть.
Это потому, что Рад пси-эм. Наверно.
На вывеске русалка чесала длинные волосы, голуби на тротуаре клевали хлебные крошки, пихались и курлыкали, в небе продолжали бултыхаться воздушные шары. Радослав легко, мягко обнимал за талию. Фонтан шумел, в него летели разномастные монетки, на дне сквозь прозрачную воду просвечивало целое богатство. И сновали золотистые рыбки.
В гостинице сняли номер на два часа, записались супругами какими-то там. Ни на грамм не поверила регистраторша. Наверно, должно было быть стыдно, но вот не было. Всё продолжало идти так, как и должно — мироздание отдавало долги. А насчёт остального она подумает позже.
Запомнились светлые кудряшки горничной,большой пегий ковер и слишком мягкая кровать. Рад и без одежды оказался совершенно такой, каким Прис и представляла — правильный, красивый. А он сам, кажется, вообще с ума сходил от нагой, освобожденной от бесформенной кофты и двух десятков шпилек Присциллы. Осторожно и восхищенно погладил фамильную татуировку на плече , кончиками пальцев очертил зеленую гирлянду листвы, виноградные грозди, буковку "G" в переплетении веточек. Вырисовал губами: "Красивая"...
Кровать, стены, потолок перестали существовать, мир опять сделался черным с яркими мазками верхнего зрения, когда переплелись... тела, мысли, дыхание. Один невозможный терпкий клубок шорохов, вкусов, запахов и цветов... Сначала тягучий, почти мучительный и вдруг — слишком короткий.
Часы лениво отщелкивали секунды, глядели со стены задумчиво.
Она лежала, наблюдала за секундной стрелкой, дышала, как после заплыва в море в самый шторм, медленно, старательно распутывала влажные волосы Рада. Как же приятно было ощущать себя женщиной — усталой и телесно сытой. Почему-то давно не...
Радослав тоже смотрел на часы. Тик и так. Так и тик.
— Еще пятнадцать минут... — беспомощно прошептала. А хотела сказать — твёрдо и прямо. Ошибка. Не нужно было... Расстаемся. Никаких телефонов, писем, гостиниц и безделушек на память. Всё, что можно было, и даже больше — уже друг другу дали.
— Я знаю. Пятнадцать минут. И всё.
И снова было. Но уже стремительно, как в пропасть, даже страшно слегка. Летишь и ухватиться не за что. Только пятна, росчерки молний за плотно зажмуренными веками, цветные круги, и еще раз — хорошо.
— ... и всё.
Еще минут пять помолчали у фонтана. Прис знала, что теперь будет бежать этого фонтана как самого страшного морока. И всё-таки швырнула в него целую пригоршню мелочевки. Та прошлёпала дождиком и утонула. Любопытные рыбешки метнулись в тень бортиков.
Рад поцеловал в макушку — уже без всяких телесных подтекстов, словно сестру, и отпустил.
Она кивнула, поправила волосы и ушла, не оборачиваясь. Спиной ощущала, что он тоже ни разу не обернулся.
Шла, шла и шла. Не разбирая дороги. Пару раз с кем-то здоровалась, с кем, не поняла. Ноги дрожали и подкашивались. Навалилось изнеможение. Часы на городской ратуше вроде бы пробили три раза. Домой идти боялась. Теперь уже боялась. Через два часа забирать Лешека из яслей — и тоже было страшно.
У витрины какого-то магазина одежды остановилась, невидяще пялилась в стекло. Так ничего и не придумала, ничего не сообразила, только захотелось найти Рада снова и... что "и" — тоже не знала. Снова отправилась бродить по городу, глядя в булыжную мостовую, думая, как бы сейчас не разреветься. Ноги сами вынесли, кажется.
Унылое панельное здание, новостройка, пятый подъезд, какой сегодня день недели?... Пятница?... Выходной... пусть у неё будет выходной. Достать телефон и позвонить почему-то не пришло в голову. Чисто, аккуратно, цветы в горшках, консьержка, высокие стрельчатые окна. Пятый этаж. Вишневого дерева дверь.
— Прис? Что-то случилась?
Сестра, Гнес, в цветочном ярком халате, испугалась, впустила в квартиру, подхватила сумочку, кивнула на кухню. Там поставила чайник, достала заварник, чашки, какое-то печенье.
— Ну? Прис, что-то серьезное?
Кивнула, с трудом выдавила:
— Я Кристу изменила. Переспала с другим мужчиной. Только что.
Агнесса аж своим чаем поперхнулась.
— Ты... что? Ооо...
Тут же оправилась от изумления, поставила чашку, поглядела внимательно. Деловито поинтересовалась, начисто отбивая желание заламывать пальцы и раскаиваться.
— Ты предохранялась?
А Гнес, она всегда такая была. Прежде всего трезвый деловой подход.
— Ага. Таблетки.
— Уже хорошо. — Закусила губу. Привычно склонила голову на бок, одарила внимательным взглядом — это у нее еще детская привычка так вот наклоняться. Только сейчас заметила, что сестра как-будто похудела за неделю, что не виделись, и вроде бы побледнела. Тоже, кажется, неприятности. — Теперь следующее. Это у тебя серьезно? Будешь уходить от Криста? Или так, случайно?
Больше всего Прис всегда поражала полная неразборчивость младшей сестры в вопросах морали. Ну ничего криминального не видит сестренка в самом факте измены. По выражению лица понятно — просчитывает в уме возможные варианты развития событий, но не более того. Странно, но сейчас — успокаивало.
— Случайно. Мы с ним сразу разбежались. Больше не встретимся.
— Понятно. Ну, дела... Правильная Присцилла...
Прис надрывно вздохнула — да, правильная. Всегда была. А вот теперь оказалось, что и нет никакой правильности. Слетела шелухой.
Сестра давала советы. Разные. Старательные. Утешала, уверяла, что со всеми случается. Вытянула про странного парня всё от внешности до стиля одежды. Велела проверить кошелек и сохранность украшений. А потом Прис всё-таки разревелась, как малолетка, которой мама запретила встречаться с мальчиком. Чего ревет, сама не понимала — или оттого, что стыдно, или оттого, что больше не увидит никогда Рада, или наоборот, оттого, что вообще встретились?
— Только не вздумай ни в чем признаваться. Слышишь? Я тебя, честную, знаю — возьмешь и выложишь всё. А твой Крист, ты только не обижайся... ему же если шлея под хвост попадет... В общем, ему не рассказывай. И вот еще что — обязательно сегодня же затащи его в постель. Тебе же самой потом легче станет. Так быстрее своего Рада забудешь. Слушай, но, между нами, что, такой красивый? Или в постели хорош? И как, намного лучше Криста? Ой, не плачь только, солнышко... Присси, ну, что ты? Ну, не плачь, моя хорошая...
* * *
Анаитис а-Эрре дурой себя не считала ни в коем разе. Она всегда гордилась своей способностью ясно и адекватно оценивать ситуацию вне зависимости от всяких тупых заморочек типа "хорошо" — "плохо", "прилично" — "неприлично". В её бесконфликтном мироощущении существовали только две категории — "выгодно" и "невыгодно" — разом снимая все противоречия. Например, очень выгодно было выйти замуж, поскольку в клане незамужняя женщина, да и вообще женщина — существо униженное и угнетаемое, а наличие мужа дает какую-никакую, а защиту. Грамотно подобранным муженьком можно очень даже неплохо пользоваться.
Ну и выскочила за самого подходящего.
Пользоваться и вправду поначалу было неплохо. Пока жёнины прелести Горана прельщали. Только он, скотина и паскуда, чуть не со дня свадьбы начал гулять по бабам. Сначала потихоньку, незаметно — он же всё-таки не из клана, так, с боку припека — опасался. Потом закорешился, поглядел, кто и как со своими женщинами обходится, сообразил, что папочка, тоже сволочь порядочная, но и глава клана — с дочкой не церемонится — и осмелел. И начались проблемы. Иногда Анаитис думала, что уж лучше было вообще в эти брачные игры не лезть, но как получилось, так и вышло.
И удачно всё-таки получилось — довыпендривался муженек. Скорее всего, "благородный мститель", только теперь уже поди пойми, кто и за что. Горан милосердием не отличался, если выполнял заказ, то до конца, да еще с "переработкой". Кроме заказанного на тот свет отправлял и всех, кто рядом окажется. Не любил оставлять следы.
Но очень удобно. В принципе, Анаитис предполагала, что и сама скоро не выдержит, у нее и яд подходящий завалялся. Новенький, недавно соорудила. Нужно же на ком-то испытывать. Долго терпела. Даже слишком. Опасалась, что пронюхают и приговорят. Клановый закон обещает долгую и мучительную казнь мужеубийце.
Зато под шумок и переполох заодно завернула к папеньке. Папенька давно уже как-то недобро поглядывал, ждала пакости, никуда без парочки защиток не ходила. Папеньке, конечно, нужен наследник, потому что Горану он вдруг расхотел руководство кланом передавать, но Анаитис папиных надежд не оправдала — бесплодие. Довольно распространенная штука у полукровок, зря папенька с простячками якшался. Но и понимал папенька — в любом случае наследование пойдет по старшей женской лини. Такая традиция. Правят мужики, зато наследуют по бабам. Нашёл тогда себе какую-то шлюху, она вроде как брюхатая ходит. Видать, надеялся, что родит еще ему наследничка. Только вот Анаитис мешала, ой, как мешала. И понимала это. И всего лишь ударила первой, чего в этом странного? Она и бабу эту брюхатую найдет, дайте только время.
А времени как раз и не было. Завертелось. После смерти главы и законного кандидата сделалась главой сама. Впервые за сколько-то там веков — женщина. Столько формальностей, столько необходимых ритуалов сразу — с ума сойти. И самое главное — необходимость отомстить. Тоже чертова дурацкая традиция. Новый глава обязан отомстить за смерть прежнего. Но Анаитис себя бы не уважала, если бы не сумела разрулить ситуацию в свою пользу. Убийцу она, конечно, найдет. И пришьет по-тихому. Никто не должен знать, что к смерти папеньки парень непричастен. Это одно. А второе — объединенные кланы носами землю рыть будут, лишь бы выполнить условия ультиматума. Боятся войны.
Идиоты. Они еще не знают, что война начнётся в любом случае, не зря папенька всё-таки организовал вполне боеспособное войско. Несмотря на постоянный мелочный контроль Верхнего сумел. Семь тысяч отличнейших наемников, арсенал самый солидный. Покойный Веселовский, имевший свое мнение насчёт политического устройства польской подземки, славно поработал на дочкино светлое будущее.
Война будет. Анаитис улыбнулась широко и радостно, как давно не улыбалась. Перед зеркалом крутанулась в последний раз, проверяя маскировку, и отправилась на охоту.
Она уже почти взяла след.
* * *
Ян ушёл уже приблизительно через полчаса и налегке. Рюкзак с консервами и парой необходимых амулетов, кое-что из одежды и аптечка.
Оказалось жарко и душно. Наверно, недавно прошёл дождь. Перекликались над головой попугайчики — сами зелененькие, а грудки красные, как угли, да на хвостах желтые полоски. Солнце висело высоко и через листву роняло яркие радостные лучики.
Тут же сбросил рубашку, оставшись в майке. Контраст со свежей прохладцей Познатца разительный. Зато наконец-то согрелся. Чёрт его знает, может, потеря крови... даже скорее всего кровопотеря... морозило последние дни, нехорошо так было. Или предчувствие? Впрочем, своим предчувствиям Ян не особо доверял и в лучшие времена, когда еще ни разу не выгорал и когда всё было просто и легко в мире. А сейчас мир ярится. Внизу наливается яростью затаенное, тяжелое, неповоротливое, наверху всё застыло в шатком равновесии, изо всех сил пытаясь это равновесие удержать — на усилия уходят все ресурсы. Трудно. Мир посередине шатается из крайности в крайность. Нет в нем ни достаточного стремления к гармонии, чтобы уже выбрать, ни настоящего желания раз и навсегда утонуть в грязи. Слаб мир, непостоянен, вот-вот разлетится вдребезги.
Ян тоже ощущал сейчас себя слабым и беспомощным. Но хоть согрелся. Листва под ногами мягко пружинила, прелая, идти по давно заброшенной тропинке оказалось сложновато, правее, шагах в двухстах, шумел крошечный водопадик. Вода хорошая, пресная, и там же заросли каких-то кустарников со вполне съедобными ягодами. Будут, во всяком случае. И немного вперед, как раз по тропинке — пещера. Там организуется вторая по счету М-16, когда первую, которая в Венгрии, разгромят. Вот здесь проложим границу защитного контура, тут расчистим полянку и будем проводить учебки, туда дальше девушки будут уходить постирать и позаниматься своими женскими делами. Левее Анна взрыхлит небольшую грядочку для лекарственных травок, Питер побурчит и сам примется охаживать какую-то там на диво ценную и капризную травку...
Да, местечко что надо. Перекантоваться пару дней можно. Ян вообще относил себя к категории живучих как кошка, и ближайшие два дня предвкушал как долгожданный отпуск. А уж знал бы кто, в каких скверных дырах приходилось обитать раньше...
